Боги, пиво и дурак (СИ) - Горина Юлия Николаевна

Майя взмахнула руками в стороны, точно в каждой из них было по кнуту, и Камилла с Берном разлетелись в разные стороны площадки. Меч, вывалившись из руки девушки, с неожиданным звоном ударился о замороженную траву.

Шлепнувшись на землю, белый неловко приложился спиной об столбик. Со стоном выругавшись, он сдернул с ног сапоги и принялся растирать посиневшие стопы.

— Дура! — проорал он на Камиллу.

— Прости, я не хотела! — воскликнула девушка, сгорбившись под своим столбиком. — Не хотела… Я старалась, честно!

— Да ты чуть ноги мне не отморозила!

Белые снежинки, только что кружившие перед тренажером, медленно опустились на землю.

— А ну успокоились оба! — заявила Майя.

Она двинулась со своего места, и только сейчас я заметил. что лед не тронул земли под ее ногами. Ледяная трава жалобно заскрипела и захрустела под подошвами мягких сапожек.

— Значит так, вы трое пока позанимайтесь здесь, как умеете, — покосилась она на нас с Эриком. — А я отвезу Камиллу в колодец Гарута.

— Что?.. — испугалась девушка. — Но я же не хотела, правда! Ты же сама сказала — сильней, больше!

— Колодец — это не наказание, глупая, — снисходительно объяснила Майя своей подопечной. — Наоборот, я хочу тебе помочь. Твой главный враг сейчас — это твой страх, понимаешь? А колодец Гарута — это специальный тренажер, где пол и стены зачарованы таким образом, что вся энергия, выплеснувшаяся наружу, тут же ими поглощается. Там ты можешь не опасаться убить кого-нибудь или убиться самой.

— А сразу нельзя было этого сделать? — проворчал Берн, все еще растирая свои ноги.

— Тебя не спросила! — огрызнулась на него Майя. — Вас вон сколько у школы, а колодец Гарута — всего один! Камилла, заканчивай хныкать. Поехали. И Берн, постарайся в мое отсутствие не убить этих двоих… искателей сокровищ.

Тут наша наставница бросила взгляд на меня, горделиво тряхнула светлыми волосами и направилась к лошадям.

И хотя я был тем учеником, которому для тренировок совершенно точно не нужен колодец, поглощающий слишком сильную магию, в груди у меня зашевелился неприятный червячок зависти и обиды.

И, судя по долгому взгляду Берна, устремленному в спины всадницам, не только у меня.

— Женская солидарность, — вздохнул я.

— Ты даже не представляешь, насколько, — проговорил белый, засовывая ноги обратно в сапоги. — Если бы я такое во второй раз учудил, она бы меня живьем в землю закопала. А девке все можно! Даже отдельный тренировочный колодец.

— Меня, кстати, Даниил зовут, — представился я белому.

Тот кивнул. Мол, принято. Встал, подобрал свой меч, валявшийся в стороне, и направился к тренажерам.

Под палящим солнцем лед уже стал прозрачным, и вся площадка, зачарованная Камиллой, теперь казалась сделанной из цветного стекла.

Я хмыкнул. Как-то пренебрежительно все это выглядело. Но, с другой стороны, чуть раньше мы вроде нормально обменялись парой реплик, и потому я все-таки спросил:

— Слушай, Берн, а тебе-то как удалось найти в себе «сокровищницу магии»? У нас вот с Эриком проблемы с этим.

Белый фыркнул и обернулся на нас.

— Ну, с тобой-то все ясно. Твоя проблема у тебя на лбу написана, — заявил он, покачивая тяжеленным мечом в руке. — А вот почему наш Графыч застрял, как телега в болоте, я ума не приложу. Такие чудеса на арене показывал, я аж обзавидовался. И магия-то у него редкая, и сила большая — прямо готовый мастер меча! А на тренировке сдулся — и куда чего подевалось, он один только и знает…

Я видел, как Эрик стиснул челюсти, чтобы не ответить Берну что-нибудь резкое. Его руки непроизвольно сжались — маленькие, белые, холеные такие ручки с широкой отметиной на указательном пальце от кольца. Наверное, раньше здесь сиял какой-нибудь родовой перстень или печать.

А теперь какой-то левый парень грубиянит ему в лицо, а графский отпрыск, похоже, то ли не был обучен давать отпор на словах, то ли боялся это делать. В любом случае он молча сжимал кулаки и прятал взгляд, что было как-то странновато для паренька местной «золотой молодежи».

Тем временем Берн поднял меч, легко крутанул его в руке, словно оценивая вес. А потом демонстративно ударил с разворота по соломенному мешку.

Оранжевое пламя узким ореолом вдруг вспыхнуло вокруг обоюдоострого клинка. Мешок полыхнул, как спичка. Дерюга вся почернела, от соломы повалил едкий дым.

Берн с самодовольной ухмылкой обернулся к нам.

Да, по сравнению с ним мы оба, похоже, выглядели несколько убогонько, и мешок горел действительно красиво…

Вместе с большим деревянным тренажерным комплексом.

— Мешок снимай! — крикнул я, бросившись к секции, загоревшейся вместе с болтающимся на цепи мешком.

Берн недовольно повернулся ко мне — по всей видимости, он не сразу понял, в чем причина моего неуважительного отношения к его мешку.

А когда понял, охнул и, ругаясь на чем свет стоит, бросился на помощь ко мне.

— Отойди в сторону! — рявкнул он мне, замахиваясь мечом.

Я едва успел отскочить. Берн с размаху умело и ловко ударил по мешку, и целый фейерверк горящих искр посыпался в стороны, опаляя траву.

Но разрубить мешок или сорвать его с цепи у него не получилось — лезвие тренировочного меча было предусмотрительно незаточено.

Трогательная забота о безопасности учеников, если учесть, что они и без заточенного лезвия способны друг друга или заморозить насмерть, или сжечь к чертям собачьим.

— Дай сюда!

Я выхватил у Берна оружие, схватился за нижнюю часть тяжеленного лезвия и, как крючком, зацепил верх мешка и рванул на себя. Дерюга с треском оборвалась, и в траву вывалилась почерневшая и тлеющая солома. Пока Берн затаптывал ее сапогами, на помощь подоспел Эрик с ведром воды.

Наконец, нам маленький пожар был побежден. От почерневшей перекладины все еще тянулся едва заметный дымок, но это уже была агония.

— Ну вот и все, — сказал я, отступая назад. — Еще немного потлеет, конечно…

— Командирша будет в ярости, — мрачно проговорил Берн, глядя на обгоревший тренажер.

— Да не так уж все страшно, — подбодрил я его. — Не половину же площадки спалил. Думаю, они к этому готовы, не зря ведь первогодок не тренируют на территории школы.

Как ни в чем не бывало, я вернулся к тому месту, где Майя усаживала нас медитировать. Стащил с себя сапоги и устроился поудобней на траве, подобрав под себя ноги, как истинный японец.

Как там было сказано? Войти в храм своей души?

Интересно, какой такой храм у неверующего человека?

Хотя…

Не такой уж я теперь неверующий. Зеленая панда и женщина-арахна были для меня абсолютно реальны, так что, наверное, теперь по вероисповеданию я — язычник?..

Ладно, пусть так.

Попробую представить свою душу в виде святилища Арахны.

Закрыв глаза, я медленно выдохнул и попытался сосредоточиться на воображаемой картинке.

— Зря стараешься, — подал голос Берн. — Медитации у тебя все равно не получится.

Он подошел ко мне и, вытерев рукавом разгоряченный и почему-то испачканный в саже лоб, сел рядом и продолжил:

— Нельзя найти черную курицу в темном сарае, особенно если из нее еще вчера суп сварили. Я источник-то в тебе едва различаю — какая уж там сокровищница?

Я разозлился.

— И что мне теперь, пойти утопиться с горя? Все ученики медитируют. Я — ученик. Следовательно, я тоже могу медитировать.

Берн пожал плечами.

— Ученик-то ты, конечно, ученик… — протянул он, щурясь в яркое летнее небо. — Вот только я никак не пойму, каким таким образом ты вдруг из кухни на тренировочную площадку попал? Это магистр так над тобой глумится, или над нами издевается?

Я медленно повернулся к нему.

— Тебе места на площадке не хватает, или я тебе солнце загораживаю?

Берн фыркнул.

— Слушай, я в целом против тебя ничего не имею. Но смотри, какая картина получается. Вот у нас Графыч, скажем. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять — там источник размером с Торский водопад. И пусть у него чего-то там не получается пока…