Троица - Конн Иггульден

Сомерсетов герольд закончил кивать, выслушивая указания, после чего валлийцы помогли ему вслед за йорковским гонцом перебраться через завал. Вид у герольда был бледный: кому хочется вот так, по своей воле, пробираться через глумливые ряды без пяти минут неприятеля?

К Дерри, смотрящему через зазоры в баррикаде, подобрался Сомерсет. Вид у него был озабоченный.

– Если Йорку достанет благоразумия, то он отведет своих людей прежде, чем ему в глотку вонзится копье или кто-нибудь выкрикнет нестерпимое оскорбление, – сказал он.

– Это люди Солсбери, милорд. И ощущение такое, что они распаляются перед дракой. Если вы услышите, что сюда направляется граф Перси, то, может, у вас получится его остановить. У Перси с Невиллами имеются счеты, и очень бы не хотелось, чтобы они взялись сводить их сегодня. Вы меня, безусловно, понимаете.

Не успел Дерри договорить, как полетели еще камни, и один из валлийцев слетел с верхотуры, проехав юзом по терновнику и уместившись меж двумя большими дубовыми столами. Соседние лучники разразились гневными криками, а один из них начал, оскалив зубы, натягивать тетиву: по лицу у него струилась кровь. Джаспер Тюдор гаркнул приказ, но лучник уже пустил стрелу и победно взвыл. Еще с полдюжины восприняли это как призыв к атаке, и приказы Тюдора утонули в реве с обеих сторон. На миг сквозь гвалт прорвался вопль боли, а затем Дерри чуть не потерял равновесие оттого, что все заграждение закачалось, волнами подаваясь из стороны в сторону. Слышно было, как дерево секут топоры, и Дерри из ножен у бедра выхватил свой нож-сакс, больше похожий на короткий меч.

– Боже правый! – тревожно выговорил он. – Милорд Сомерсет, нам тут нужно побольше людей!

Мольбы оказались услышаны: к перегороженной дороге уже подбегали солдаты с мечами наголо. Сомерсет приказал им образовать строй, и Дерри отшагнул назад, за линию обороны. Завал все же выполнял свое предназначение, кто бы через него ни ломился – разозленная орава или упорядоченный авангард штурмовых сил Солсбери. Какое-то время преграда была способна сдерживать натиск, в то время как тюдорские лучники сыпали сверху стрелы, выкрикивая друг другу отсчет о выборе цели вблизи. Удивительно: кто-то из них даже декламировал рифму – запев и общий отзыв, по которому валлийцы натягивали тетиву, делали выстрел и готовились к следующему залпу.

– Я буду держаться здесь, Брюер, – сказал Сомерсет, замечая, что Дерри нетерпеливо переминается с ноги на ногу. – Идите!

Дерри пустился бегом и, обогнув тесовый дом какого-то зажиточного купца, пробежался вдоль второго и третьего заграждения, которые были, пожалуй, покрепче первого. Две узкие дороги перегораживались заслонами вдвое выше человеческого роста. Сейчас они кишели солдатами, которые взбирались на коньки домов по обе стороны улицы, чтобы разглядеть неприятеля.

– Удерживать позицию! – кричал на подходе Дерри, не обращая внимания на свое самоуправство. – Им не пройти!

Убедившись, что заслоны достаточно прочны, он припустил вверх к рыночной площади, где все так же оставались утиснуты король и основная часть его колонны. На каждом своем шагу Дерри миновал людей, которые заполошно вскакивали, отвлеченные от еды и отдыха, и стекались вниз на звуки сражения. Везде царили гвалт и сутолока, без единой фигуры, которую можно было назвать начальственной в столь нужном, поистине решающем смысле этого слова. Кляня вполголоса Йорка и Солсбери, он, пыхтя, взбирался на холм, пока легкие не уподобились раскаленным кузнечным мехам.

Стоя лицом к Сомерсетову герольду, Йорк судорожно сжимал за спиной кулаки. Перед бывшим протектором и графом Солсбери гонец опустился на колени. Судя по тому, что на нем был табард Сомерсета, а не короля, суть послания можно было угадать еще до того, как посланец откроет рот. По мере того как герольд с заиканием бормотал заученные слова, Йорк все более мрачнел. Между тем то, что король Генрих в окружении своих верных лордов излагал веско и внятно, здесь, в шатре у Йорка, звучало хлипко и сбивчиво.

– …Стало быть, вам следует, э-э… отбыть, в общем, из этого места и ждать… ждать суда короля и… – под тяжелым немигающим взглядом Йорка герольд осекся, потерев себе макушку, – ждать, стало быть, молясь о его милости. Вот.

Посланец умолк, для себя лично молясь лишь о том, чтобы его сейчас за это сообщение не засекли до смерти. Где-то там, ближе к городу, зрела какая-то заваруха: крики, взбухание гневных голосов. Но сейчас все это казалось каким-то сторонним, далеким. Нервно сглотнув, герольд поник головой.

– Проклят и ославлен? – качнув головой, в тихом удивлении повторил Йорк. – Значит, король Генрих не предлагает мне ничего, кроме проклятия?

– Мне было велено лишь повторить слова короля, милорд. Я… Добавить что-либо еще у меня нет разрешения.

К этому моменту крикотня переросла в штормовой рев, и Йорк рассеянно поднял голову, отвлекшись от злосчастного, вызывающего скучливое презрение гонца.

– Граф? Пошли кого-нибудь взглянуть… Впрочем, нет, схожу сам.

Он прошагал мимо герольда, не удосужившись его отпустить. Сразу вслед за Йорком вышел и Солсбери, так что гонец остался в шатре один, устало отирая пот со лба.

Оглядев поле, Йорк чертыхнулся: поперек проезда успел вырасти целый завал из всякой всячины, который сейчас тяжко ходил ходуном, а по его верху, тоже покачиваясь, перебирались лучники, успевая при этом пускать вниз стрелы. Всюду стоял гвалт – крики, вопли.

– Отведи своих людей из-под стрел, – сумрачно бросил Йорк, – и созови командиров.

Солсбери молча склонил голову, стараясь не показывать своего злорадного удовольствия. Шанс замирения пришел и минул в нескольких необдуманных словах, брошенных королем. Генриха сейчас впору было благословить.

Солнце еще не набрало полную силу, когда вокруг Йорка собрались тридцать два воина – все как один бывалые, с хорошей оснасткой и опытностью, позволившей им встать над ратью своих благородных господ. Йорк видел их мрачную решимость, и слова выбирал ей под стать.

– Я принял у себя герольда короля Генриха, – начал он голосом, сочетающим в себе соразмерную толику праведного гнева и уязвленности.

К небольшой группе командиров уже сходились сотни солдат, понимая, что сейчас решается их судьба. Заслоны были оставлены, к вящей радости валлийских лучников, провожающих отступающее воинство глумливыми выкриками. Снизу у нагромождения из терновника и ломаной мебели лежало с дюжину уже остывающих тел.

– Моей надеждой, моей целью было уладить это разногласие, не прибегая к оружию, – суровым голосом продолжал Йорк, – но я оказался отвергнут. Король Генрих окружен злыми людьми, у которых нет чаяний иных, кроме как попирать имя Йорка и имя Солсбери. Да, и еще графа Уорика. – Гнев распирал герцога настолько, что он уже не говорил, а ревел: – Но не путайте! Ссора моя не с королем! Я не изменник, хотя есть такие, что в скудоумии своем готовы клеймить этим грязным словом и меня, и вообще любого из вас, кто только подвернется им под руку. Я не верю, что мой призыв к справедливости и вовсе доходил до государя, ибо перехватывался и утаивался придворными лжецами и словоблудами. Ибо если б слова мои дошли до короля, он бы пригласил меня на встречу для примирения!

Он приостановился, глядя, как его слова начинают постепенно пробирать великое множество сердец. Грудь у Йорка вздымалась, а рядом с ним в молчании стоял Солсбери, наблюдая, как гнев его друга охватывает люд, а главное, дает ему нужный накал.

– Но вместо этого я был унижен и посрамлен, отрезан от милости короля его недостойной свитой! И теперь получается, что на всех, кто стоит сейчас посреди поля, будет объявлена охота для повешения, если только мы нынче же не отстоим свою правоту. Таков единственный выбор, что был мне предоставлен. И что, я должен трусливо от него увильнуть? Оставить короля в изменнических путах злошептателей, в ожидании позорного судилища, по итогам которого мне и всем вам наступит конец?

Эти слова всколыхнули теснящуюся за своими капитанами толпу. Раздались яростные крики в поддержку предводителя, рев и рык из неоформленных слов. Многие здесь были уроженцами Йоркшира, преданными дому своего господина сильнее, чем самим себе. Даже среди одетых в красное сторонников Уорика гневно взметались кулаки с призывами прижать королевских советников к ногтю.

– Они уже пролили кровь честных людей, которые не хотели ничего иного, кроме как мира! – надрывно вещал Йорк, указывая на заграждения и разбросанные возле них трупы. – Что ж, ответ от меня они получат. И ответом моим будет то, что мы снесем этот их плетень из кустов и освободим короля из их пут!

Все громче и яростней вопила густо дышащая чаща тел, топчась по вывороченной земле.