Kurohibi. Черные дни - Gabriel

Он отстранился, взял третью прищепку и, нависнув между ее ног, резко нацепил ее на торчащий клитор, отогнув складку капюшона. Аска едва не взвизгнула, изогнувшись и вывернувшись, одновременно уткнувшись лицом в подушку, и сдавленно заскулила. Дрожащей рукой она потянулась к бедрам, чтобы снять прищепку, но Синдзи перехватил ее руку.

— Прежде чем ты сделаешь это, подумай, сколь слабой ты станешь. Это всего лишь ощущения, такие же, как и от ласки. Если ты преодолеешь себя, выдержишь, ты станешь сильнее. Выносливее.

Аска содрогалась от боли, напряженное лицо скривилось, на ее широко раскрытых глазах наконец-то появились слезы, из распахнувшегося рта донесся хрип, а по щеке потекла струйка слюны.

— Доверься мне, как я доверяю тебе, — он отпустил ее руки. — Теперь ты можешь убежать, скрываться, трястись и дальше волочить свое жалкое существование. А можешь перебороть страх и боль, и тогда ничто в жизни больше не сможет тебе их причинить. Ты можешь остаться со мной и стать неуязвимой для этого проклятого мира. Я не стану удерживать тебя силой, но я желаю быть рядом с тобой, потому что я обожаю тебя. Я хочу, чтобы ты была моей, без остатка.

Синдзи смотрел в ее блестящие, залитые мучительным страданием глаза, следил за ее дрожащим дыханием, конвульсивно подергивающимся телом и напряженным лицом. Аска, кажется, балансировала на грани реальности, уже слабо отдавая себе отчет в том, что случилось, но без сомнения — все ее внимание было устремлено на Синдзи. Тот даже не мог представить, в каком образе она его видит, что сейчас чувствует, как раскалывается и рушится ее личность, та непроницаемая стена гордости и надменности. Все это сейчас трещало по швам и Аска, некогда непоколебимая, теперь только лишь дрожала от ужасной боли и наслаждения, окончательно теряя себя прежнюю в лавине невыносимо острых ощущений и страха остаться бесполезным никому не нужным хламом. Именно поэтому она смотрела на Синдзи с обезумившим отчаянием и робкой надеждой, будто утопая в его черных глазах, смотрела в надежде не быть брошенной, стать защищенной и желанной после всего прежитого кошмара, и он улыбнулся в ответ, ответив ласковым взглядом, и Аска слабо, неуверенно протянула руку, но не к своему животу, где горел адской болью разбухший клитор, а к нему, с раскрытой ладонью и немой мольбой.

— Моя девочка. Как же я тебя обожаю… — он принял ее ладонь. — А теперь мы пойдем к той, кто резвилась с украденным у тебя мужчиной, пока ты кричала от боли, разрываемая изнутри. К той, кто, надушившись взрослыми лавандовыми духами, считает тебя простым ребенком, и чей эгоизм привел тебя ко всей этой боли. Мы вернем ей сполна.

Глава 5: Severe.

Синдзи двигался, не ощущая под собой пола. Мир вокруг будто сжался в крошечную концентрированную точку величиной с булавочную головку, через которую он воспринимал смутно вырисовывающуюся действительность. Собственное тело ощущалось чужим и неестественным, но зато, казалось, можно было спокойно сломать себе руку и даже не моргнуть от боли. Лишь только чувства, такие же далекие и искусственные, гнали его вперед к своей жертве.

«Готов спорить, у меня безумно раскалывается голова. И я даже знаю почему».

Он стоял в гостиной, буравя хищным взглядом спину Мисато-сан.

«Разумеется, я знаю».

Рядом тряслась обнаженная Аска — от боли в области гениталий у нее уже помутилось сознание на грани шока.

«Но я не буду думать об этом».

Потому что думать было опасно — с разумом могло произойти все, что угодно, стоило лишь только вспомнить ту гору таблеток, рассыпанных по кровати, да пачку лекарственных пузырьков, любезно позаимствованных у Рей. Настоящий клад. Сокровища.

Мисато стояла у столешницы, задумчиво нависнув над раковиной и соблазнительно выгнув спину. Аска, чьи соски и клитор по-прежнему сжимали жесткие пластмассовые прищепки, больше не могла держаться на ногах и, задыхаясь от острой боли, сползла на колени. Однако руку Синдзи, которой он держал ее ладонь, она так и не выпустила, лишь только продолжила содрогаться от мучительных спазмов между ног. Ее сдавленный хрип, несомненно, доносился и до кухни, но под журчанием включенной воды опекунша вряд ли могла их услышать.

Синдзи хихикнул, сам не особо понимая почему, и погладил Аску по макушке.

— Я не буду тебя принуждать, — прошептал он ей. — Бежать или бороться — это только твой выбор. Но я буду крайне, неописуемо рад, если ты присоединишься ко мне. Терпеть боль в одиночестве это, конечно, мужественно, но разве не здорово будет поделиться ей со всем миром?

А затем он подмигнул девушке, наслаждаясь ее страдальческим взглядом, за которым скрывались едва различимые огоньки осмысленности, и наклонился, чтобы снять прищепку с клитора. Когда твердые пластиковые зубцы высвободили налившуюся кровью ярко-багровую горошинку из жесткого зажима, Аска вдруг хрипло пискнула, сползла по стене на пол, завалившись на спину, и дернулась в короткой судороге, прижав бедра к животу. И рот, и глаза ее широко распахнулись, грудь сжалась, выдавив воздух из легких, и на несколько секунд она согнулась в спазме, трясясь мелкой дрожью. Однако это странное напряжение мгновенно улетучилось, и Аска тут же расслаблено распласталась на полу.

«Кажется, она только что кончила, — изумленно выгнул брови Синдзи. — Это было… грандиозно».

Наслаждение от исчезнувшей боли было настолько сильным, что ее тело просто не смогло сдержаться. Синдзи даже самому пришлось перевести дух, так как, глядя на этот неожиданный и мимолетный экстаз, у него самого защекотало внизу живота. Впрочем, ему это было только на руку — возбуждение уже не поддавалось контролю, а значит, назад пути не было.

— Это лишь крошечная часть того, что ты можешь получить, — прошептал он ей на ухо, снимая прищепки с сосков. — Я буду ждать, Аска-тян.

Поднявшись, он в последний раз осмотрел обнаженное и по-прежнему прекрасное тело девушки, которая в свою очередь уже закрыла глаза и никак не отреагировала, лишь мелко и учащенно дыша. Мысленно заключив ее в объятия, Синдзи развернулся и вошел на кухню. Там так ничего и не изменилось — Мисато задумчиво переминалась с ноги на ногу у раковины, барабаня пальцами по уже натертым до блеска овощам. Каждое ее движение бедрами отчетливо вырисовывало изгиб ягодиц под шортиками, будто она делала это нарочно.

Бесшумно подойдя к ней, Синдзи внезапно улыбнулся — вдруг подумалось, что он