С неврозом по жизни - Андрей Курпатов

Какие же формы сексуального поведения можно отнести к болезненным? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует сразу оговориться: некоторые вкрапления некоторых проявлений нестандартных видов полового поведения в неболезненные формы сексуальной активности возможны и не являются признаком патологии. Даже в стандартной сексуальности есть элементы садомазохизма, педофилии, эксгибиционизма, вуайеризма, трансвестизма, фетишизма, транссексуализма и др.

Ну что это за звери? Диагноз садомазохизма, например, ставят в тех случаях, когда возможность сексуального удовлетворения у человека тесно сопряжена с проявлениями насилия — физического и (или) психологического. В целом, агрессия и сексуальная активность взаимосвязаны биологически, а поэтому нет ничего странного в том, что какие-то элементы насилия в сексуальном действе могут возбуждать и нормального человека. Исследования сексуального поведения братьев наших меньших показали, что у самцов агрессия и сексуальность — взаимоусиливающие инстинкты, а вот у самок, напротив, усиливают друг друга сексуальность и страх.

Нестандартность сексуального поведения, как правило, называется в обиходе «извращением», но этот термин следует употреблять с осторожностью. На самом деле в случае большинства расстройств сексуального поведения пациенты просто оказываются заложниками, если так можно выразиться, неудачного условного рефлекса, специфического поведенческого стереотипа. Сексуальное поведение, шаблон сексуального поведения формируется у человека не сразу, есть некоторые узловые точки. Если возникновение первого сексуального возбуждения совпадает по времени и месту с какими-то определенными жизненными обстоятельствами, то некие элементы, характерные черты этих обстоятельств могут впоследующем рефлекторно приводить у этого человека к сексуальному возбуждению.

В жизни есть только две настоящие трагедии: одна — когда не получаешь того, что хочешь, а вторая — когда получаешь.

Вот пример. Если первое сильное сексуальное возбуждение возникло у подростка в ситуации, где значимым стимулом являлся какой-то предмет женского туалета, то впоследствии этот предмет может провоцировать у него сексуальное возбуждение больше, чем сама женщина. В этом случае врачи говорят о фетишизме. Если это возбуждение возникло в ситуации подглядывания за чьим-то сексуальным актом, то по итогу получится вуайеризм, если же в ситуации собственного раздевания, то возможен эксгибиционизм. Это, что называется, как карта ляжет…

Далее, после того как карта легла и соответствующий стереотип сексуального поведения сформировался, ситуация закручивается по спирали. Если для кого-то «первым делом, первым делом» стали самолеты, это не сильно обеспокоит общество — будет кому Родину защищать. Но если для кого-то «первым делом» стали садистические наклонности, страсть к подглядыванию или раздевание на людях, если кого-то стали возбуждать представители своего пола или другой возрастной группы, то здесь общество занимает воинственную позицию: «У нас места извращенцам нет!».

Какой реакции, интересно, на такую политику ожидают политизированные таким образом граждане? Они что, действительно думают, что заяви с высокой трибуны подобную бессмыслицу — и количество лиц, у которых сформирован соответствующий условный рефлекс сексуального характера, резко поубавится? Подобным образом подобные дела не решаются, это совершенно очевидно, но масло в огонь они подливают.

Нет на земле ничего прочного, есть только условности, и в каждом климате они различны.

Далее возможны два варианта. Одни поверят в неправильность своей сексуальности, начнут этим делом мучиться, а потому только об этом деле и станут думать, что, конечно, только усилит их нестандартность. Другие, напротив, решат, что их притесняют, и «назло врагам» так начнут в избранном природой для них направлении двигаться, что мало никому не покажется. В результате и те, и другие создадут целую когорту невротиков специфического толка, стилем жизни которых будет невротичное нестандартное сексуальное поведение. Не будь такой реакции, возможно, это было бы просто нестандартное сексуальное поведение, а так оно в чистом виде невротическое.

Нам давно пора освобождаться от предрассудков, но не с тем, чтобы усиливать у всех и каждого отклонения от сексуальной нормы, а для того, чтобы быть более человечными. И гомофоб (человек, испытывающий ненависть к гомосексуалам), надо вам сказать, более психически ненормален, чем психически здоровый гомосексуал. Другое дело, что в условиях нашего подхода к человеку, когда все равняются по одной линейке, ожидать психического здоровья у гомосексуала не приходится. В целом, это его беда, но виновников следует искать не в нем, а в его окружении и в сексистской культуре, каковой наша пока и остается.

Часть 3.

Невротические зависимости

Буддисты учат непривязанности, и кажется, что речь идет о желаниях, но в этом не вся правда. Наша «привязанность» в значительной степени обусловлена нашими привычками. Стереотипы поведения (привычки) — один из основополагающих механизмов работы мозга, обслуживающий нужды инстинкта самосохранения. Проверенный однажды стереотип поведения, реализованный и, по случаю, не приведший к летальному исходу, запоминается мозгом, глубокими его структурами как «проходной вариант», как безопасная форма поведения. Остальные же возможные варианты поведения и действий, сколь бы хороши они ни были «на бумаге» (так их понимает, по крайней мере, сознание), не проверенные практикой, т.е. подсознанием (которое, надо заметить, по природной своей примитивности читать не умеет), — суть катастрофа, ибо есть неизвестность, а хуже и ужаснее неизвестности ничего нет.

Болезненная зависимость — одно из самых сложных явлений, с которыми нам приходится иметь дело. Мы не можем надеяться понять его, пока не усвоим, что человеческая психология сложна, и будем настаивать на простых формулах, объясняющих все.

Стереотипное же действие, привычная ситуация, напротив, дело понятное и знакомое — известнее некуда, и потому милее оно сердцу нашему любых замков воздушных и журавлей непойманных, любой экономики дороже! Своя рубашка, знаете ли, к телу ближе, а потому, что бы ни происходило, как бы жизнь наша ни менялась, ригидный и костный мозг (в основании своем он именно такой — костный и ригидный) всеми своими фибрами пытается реализовывать прежние, проверенные стереотипы поведения. Береженого, как известно, Бог бережет. Вот наш мозг и ждет до последнего, он изо всех сил пытается реализовать прежнее, пусть и чреватое негативными последствиями, поведение. Чреватое, но родное, а главное — знакомое, известное. Привычка, таким образом, — это наиглавнейший форпост инстинкта самосохранения, предохраняющего нас от пугающей неизвестности и потенциальной опасности.

Инстинкт же самосохранения — это наидревнейшее изобретение природы и потому, видимо, пребывающее теперь в стадии глубокого, не поддающегося лечению маразма. Сознанию известно, что не все то золото, что блестит, однако для подсознания, падкого на всяческие удовольствия, это далеко не так. Если приятно — значит хорошо, а последствия подсознание из-за своей ограниченности просто не способно просчитать.

После же того, как привычка сформировалась, даже если она и перестает приносить некогда приятные ощущения, она будет поддерживаться и удерживаться инстинктом самосохранения всеми доступными ему способами. Такова природа патологических зависимостей: человек хочет не потому, что ему от этого хорошо, а потому, что уже не может не хотеть.А это, согласитесь, далеко не одно и то же. По большому счету, всякую привычку можно признать зависимостью.

Глава 1.

Алкоголизм

Чтобы понять, насколько важна и серьезна проблема алкоголизма, достаточно привести немного статистики. Если в 1984 году, по данным Госкомстата СССР, на душу населения приходилось 10, 7 литров чистого алкоголя в год, то в 1998 году этот показатель составил более 14 литров. И это при том, что, по данным специальных исследований, цитирую — «возможно, что в 2000 году левой была почти каждая вторая проданная бутылка водки, но почти наверняка — одна из трех». Следовательно, потребление алкоголя на душу населения выросло за это время почти вдвое.

Число людей, которые себя погубили, куда значительнее, нежели число погубленных другими.

В СССР алкоголизмом официально страдало 20% населения, впрочем, и эта цифра, видимо, далека от реальной. Если же употребление алкоголя с тех пор увеличилось в два раза, то алкоголизмом у нас страдает как минимум 40% россиян. И у этих 40% есть непьющие супруги, родители, дети. Таким образом, от алкоголизма, так или иначе, мучается подавляющее большинство наших сограждан. Каково это видеть, что твой близкий человек постепенно, теряет человеческое лицо? Несладко. Впрочем, если бы издержки от алкоголизма этим и исчерпывались, то это еще куда ни шло, однако…