Тест Тьюринга - Александр Петрович Никонов

– Пу-пу-пу-пу-пу, – я побарабанил пальцами по столешнице перед экраном. И внезапно мне пришел в голову вопрос. – Слушай… Шлюз! Но если там – целый мир, как мне говорили, то как вообще оттуда привлекаются «единицы» для собеседования? Они же там, получается, занимаются все своими делами. Ну, функционируют, как бы живут. Значит, они же должны как-то согласиться выделить на наше общение свое время! Как?

– Запускается процесс привлечения через шлюз. Далее для тех собеседников, которые притягиваются, формируются индивидуальные файлы присоединения – коммуникативные каналы. Они действуют на весь период привлечения.

Я вспомнил такую же лабораторию, как моя, по ту сторону экрана, и тут меня осенило:

– Они такие же добровольцы, как и я, и у них там тоже есть свой «Фридман» и свой тест Тьюринга!

Господи, почему такие простые вещи до меня так долго доходят?

– Шлюз! А что такое процесс привлечения?

– Александр! – Шлюз впервые назвал меня по имени. – Выделенный вам собеседник ждет уже полторы минуты и спрашивает, состоится ли сеанс? Вы подтверждаете готовность, или мы продолжим нашу беседу?

– Да, пардон. Я готов. А с тобой потом договорим как-нибудь, ты никуда не денешься. Давай! Запускай!

И не успел я договорить, как экран мигнул, привычно развернулся от середины, и я увидел уже знакомую комнату – снова такую же, как моя, только на столе перед экраном вместо человека сидел кот. Когда изображение полностью развернулось, он перестал вылизывать лапу и вытаращился на меня.

– Кот Бегемот, – сказал я. На мгновение даже мелькнула шальная мысль, что шлюз заставит меня разговаривать с котом, и я должен буду потом решить, человек он или нет, но откуда-то из-за пределов поля зрения камеры вышел человек, сказал «брысь» и тяжело уселся в кресло – точно такое же, как мое – как будто в одной партии закупали. Может, Фридман все-таки соврал? Или просто машина тупо скопировала мое кресло, чтобы не ломать «голову» еще и над этим?

Несколько секунд мы рассматривали друг друга, сбежавший кот этому уже не мешал. Передо мной сидел человек в годах с живыми блестящими глазами, седоватый, полноватый. Крупный. И в целом выглядящий очень положительно. Поверх светлой рубашки в мелкую клетку на нем была шерстяная безрукавка. Руки – большие, но явно это были руки интеллигента, не знавшие молотка и стамески.

Интересно, а кого видит перед собой он?

Я попытался представить себе себя. Средних лет, с короткой стрижкой, пробивающейся сединой, крепкий, худощавый. Суровые губы в нитку… Он, наверное, примет меня за офицера. Возможно, в отставке. Офицеры рано выходят на пенсию.

– Ну-с, давайте знакомиться, молодой человек, – улыбнулся мой собеседник.

– Да я не такой уж молодой, – улыбнулся я в ответ.

– А я и не всерьез! Не льстите себе! – еще шире возрадовался собеседник. – Меня зовут Олег Павлович, а вас?

– А меня пусть Александр, раз уж я «молодой человек».

– Без отчества, значит? – утвердительно спросил Олег Павлович.

– Без отчества. А при чем тут мой папа? Вы же со мной будете говорить, какое отношение имеет к нашей беседе мой отец? Отчество вообще пережиток. Там, откуда я приехал, нет никаких отчеств. И я считаю, это правильно. При всей любви к папе, отчество – рудимент какой-то… или атавизм, не помню, кто там из них что… И произносить долго, и вообще каким-то востоком… азиатчиной какой-то отдает. Дикарством каким-то. Нет? Олег ибн Паша.

Олег Павлович внимательно выслушал мою тираду. Отрицательно и как мне показалось чуть осуждающе покачал головой. Но спорить не стал. Просто уточнил:

– А позвольте спросить, откуда вы приехали в наши края, молодой Александр без отчества? Просто теряюсь в догадках.

– Из самой Америки! – я важно поднял палец, изобразив лицом иронию, дабы он не подумал, будто я всерьез горжусь местом, откуда я прибыл. Чего им гордиться-то? Я там просто живу. Как раньше жил тут. И в Америке мне нравится больше, честно говоря, хотя тоже не идеально. Особенно в Большом Яблоке…

– О-о! – принял мою игру Олег Павлович, изобразив лицом проникновенное уважение. – Америка! Ну, тогда конечно! Буду без отчества! А то ведь чуть не обмишурился на старости лет, хотел уже про батюшку спросить. А батюшка-то ни при чем, оказывается. Все сам, все сам!.. Вы уж простите нас тут. Азиатчина! Дикари-с! Буду без батюшки.

– Батюшки в церкви! – шутливо отрезал я. – А мы тут серьезные люди. Кстати! Вы, Олег Палыч, в бога верите?

Мне и вправду стало чертовски интересно, как машина отработает эту вводную. В самом деле, верят ли виртуальные персонажи, созданные нами внутри машины, в Создателя?

– Хм… – отозвался мой собеседник, не снимая улыбку, но чуть поменяв интонацию. – А что так сразу? Я вас вроде ничем еще не обидел… не скажу, что вообще не обижу, все еще впереди, жизнь есть жизнь… но вот не успел я ничего такого ляпнуть, на личности не переходил, а вы сразу и перешли, сразу в душу! Это интимный вопрос.

– Ничего-ничего, Олег Палыч. Мы тут как в поезде, в купе – друг друга скорее всего больше не увидим. Можно и стриптиз души устроить. Вот жалко водки нет, а то…

– Как же нет! – возмутился Олег Палыч. – У меня тут все есть, что нужно для тихого счастья. Я вот и водки взял, и кота даже контрабандой принес. Коты не положены! Я его в сумке… Барсик! Ну-ка иди сюда. Покажись дяде… Не хочет. Обиделся, что я его со стола прогнал. Ничего, скоро отойдет. Я его знаю, мы вместе уже десять лет без малого живем, почитай. Барсик не злопамятный.

Он одинокий, подумал я. Он чертовски одинок! А вслух сказал:

– Ну, тащите свою водку. А у меня, кстати, есть бутылка шампанского – для радости надысь прикупил. Невыпитая стоит в холодильнике! Потому что повода еще не было. Как-то радости все не случается. И сейчас пока не наблюдаю. Поэтому я чай буду пить с вашего позволения. А вы можете свою водку.

– Да я, пожалуй, тоже не буду водки. Беды еще не случилось сегодня, чтобы запивать. Поберегу пока последние полбутылки… А вот чаю можно. Я его и так дую тут целыми днями.

– Аналогично. Ну что – завариваем?

– Ну, давайте, Александр.

Мы одновременно поднялись со своих одинаковых кресел – я резко и быстро, а он заметно медленнее – и разошлись по своим одинаковым помещениям включать свои одинаковые чайники. Не прекращая при этом разговора.

– Так о чем вы там спросили? – раздался в отдалении голос моего собеседника. – Запамятовал старый склеротик.

– Не помню тоже… А-а! Про