Убежище. Дневник в письмах - Анна Франк

Не будет преувеличением, если я скажу, что у Дюссела в мозгу не хватает извилины. Мы иногда потихоньку веселимся, потому что у него нет ни памяти, ни мнений, ни суждений, и уже не раз смеялись, когда он только что услышанные новости пересказывал совершенно превратно, путая одно с другим. Кроме того, на любые укоры и обвинения он отвечает множеством прекрасных обещаний, из которых на самом деле ни одно не выполняется.

«Der Mann hat einen großen Geist

und ist so klein von Taten!»[30]

Милая Китти!

Вчера вечером, прежде чем заснуть, мне вдруг представилась Ханнели.

Я видела ее перед собой, в лохмотьях, с изможденным и исхудавшим лицом. У нее были такие большие глаза, и она смотрела на меня так печально и укоризненно, что я могла прочесть в ее глазах: «О Анна, почему ты меня покинула? Помоги, о, помоги мне, спаси меня из этого ада!»

А я не могу помочь ей, я могу только наблюдать, как страдают и умирают другие люди, и поэтому вынуждена сидеть сложа руки и могу лишь молить Бога вернуть ее к нам обратно. Я видела именно Ханнели, и никого другого, и я поняла почему. Я судила о ней неверно, я была слишком маленькой, чтобы понять ее трудности. Она была привязана к своей подруге, а я будто бы собиралась ее отнять. Каково было ей, бедной! Я знаю, мне самой так знакомо это чувство! Порой мельком я видела что-то из ее жизни, но тут же снова эгоистично уходила с головой в свои радости и трудности.

Некрасиво было с моей стороны, как я с ней поступила, и теперь она глядела на меня умоляющими глазами на бледном лице – о! – так беспомощно! Если бы я могла ей помочь! О Боже, у меня здесь есть все, что бы я ни пожелала, а ей предназначена такая злая судьба. Она была набожна не меньше меня и тоже хотела добра, почему же я избрана, чтобы жить, а она, возможно, должна умереть? Какая в нас разница? Почему мы теперь так далеко друг от друга?

Честно говоря, я ее не вспоминала многие месяцы, да, почти что год. Не совсем забыла, но все же настолько, чтоб не представлять себе все ее несчастья.

Ах, Ханнели, надеюсь, что, если ты доживешь до конца войны и вернешься назад, я смогу тебя принять и хоть немного возместить то зло, что я тебе причинила. Но когда я опять смогу ей помочь, моя помощь будет ей уже не так нужна, как сейчас. Вспоминает ли она хоть иногда обо мне и с каким чувством? Господи Боже, помоги ей, сделай, чтоб она, по крайней мере, не была одинока. О, если бы Ты мог сказать ей, что я думаю о ней с любовью и состраданием, возможно, это укрепило бы ее силу и мужество.

К чему все эти размышления, ведь нет никакого выхода. Я постоянно вижу ее большие глаза, они не оставляют меня. Верует ли Ханнели в самом деле, не навязана ли ей вера другими? Я даже этого не знаю, ни разу не потрудилась ее об этом спросить.

Ханнели, Ханнели, если бы я могла забрать тебя оттуда, где ты сейчас находишься, если бы могла поделиться с тобой всем тем, чем пользуюсь сама. Слишком поздно, я больше не могу помочь и не могу исправить свои ошибки. Но я никогда ее не забуду и всегда буду молиться за нее!

Милая Китти!

Когда приближался День святого Николая, мы все невольно вспоминали о прошлогодней красиво украшенной корзине, и особенно мне казалось обидным пропустить праздник в этом году. Я долго думала и наконец кое-что придумала, очень смешное. Посоветовавшись с Пимом, мы неделю назад приступили к работе, чтобы для всех восьмерых сочинить стишок.

В воскресенье вечером в четверть девятого мы появились наверху с большой бельевой корзиной, украшенной фигурками и бантами из розовой и голубой копировальной бумаги. Корзина была перетянута большим куском коричневой оберточной бумаги, к которой была прикреплена записка. Наверху все были несколько поражены размером сюрприза. Я содрала с оберточной бумаги записку и прочитала:

В этом году снова пришел Синтерклаас[31]И побывал даже в Убежище у нас.Увы, не так, как в прошлый год,Отметим мы его приход.Тогда еще мы, полные надеждыИ оптимизма, думали, что преждеОкажемся мы на свободе, ноСправлять здесь нам снова сужденоПриход святого Николая.Подарков больше нет, но все-таки желаемПреподнести всем что-нибудь…Взглянуть в ботинок не забудь!

Последовали раскаты хохота, когда каждый владелец достал из корзины свой ботинок. В каждом ботинке лежал маленький пакетик в оберточной бумаге, с адресом владельца ботинка.

Милая Китти!

Тяжелый грипп помешал мне написать тебе ранее чем сегодня. Болеть здесь мерзко, когда меня донимал кашель, я быстренько залезала под одеяло и изо всех сил пыталась утихомирить мое горло, а в результате в нем только продолжало першить, и приходилось спасаться молоком с медом, сахаром или пастилками. Стоит вспомнить о курсах лечения, которые они ко мне применяли, как у меня рябит в глазах – потение, припарки, влажные компрессы на грудь, сухие компрессы на грудь, горячее питье, полоскание горла, смазывание, тихо лежать, теплые подушки, грелки, лимонный напиток и вдобавок через каждые два часа термометр. Разве возможно таким образом выздороветь? Самое ужасное для меня было, когда менеер Дюссел, изображая эдакого доктора, положил свою напомаженную голову мне на голую грудь, чтобы прослушать шумы там внутри. Дело не только в том, что его волосы меня жутко щекотали, но я стеснялась, несмотря на то что он когда-то тридцать лет назад получил образование и имеет титул доктора. С какой стати этот тип прикладывает голову к моему сердцу? Он же не мой возлюбленный! Кстати, что там внутри – здоровое или не здоровое, он все равно не слышит, сначала ему надо прочистить уши, потому что он всерьез становится туговат на ухо. Но хватит об этой болезни. Я опять здорова как бык, выросла на один сантиметр, поправилась на два фунта, бледна и жажду учиться.

Ausnahmsweise[32] (другое слово здесь не подходит) взаимоотношения хорошие, никто ни с кем не в ссоре, но это вряд ли долго продлится, подобного домашнего мира у нас уж точно полгода не было.

Беп все еще с нами разлучена, но вскоре ее сестричка будет незаразная.

К Рождеству мы получим дополнительно подсолнечного масла, конфет и патоки. К Хануке менеер Дюссел подарил мефрау Ван Даан и маме чудесный торт. Его испекла Мип по просьбе Дюссела. При всей нагрузке Мип пришлось еще и это делать! Марго и я получили по брошке, сделанной из начищенной до блеска монеты в 2,50 цента. Ну, слов нет, просто чудо!