Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон - Ирвинг Стоун

— Ты знаешь, что мне нравится больше всего в этой работе? То, что я буду знать, что ждет меня завтра. Не кажется ли тебе это скучным?

— Я составлю тебе график на каждый день в году. Раздрапируйте теперь меня, леди, у меня куча дел.

У него всегда была куча дел. Он не любил праздности: построил винокуренный завод, купил недвижимость в Галлатине и Лебаноне и строил там хижины под отделения лавки. Из Филадельфии прибыла хлопкоочистительная машина, хлопок стал поступать по реке на плоскодонках к их причалу, а также по суше в длинных фургонах. После того как плантаторы доставили свой хлопок и закупили припасы, Эндрю пригласил их в Хантерз-Хилл выпить и закусить. Она обнаружила, что если она накроет стол на двадцать человек — на такое число всегда готовили стол ее родители, — она допустит лишь небольшую ошибку в ту или другую сторону. Эндрю нравился этим людям, и они верили ему. Подобно тому как его успех в конгрессе относительно экспедиции Никаджака превратил Эндрю в кумира молодых милиционеров, установка хлопкоочистительной машины и успешная торговля хлопком сделали его лидером в бизнесе.

Эндрю был официально избран в верховный суд 20 декабря 1798 года. Джон Овертон заглядывал часто, чтобы обсудить предстоящие дела и порассуждать относительно законов.

— Ну, Джон, ты знаешь, что у меня нет способностей к абстрактному мышлению. Предоставь мне набор фактов, разделяющих спорщиков, и я найду справедливое решение.

— Но такое решение должно вытекать из универсальных принципов права.

— Так и будет, Джон, когда ты сидишь на судейском месте. Что касается меня, то я все еще пытаюсь найти справедливость между двумя сторонами. В этом для меня суть права.

Джон ходил по кабинету, лениво рассматривая стопку книг, сложенную на боковом столике.

— Почему открыты книги по военным вопросам? — спросил он. — Я думал, что ты читаешь Блэкстона.

Рейчэл также заметила, что Эндрю вновь принялся изучать военную науку. У него было глубоко укоренившееся уважение к праву и к положению судьи, но, когда она видела его сверкающие глаза при чтении книг по военным вопросам, его напрягшееся над письменным столом тело, каждая частица которого вибрировала жизнью, она не могла не осознать, что это и есть та область, которая его более всего привлекает.

— Эндрю, убеждена, что ты хотел бы стать профессиональным солдатом. Я имею в виду — кадровым офицером федеральной армии.

— Какой армии? — фыркнул он. — У нас нет такой! Конгресс, президент да избиратели боятся постоянной армии… потому что в Европе армии всегда использовались против народа.

— Этого приходится бояться, Эндрю. Даже мистер Джефферсон против.

— Да, там, где правительства подчиняются монархам. Мы же могли бы использовать нашу армию для собственной обороны. Ведь в действительности Англия вовсе не оставила в покое нашу страну. Однажды она вернется с войсками… это так же верно, как то, что мы сидим здесь вместе.

При взгляде на карты с нарисованными им пехотинцами, пушками и конницей казалось, будто он занимается игрой. Но выражение каждой линии его подтянутой фигуры отражало такую страсть, что в конце концов и она прониклась его убежденностью.

Доктор Хеннинг прислал записку с сообщением, что ее мать слегла с воспалением легких. Рейчэл немедля отправилась ухаживать за ней, и, как только миссис Донельсон достаточно поправилась, чтобы отправиться в путь, Эндрю перевез ее в Хантерз-Хилл. Рейчэл считала, что в свои семьдесят шесть лет ее мать остается красивой, морщины у глаз стали глубже, но в волосах не было и следа седины. Эндрю суетился около нее, повторяя:

— Теперь вы останетесь у нас навсегда.

— Ты очень добрый, Эндрю. Но полковник Донельсон и я вместе построили наше поместье, и, когда подойдет моя очередь, я хочу умереть дома и там же быть похороненной.

Миссис Донельсон с одобрением наблюдала за тем, как ведет хозяйство Рейчэл.

— Ты похожа на меня, Рейчэл…

— …А Эндрю напоминает тебе отца?

— Да, деятельность здесь уже не удовлетворяет его, подобно тому как наша плантация в Виргинии не была достаточно большой, чтобы удержать отца. Но именно такое упрямство идти вперед побудило меня влюбиться в него… и всегда поддерживало мою любовь.

Рейчэл наклонилась вперед, локти ее рук, касавшихся лица, упирались в колени.

— Одно время я молилась: «Боже милостивый, сделай моего мужа счастливым дома, с тем чтобы ему хотелось оставаться со мной».

— А сейчас?

— Теперь я молюсь: «Боже милостивый, дай ему задачу и миссию, которые были бы достаточно большими и достойными его способностей и энергии».

Вопреки ее ожиданиям, что выборы Эндрю на пост судьи оградят их личную жизнь от низменных слухов, она обнаружила, что именно эти выборы сделали и его объектом унизительных пересудов. Итак, следующие десять лет им придется жить в отравленной атмосфере слухов: они будут влиять и воздействовать на оценку каждого их шага, каждой мысли. Как легко распространяются слухи, как легко они воспринимаются и становятся полуправдой! Даже счастливые дни коротких передышек, когда не было нападок, оказывались периодами накопления и отыскания сплетен для очередной осады. Как безошибочно пущенный кем-то слушок, основанный на сомнительном факте, удаляет из него всякую суть, извращает и искажает, готовя смертельный удар. Несмотря на то что Эндрю заслужил похвалу всего штата, избавив его от слабых и коррумпированных шерифов, упрочив авторитет местных служащих суда и утвердив неколебимое уважение к судейству, в Нашвилле нашлись такие — прежде всего многие женщины из Культурного клуба, — которые лезли из кожи вон и старались доказать, будто миссис Джэксон — женщина из глухомани, способная иметь дело лишь с бедными и неграмотными переселенцами, а мистер Джэксон не обладает достоинством и манерами настоящего судьи. Они напоминали критические замечания Эндрю в адрес Джорджа Вашингтона, и в частности избрали Эндрю мальчиком для битья в своих панегириках по усопшему Вашингтону. Эндрю обвиняли в том, что он представлял в палате скорее милицию, чем штат Теннесси, что, оставив пост сенатора, он не завершил свою работу. Повторялись рассказы о его ссорах: о ссоре с судьей Макнейри, вызванной тем, что брат Макнейри распространял необоснованные утверждения, ссора эта была улажена Эндрю и его старым другом; о ссоре с сенатором Коком, утверждавшим, будто Эндрю был нелегально назначен губернатором Севьером на его, Кока, место в сенате, эта ссора почти привела к дуэли; о ссоре трехлетней давности с губернатором Севьером, когда выбирался первый генерал-майор милиции Теннесси, и Эндрю удалось сорвать маневры губернатора, стремившегося присвоить себе право назначать людей по своему выбору. Ссорившиеся обзывали друг друга, но затем оба извинились и восстановили прежнюю дружбу.

Рейчэл казалось, что Джон Овертон и Сэмюэл посмотрели на нее несколько странно, когда она попросила их не обсуждать россказни с Эндрю. Несколькими неделями позже она узнала, что ее муж также старается развеять кампанию сплетен, направленную против нее. Услышав разговор такого толка вблизи своей лавки, Эндрю попросил одного приятеля установить источник и выяснить, не кухня ли Бетси Харбин — центр такой активности? Приятель был вынужден сообщить запиской:

«Я не могу узнать, говорила ли Бетси что-либо оскорбительное о миссис Джэксон».

После этого Эндрю поинтересовался, не является ли носителем сплетен миссис Болл. Проводивший расследование ответил:

«Клянусь вам, что миссис Болл ни прямо, ни косвенно не говорила такого, что может подорвать репутацию миссис Джэксон».

Рейчэл потрясла мысль, что Эндрю тратит время и энергию на борьбу против кухонных сплетен. Вопрос о неутихающих пересудах об их прошлом никогда ими не обсуждался: слишком болезненным он был для них. Каждый нес свой крест и делал вид, что ничего не знает о происходящем. Она подкараулила мужа в его кабинете:

— Эндрю, я не могу позволить тебе тратить время и энергию на пресечение слухов. Это многоголовая гидра. Соединенные армии мира не смогут остановить болтливых женщин.

— Но почему они хотят навредить нам?

— Это моя вина. Я не подчинилась требованию миссис Фарисс о присоединении к ее группе. Я намерена стать членом Культурного клуба, посещать их встречи и устраивать им приемы здесь…

Это заявление стоило ей огромных сил. Она искала утешения в его объятиях. Он сел на угол письменного стола и крепко прижал ее к себе:

— Рейчэл, не делай ошибки. Если они смогут победить тебя такими методами, то ты не только станешь их рабом, но и окажешься жертвой любой ничтожной личности, прибегающей к клевете ради своих выгод. Мы не совершили преступления, мы не нарушили ни одной заповеди, мы не оскорбили ни одного мужчину и ни одну женщину и помогли многим. Мы должны быть стойкими внутри себя.