Меч и щит - Виктор Федоров

Две тысячи вооруженных мечами и копьями арантконских аристократов в кольчугах и шлемах, а кое-кто и в новомодных латах, обрушились на отступающих вратников словно тяжелый молот и превратили их отступление в беспорядочное бегство, когда каждый стремился первым добраться до спасительных ворот. Но та самая колонна в центре, на зимнике, останавливала бегущих и заставляла их вливаться в свои ряды.

Чтобы не допустить перерастания бегства в организованное сопротивление, образно выражаясь, не дать уползающей змее превратиться в дракона, я скомандовал акритам: «Вперед!», а сам повел в атаку телохранителей и стрелков. Удар сотни мечей по этой колючей змее будет чем-то вроде комариного укуса, но стрелки, бившие на скаку по колонне, разваливали ее и давали нам боевой шанс. Вскоре мы врубились в отходящую колонну, и сражение для меня превратилось в бесконечную вереницу схваток, когда я уже не думал о ходе битвы в целом, а вертелся в седле, норовя зарубить врага раньше, чем тот проткнет меня копьем.

Вдруг сопротивление вратников ослабло, и это означало, что наша конница добралась до другой стороны колонны и теперь рубит змею па куски. Вскоре мы добивали последних врагов, но, пока мы с ними возились, по меньшей мере тысяче беглецов удалось укрыться в Мулетане и запереть ворота. Я уже видел, как за частоколом снуют человеческие фигурки и поливают валы водой. Напрасная предосторожность — штурмовать Мулетан после такого боя было бы безумием, сулящим гибель по меньшей мере половине моего войска. Но и приступить к правильной осаде мы не могли, так как не имели обеспеченного тыла. Я думал недолго.

— Выдвинуть вперед баллисты! — скомандовал я и повысил голос: — Хрольф!

Ученик мага вырос передо мной, словно по волшебству. Он так и не сменил свой тулуп на доспехи. Впрочем, зачем они магу?

— Пришла пора взглянуть, чего стоит зелье Диона, — обратился я к нему. — Подвози свои горшки к баллистам!

Он молча кивнул и тут же исчез, будто настоящий маг, а не юный подмастерье. Я даже моргнул от удивления и подумал через миг, глядя, как он подъезжает на своих великанских санях: «Все бы — все так проворно выполняли мои приказы!» Хотя зря я грешил на расчеты баллист, те установили свои машины весьма споро и, зарядив их горшками Диона, ждали моей команды.

— Файр! — выкрикнул я, тогда еще не зная, насколько уместен такой приказ.

Шесть горшков с холлерной описали дугу над валом и обрушились на Мулетан. Расчеты поспешили взвести и зарядить баллисты.

— Файр! — снова крикнул я и повторил это еще десяток раз, пока весь Мулетан не превратился в гигантский костер.

Вратники в поисках спасения выскакивали за ворота, но, в отличие от ромейских каструмов, военных лагерей, по образцу которых они построили свой Мулетан, у него ворота имелись не на всех четырех сторонах, а только на той, перед которой стояли мы. Лучники беспощадно расстреливали выбегавших, а чрезмерно резвых встречали копья акритов. Тех же, кто перелезал через частокол, не спеша — куда они денутся? — догоняла и рубила конница. Через пару часов от Мулетана остались одни головешки да почерневшее от копоти единственное каменное здание в центре. Это в нем вратники устраивали свои радения, в нем приносили жертвы Великому Безымянному. Что же ты не пришел на помощь своим верным адептам, безликий бог? — усмехнулся я, подъезжая к зданию меж дымящихся остовов.

От капища остались только стены, но больше негде было останавливаться на ночлег, и мы поторопились обустроиться там, пока не стемнело совсем. Все здание было завалено трупами — последние вратники спасались здесь от огня. От огня-то они спаслись, но не от удушливого дыма. Уцелевших мы не обнаружили, хотя обыскали строение самым тщательным образом, опасаясь ножей недобитых зелотов. В этих поисках обнаружили подземелье, где ничто не пострадало от огня, но живых вратников не нашлось и там. Однако в подземелье оказался дракон, не живой, правда, а бронзовый, как на том квадратике. Вероятно какой-то вратницкий идол, решил я и, взяв у ближайшего ратника боевой топор, от души ударил по голове чудища. Результат удара порядком меня удивил, да и не только меня. Голова отлетела, словно гипсовая, а из шеи хлынул поток монет, самоцветов, ожерелий, браслетов и прочих драгоценностей. Ситуация требовала немедленных мер предосторожности, и я поставил двух телохранителей у входа в подземелье с приказом никого не пускать, а сам позвал Кольбейна, и мы вместе попробовали оценить добычу. Но вскоре были вынуждены признать, что такая задача по плечу лишь казначею королевства с его помощниками. Зато теперь я, безусловно, мог позволить себе не жалеть средств на «улучшение отношений с населением». Под этим я подразумевал плату крестьянам за изъятые припасы. Трижды мы ночевали в ухрельских деревнях, и я настаивал, чтобы воины расплачивались с местными жителями. И моих бойцов будет чем вознаградить… Спасибо вратникам хоть на том, что они, избавив кого-то от бремени золота и драгоценностей, переложили его на своего кумира!

Мы очистили здание от трупов и затопили очаги, разрубив на дрова несгоревшие бревна частокола. Места в здании хватило не всем, остальные расположились лагерем на пепелище, но и они провели эту ночь с большими удобствами, чем предыдущую.

Мне приснился странный сон: будто я нахожусь в этом же здании, но еще не разрушенном пожаром. В центре заполненного людьми квадратного зала вдруг возникает желтый дракон и смотрит прямо на меня.

— Сын Погибели, Рожденный на Погибель, — произносит он голосом моего первого пленного вратника, — тебе недолго торжествовать, я нашлю напасть, с которой ты не справишься. — А затем он приказывает толпе окружающих меня вратников. — Это мой и ваш смертный враг. Убейте его!

Они оборачиваются ко мне, и у всех блестят в руках ножи. Я хватаюсь за меч, но его почему-то на месте нет, и тогда я выхватываю кинжал и бросаюсь на вратника, стоящего перед желтым драконом. Это ничем не примечательный мужчина лет сорока — сорока пяти, в желтом балахоне того жунтийского колдуна. Мне откуда-то известно, что он — Тот, Кто Знает, и я хочу прихватить его с собой в странствия по мирам, лишив возможности слиться с Великим Безымянным. Но на меня со всех сторон набрасываются другие вратники, и мы катимся кучей-малой по каменному полу. Каким-то чудом мне удается расшвырять врагов и подняться на ноги, однако, видя, что к вожаку вратников все равно не пробиться, я бросаю кинжал прямо ему в сердце. Он с жутким воплем падает, но остальные вратники набрасываются на меня, осыпая ударами ножей, и на полу снова образуется свалка из тел, в которой я отчаянно борюсь, теряя силы…