Оружием лжи и диверсий - Вадим Борисович Кассис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карачи встретил «бортмеханика» криками уличных торговцев, грузчиков, перезвоном сигнальных колокольчиков рикш. В пыли возле закусочных сидели заклинатели змей, отдыхали погонщики верблюдов. Пестрая толпа в наполненных испарениями улочках течет сплошным потоком. В воздухе — настой острых восточных приправ. Лоуренс внезапно подумал о Каире — что-то напомнило ему то, прежнее место его жительства, всколыхнуло в памяти его «арабское прошлое». В нем заговорил Лоуренс Аравийский, которому, как говорили в те дни, пустыня проникла в кровь так же, как и малярия…
За время многодневного морского перехода Лоуренс отпустил бороду, немного пополнел. Он считал, что это даже к лучшему — изменившаяся внешность тоже ширма!
Первоначально Лоуренс ненадолго задержался в Карачи, затем перебрался сначала в Пешавар, а через несколько дней — в форт Мирам-шах, расположенный в непосредственной близости от афганской границы. И тут получил из Лондона приказ действовать.
…Пир-Карам-Шах сидел, поджав ноги, на паласе и лениво поглаживал длинную бороду. Он был облачен в халат из верблюжьей шерсти. Смуглое лицо излучало блаженное состояние превосходства над собеседником. Подчеркивая каждое слово, он медленно изрекал:
— Пока эмир Дманулла сидит в своем дворце Диль-Туша и возле него вертится этот близорукий живчик Сэми-паша, нам нечего особенно бояться. Я закупил этого начальника кабульского гарнизона со всеми его потрохами. Он блудлив и продажен. Но сегодня служит мне.
— Говорят, что Сэми-паша еще и сама осторожность, — перебирая четки, заметил афганец по имени Мустафа, приближенный Пир-Карам-Шаха, и скосил глаза в сторону своего повелителя. — Он постоянно носит под мундиром пояс с деньгами и кусок свежего хлеба в кармане, чтобы в любой момент быть готовым к бегству. Опасается случайного разоблачения…
— В этом я не нахожу греха, — усмехнулся Пир-Карам-Шах.
— Не желаете ли отведать? — Мустафа протянул Пир-Карам-Шаху лист перечного дерева с нанесенными на глянцевую зеленую поверхность ниточками серебра. — Бетель. Его с великим блаженством жует весь Восток. Полезен для организма…
— Нет, нет, увольте. Предпочитаю джелгузу. Она напоминает кедровые орешки…
— Серебро убивает микробов…
— А мы должны убивать своих врагов. Русских, афганцев, арабов. Всех неверных! Надо воскресить в людях чувство веры к нам, британским солдатам. Светильник этой веры не должен угасать ни в одном кишлаке…
— Вера покупается, — вкрадчиво отметил Мустафа. — Чем больше золотых амани перекочует из рук повелителя в карманы мулл, тем лучше для истины и веры.
— Я обогащу людей преданных. Но тех, кто пойдет против нас, заставлю сперва петь гимны в честь британской королевы, а потом залью им в горло расплавленное золото. Смысл понял, а, Мустафа?
— Наш народ беден и забит…
— Сухая шелковица и вода, немного фруктов и лепешка — вам, афганцам, этого вполне достаточно для жизни. Лаваш может быть даже горячим, прямо из печи. Ну еще чай. Без сахара, разумеется…
Мустафа промолчал. Даже его покоробили полные цинизма слова хозяина. Но разве он был в состоянии возразить? Лучше уж прикусить язык и погасить искорки негодования в глазах. До сих пор ему платили пайсы и рупии. Но Пир обещал золотой амани. В недалеком будущем. Измена стоит того.
Мустафа тяжело вздохнул и пошел открывать наружную дверь: кто-то дернул за металлическое кольцо и отпустил его. И этот «звонок» мгновенно дошел до его чуткого уха.
Минуты через две он вернулся, объявил:
— Гонец из Кабула. Осмелится войти?
— Нет, погоди. Сколько дней он был в пути? Может быть, его вести черствы, как позавчерашняя лепешка?
— Четыре дня, повелитель. Быстрее не будешь…
Пир-Карам-Шах принял из рук Мустафы зеленую тряпку, бережно развернул ее и достал свернутое трубочкой послание.
— Прикажи накормить лошадь. И гонцу тоже что-нибудь дай. Воды, что ли… — Последнее распоряжение он отдавал, уже углубившись в чтение бумаги.
Донесение явно заинтересовало Лоуренса. Он приказал Мустафе оставить его и принялся делать какие-то пометки на листах большой разграфленной тетради.
Агент сообщал, что бывший бухарский эмир Сеид Алим-хан приобрел себе имение близ Кабула. Там он обосновался под присмотром личной охраны, имея человек триста разного рода прихлебателей, несколько законных жен и сорок семь наложниц. Сеид Алим-хан продает через своих посредников лучший каракуль лондонским меховым фирмам и имеет миллионные текущие счета в банке. При этом не теряет контактов с Бухарой. Он в любой день и час имеет оттуда самые достоверные сведения от басмачей и контрабандистов. И главное, значительную часть средств, полученных от разного рода контрабанды, передает главарям басмачества.
Но особенно Пира заинтересовало сообщение о том, что бывший бухарский эмир установил надежную связь с Ба-чайи Сакао. Об этом человеке он был наслышан. Бачайи Са-као — сын известного головореза, унаследовавший от предка самые низменные наклонности. Что уж говорить, если он однажды ночью в своем родном кишлаке убил из мести собственного отца, жену, муллу и убежал в горы. Там сколотил банду и назвался Бачайи Сакао — Сын Водоноса, по имени отчима, который принадлежал к весьма почитаемой в Афганистане профессии водоноса. Заиметь такого союзника, как Бачайи Сакао, по мнению Пира, было совершенно необходимо. И чем скорее, тем лучше. С его помощью можно будет сперва подорвать авторитет эмира Амануллы, а потом и растоптать, уничтожить весь Кабул, физически расправиться с теми, кто будет сопротивляться.
— Эй, Мустафа! — рявкнул во все горло Пир, у которого уже созрело решение. — Зови гонца. Да побыстрее!
Дверь, скрипнув, распахнулась, пропуская рослого афганца в белоснежной, словно только что выстиранной чалме.
— Здоров? Благополучен? Радуешься жизни? — скороговоркой выпалил набор традиционных приветствий Пир.
— Бессиархуб! — еле слышно промолвил гонец. — Очень хорошо!
— Тогда слушай меня внимательно. Немедленно возвращайся в Кабул. Разыщи где-нибудь на Чарикарской дороге Бачайи Сакао и доставь его сюда, ко мне. Любым способом. Понял?! Можешь идти. Мустафа, неси чай!
Выпив чаю, Пир улегся спать. Ночью его мучали кошмары, воспаленный мозг рождал все новые и новые планы, один немыслимее другого. Проснулся весь в поту, затемно, и сразу же сел за составление секретных писем представителю Англии в Кабуле Хэмфрису и Сэми-паше. Затем вызвал Мустафу:
— Пока есть еще время, и ты отправляйся в Кабул.
