Люди в черном - Александр Тамоников

– А как же твоя дочь? Ты успеешь выплатить выкуп?

Вот этого и ждал Дмитрий Петрович. Клюнула честь офицерская! С заглотом клюнула. Вишняков сыграл скорбное раздражение:

– Тебе теперь какая разница? Ты и твоя семья не пострадают, а это для тебя главное. Какое тебе дело до моей дочери?

– Я спросил, ты успеешь заплатить выкуп?

– А где я возьму три миллиона долларов? Может, ты займешь мне?

– Три лимона «зеленых»?

– Ты думаешь, если сумма была бы реальной, я пожалел бы денег и стал искать профессионала? Да мне плевать на деньги, но у меня нет той суммы, которую запросили похитители, и взять ее негде! Ну что ты застыл? Мы едем? Или и дальше будешь мне мозги сношать? Выиграл? Радуйся!

– Стой! Погоди! Отдай команду вывезти моих родителей на Лубянку, я им записку передам, кого там спросить. Друг сделает для них все, что нужно! И нож с часами прикажи сюда доставить. Потом говорить будем. Звони, не теряй времени!

– Я не пойму тебя, герой!

– Звони, говорю, потом поймешь! Я пока думать буду!

Через два часа условия Астафьева были выполнены. На сотовый телефон Вишнякова позвонил Кулагин.

– Егор, что все это значит? И где ты?

– Володь, мои у тебя?

– Да!

– Сними где-нибудь для них квартиру, чтобы никто, кроме тебя, адреса не знал, и если есть возможность, обеспечь их безопасность.

– Ты можешь мне объяснить, куда ты попал?

– Со мной все в порядке, еще встретимся. Назови свой мобильный номер.

Кулагин продиктовал цифры. Егор, обладавший отличной памятью, не стал записывать. Спросил:

– Я могу, Володь, на тебя рассчитывать?

– Насчет родителей или ты еще что-то имеешь в виду?

– Насчет родителей.

– Можешь не волноваться, они будут в резиденции одной секретной службы.

– Спасибо, и прошу тебя, не пытайся что-либо выяснять обо мне, только навредишь. Как встретимся, я тебе все объясню. Ну пока, мне пора.

Вишняков, слышавший этот разговор, был доволен. Все же он добился своего!

Нож и часы были уничтожены. Егор обратился к Вишнякову:

– У тебя есть фотографии дочери? Желательно последние.

– Конечно.

– Покажи.

Вишняков достал альбом из книжного шкафа, вытащил несколько фотографий, разложил на столе. Егор подошел. Взял в руки одно фото, где девушка была снята одна.

– Какая она красивая! – невольно вырвалось у Егора.

И в самом деле, его поразила необыкновенная, какая-то естественная, природная красота Вики. Егор взял другой снимок, где Вика была уже в свадебном платье рядом с молодым человеком, который сразу не понравился Астафьеву.

– И этого урода твоя дочь выбрала себе в мужья?

– А что тебя в этом удивляет? Любовь – она не выбирает.

– Заговорил стихами. А удивляет потому, что не могла Вика полюбить этого самовлюбленного типа!

– Почему?

– Потому, что не могла! Это твое наверняка решение связать их браком.

– Разве возможно насильно заставить девушку замуж, это в наше-то время?

– В вашем гадюшнике все возможно! А такой новоиспеченный отец мог сделать из ребенка послушную игрушку, такую бессловесную овечку, во всем подчиненную прихотям пастуха – деспота отчима!

– Этот брак в ее же интересах!

– Да? Значит, я оказался прав? Ты заставил Вику выйти замуж за нужного тебе человека?

– Я ее не заставлял. Просто сказал, что этот союз был бы выгоден всем!

– И тебе в первую очередь! Ну и подонок ты, Вишняков!

– Послушай, выбирай слова?

– Да пошел ты!.. Хотя, подожди, после твоей смерти кто получает наследство и в каких долях?

– Тебе это зачем?

– Ответил бы я тебе... Так как обстоит дело о наследстве?

– Все переходит к Вике.

– А после ее смерти к мужу?

– Да, но лишь при наличии прямого ее завещания, которое должно быть составлено и зарегистрировано в Москве. Она его еще не составляла, насколько я знаю.

– А как в твоем окружении оказался будущий муж дочери?

– Ты учинил мне настоящий допрос! Зачем тебе все это?

– Так, выяснить для себя кое-что.

– Эдуард Хованский, так его зовут, сын Геннадия Львовича Хованского, с которым мы начинали ювелирный бизнес. Естественно, его сын остался в деле, когда оно расширилось.

– А Карельский как попал к тебе?

– Он протеже моего дяди. Специалист по драгоценностям отменный.

– Как и по организации убийств этот подонок тоже спец отменный, так?

– Про убийства я ничего не знаю, но он меня устраивает.

– Еще бы, такие всегда в цене!

– Что еще?

– Скажи мне, как быстро сможешь подготовить мой отъезд в Чечню?

– Что конкретно мне нужно сделать?

– Во-первых, подготовить джип с оформленной по всем правилам генеральной доверенностью. Во-вторых, разрешение на пистолет твой, я его прихвачу с собой.

– Но на оружие потребуется время, и немалое, – перебил Егора Вишняков.

– Это твои дела. Хочешь, чтобы я отправился быстрее, сделаешь. Через свои связи сделаешь. Намекал же на продажных ментов? Так через них и работай. В-третьих, деньги – сто тысяч баксов с собой в дорогу, как аванс. По возвращении с Викой еще двести кусков. Это нормальная плата за риск, и это гораздо меньше трех лимонов. В-четвертых, маршрут я выбираю сам, и не пытайся за мной следить, себе дороже выйдет. Ну а остальное – мое дело! Объяви своим людям, что переговоры закончились удачно, компромисс достигнут, и начинай работать. Деньги передашь перед самым отъездом, настоящие деньги, не вздумай подсунуть подделки, прогорю я – всему делу мандец!

Перечисляя условия сделки, Егор подошел к окну. И это позволило ему заметить, как колыхнулась штора балконной двери в противоположном крыле выстроенного буквой Е дома.

Там, на той стороне, кто-то явно находился, и, когда Егор показался, неизвестный наблюдатель что-то быстро убрал. А что мог убрать этот наблюдатель? Бинокль? Бессмысленно. Визуальный контроль за происходящим в кабинете ничего не давал, кроме некоторого конфликта, который был почти сразу замят. Прослушка? Прибор дистанционного прослушивания? Это другое дело. Такое вполне могло иметь место. Тогда все, о чем они говорили с Вишняковым, стало известно лицу, которое очень интересовалось этим разговором. А кто был заинтересован в знании содержания беседы? Только тот, кто мог быть с похитителями заодно. Егору, в отличие от Вишнякова, с самого начала разговора было ясно, что похитители имеют в этом доме своего человека. Но кого? Больше всех на эту роль подходил Карельский, но он в больнице, хотя...

– Дмитрий Петрович, – оторвал Вишнякова от отдачи распоряжений Егор.

– Ну что еще?

– Позвони в клинику, узнай, там ли Карельский?

– Что? Зачем?

– Делай, что говорю, а? Но только вызови не самого Карельского, а своего доктора на городской телефон. И если Карельский там, пусть подойдет, скажешь ему, чтобы возвращался.

Вишняков покачал головой, позвонил в клинику. Вскоре оттуда ответил Карельский, и ответил по городскому телефону, сообщив, что сможет приехать не ранее чем через час. Так, Карельский отпадает. Рудаков внизу с охраной, с ним и продолжил разговор Вишняков. Кто-то из охраны? Нет! При их трехсменном режиме работы наладить тотальный контроль за фирмой невозможно. Стоп! А если Хованский? Где сейчас Хованский?

Егор вновь оторвал от инструктажа Дмитрия Петровича.

– Ну что еще?

– А где твой зять?

– Он с утра сказался больным, поэтому должен находиться в домашнем лазарете.

– Вот как? И где, если не секрет, находится этот лазарет?

– Какой секрет? Как раз напротив кабинета его окна и балкон.

– Ага! А ну-ка позвоните ему туда.

– Это еще зачем?

– О здоровье справься. Звони!

Вишняков вызвал лазарет. Ему тут же ответил зять.

– Как здоровье, Эдик? – спросил Дмитрий Петрович.

– Слабость и ломота в костях, а что, я нужен?

– Нет. Врач у тебя был?

– Да. И прописал постельный режим.

– Ну лежи, коль врач прописал, и выздоравливай!

– Спасибо.

Вишняков, положив трубку, посмотрел на Егора.

– Ну кого тебе еще проверить?

– Не ерничай, Вишняковский, дело серьезное!

– Вот и ты не наводи лишние понты. Мешаешь только организовать то, что сам и запросил.

– Договорились, Дмитрий Петрович, не буду больше вам мешать.

Значит, все же Хованский слушал разговор в кабинете и был тем самым «кротом». Но что же тогда получается? Что он сам и сдал Вику, свою жену, чеченам? А теперь информирует похитителей обо всем, что замышляется в стане Вишнякова, принимая в решениях самое непосредственное участие? Да, ситуация!

В это время Вишняков закончил ставить задачу своим подчиненным.

Егор ничего не стал ему говорить о своих подозрениях и отправился на отдых, в специально отведенную для него комнату в гостевом крыле здания.

Он сбросил верхнюю одежду, принял душ, упал на двуспальную кровать, задумался.

Вот и наступают времена, когда ему вновь предстоит окунуться в то, чем все эти годы жил – в боевую работу. Мог ли он остаться дома? Судя по тому, как развивались события по ходу словесной схватки с Вишняковым, то мог. И ушел бы, наверное, спокойно, и родителей не дал бы в трату. Остался бы свободным! А дальше что? Опять протухшая квартира? Опять одиночество! Или идти к Нине? Она любит его, примет с радостью, обласкает, окружит вниманием и теплом, но он-то не любит ее. И что, играть вот так в счастливую пару? Не получится у него так, сорвется, запьет и себе, и хорошему человеку жизнь сломает! Имеет ли он на это право? Нет! Вот и получается, что нет у него будущего, жизнь сломалась вместе с приказом об увольнении. Так почему в конце не тряхнуть стариной, не окунуться в родную стихию войны, а там, может, и девушку спасти? Удавались же подобные операции двадцать лет назад? И потом, образ молодой женщины, Вики, Виктории – какое красивое и сладкое имя, не давал покоя Егору Астафьеву. Непонятное тепло разлилось в его груди, когда он только увидел ее снимок, тот, на котором она была одна, и чувство, похожее на обиду, когда на втором снимке она стояла рядом с бездушным Хованским. Одно успокаивало и возвращало тепло – это ее глаза, печальные глаза невесты.