В схватках с врагом - Семен Цвигун

Во время полета от границы Афганистана до Свердловска Пауэрс делал на карте пометки о состоянии погоды, времени пролета ориентиров, а также о местонахождении аэродромов, складских помещений и промышленных объектов.

На вопрос, знал ли он о предстоящем полете над территорией Советского Союза, Пауэрс ответил так:

«Хотя официально нам не говорили, но в августе 1959 года мне стало ясно, что полеты над территорией Советского Союза мы будем совершать. Я сделал это заключение из того, что в то время к нам поступила новая модель самолета У-2, которая обладала бо́льшим потолком. Если максимальный потолок действия самолетов был ранее от 60 до 67 тысяч футов, то новая модель У-2 имела потолок от 66 до 69 тысяч футов».

Полет самолета был запланирован на 1 мая 1960 года с аэродрома Пешавар, на который Пауэрс прибыл 28 апреля вместе с командиром подразделения «10-10» и с двадцатью лицами из числа обслуживающего персонала. В обязанности этих людей входила техническая подготовка самолета к полету.

Задание о полете над территорией СССР Пауэрс получил от полковника Шелтона за два с половиной часа. Одновременно полковник предупредил Пауэрса о том, чтобы во время полета над СССР он ни в коем случае не снижал высоты.

О целях полета Пауэрс на следствии показывал:

«О цели своего полета я знаю следующее. Я должен был вылететь с аэродрома Пешавар в Пакистане, пересечь государственную границу и лететь над советской территорией в Норвегию (аэродром Будё). Я должен был пролететь над определенными пунктами СССР, из которых я помню Мурманск и Архангельск. Во время полета над советской территорией я должен был включать и выключать аппаратуру над определенными пунктами, которые были показаны на карте. Я считаю, что мой полет над советской территорией предназначался для сбора сведений о советских управляемых снарядах и радиолокационных станциях».

Итак, сознавая, что совершает преступление, Пауэрс во время полета с точностью выполнял наставление: нажимал на рычаги аппаратуры, записывал сигналы советских радиолокационных станций, фотографировал. Сначала он летел на высоте 68 тысяч футов, но по мере продвижения вперед он набрал предельную высоту, считая, что так будет безопаснее. Кроме того, он рассчитывал, что в праздничный день советские люди не так бдительны. Но он глубоко ошибался. Стоило Пауэрсу перелететь советскую границу, как он сразу был взят советскими воинами под наблюдение. Зоркие аппараты следили за полетом Пауэрса. Все яснее становилось, что самолет принадлежит иностранному государству и что он летит с враждебными целями. И вот команда: нарушителя сбить. Первая же ракета попала в цель. Как показал Пауэрс, он сначала не мог определить, что же случилось.

«Неожиданно я услышал глухой взрыв и увидел оранжевое сияние. Самолет вдруг накренился, и, как мне кажется, у него отломились крылья и хвостовое оперение. Возможно, что прямого попадания в самолет не было, а взрыв произошел где-то вблизи самолета, и взрывная волна или осколки ударили в самолет… Это произошло на высоте приблизительно 67 тысяч футов… Меня сбили примерно в 25—30 милях южнее или юго-восточнее города Свердловска. В этот момент я летел довольно точно по курсу…

При падении самолета меня прижало к приборному щитку, и поэтому я не смог воспользоваться катапультирующим устройством. Я поднял над головой фонарь кабины, отстегнул пристежные ремни и выкарабкался из самолета через верх. Парашют открылся автоматически».

Ровно пять недель мы вели следствие по делу Пауэрса. И вот у меня на столе лежат восемь томов протоколов, заключений экспертов, постановлений и других материалов на русском и английском языках.

— Ну как, Алексей Иванович, устали? — спросил я старшего следователя по особо важным делам Кузьмина.

— Да, немножко. Я никак не думал, что будет столько работы, хотя всего лишь один обвиняемый.

— Не совсем так, Алексей Иванович, вместе с Пауэрсом мы сажаем на скамью подсудимых и тех, кто в США являлся вдохновителем и организатором шпионского полета.

— Да, это верно. Пауэрс — простой исполнитель, соблазненный деньгами.

За это время умонастроение Пауэрса заметно изменилось. На многие вещи он стал смотреть иными глазами. Однажды он сказал переводчику, что многое передумал и перечувствовал и у него в корне изменилось представление о русских.

— Если все русские такие, как мои следователи, — сказал он, — то это очень хорошие люди.

Самочувствие его улучшилось. Он много читал. Вскоре ему разрешили переписку с родными.

В парке культуры и отдыха имени А. М. Горького была устроена выставка вещественных доказательств, там демонстрировались и выдержки из протокола допроса, на котором Пауэрс признал себя виновным в шпионаже. Своими показаниями он разоблачил организаторов шпионажа и вдохновителей «холодной войны».

Открытый судебный процесс по делу Пауэрса начался 17 августа в Колонном зале Дома союзов. Огромный зал был полон. Слушать процесс пришли многочисленные представители трудящихся Москвы, члены дипломатического корпуса, зарубежные общественные деятели, видные юристы из различных стран, свыше 250 советских и иностранных корреспондентов. На судебный процесс прибыли отец, мать и жена Пауэрса.

Прозвучал властный голос коменданта:

— Встать, суд идет!

Я внимательно осмотрел зал. Справа от судейского стола за отдельным небольшим столом — государственный обвинитель Генеральный Прокурор Р. А. Руденко. Слева за таким же столом — адвокат М. И. Гринев, член Московской городской коллегии адвокатов. Он защищает Пауэрса. Сзади него за перегородкой — скамья подсудимых. На ней сидит Пауэрс. Охрана. Пауэрс одет в черный костюм, белую рубашку с черным галстуком. Он заметно волнуется. В судебное заседание вызваны свидетели: В. И. Сурин, Л. А. Чужакин, П. Е. Асабин, А. У. Черемисин. Они первые «познакомились» с Пауэрсом, задержав его в поле после приземления. В суд вызваны также эксперты.

Суд тщательно исследовал материалы дела, заслушал показания свидетелей и заключения экспертов, рассмотрел вещественные доказательства. Подсудимый, полностью признав себя виновным, дал подробные показания. Он заявил, что очень сожалеет о совершенном им преступлении, и на вопрос адвоката Гринева о причинах этого сожаления ответил, что «положение, в котором я сейчас нахожусь, не очень-то хорошее. Я не очень много знаю о том, что произошло на свете после моего полета 1 мая. Но я слышал, что в результате моего полета не состоялось Совещание в верхах и отменен визит президента Эйзенхауэра в Советский Союз. Полагаю, что произошло усиление напряженности в мире. Я искренне сожалею, что был причастен к этому».

Московский судебный процесс не только разоблачил преступления, совершенные подсудимым Пауэрсом, но и помог вскрыть преступные агрессивные действия империалистов — вдохновителей и организаторов преступлений против мира и безопасности народов. В связи с этим государственный обвинитель Генеральный Прокурор СССР Р. А. Руденко в своей речи заявил:

«Если расценивать все эти обстоятельства в соответствии с учением о соучастии, то следовало бы рассматривать в качестве соучастников преступления Пауэрса тех, кто был организатором и вдохновителем этого преступления, а также тех, кто в роли пособников явно содействовал совершению преступления предоставлением средств и устранением препятствий».

В своем последнем слове Пауэрс сказал:

«Я сознаю, что совершил тягчайшее преступление и заслужил за него наказание. Я прошу суд взвесить все обстоятельства и принять во внимание не только тот факт, что я совершил преступление, но также и обстоятельства, побудившие меня к этому. Я также прошу суд принять во внимание тот факт, что никакая секретная информация не достигла своего назначения. Все эти сведения оказались в руках советских властей. Я сознаю, что русские люди считают меня врагом. Я могу это понять. Но я хотел бы подчеркнуть тот факт, что лично я не питаю и никогда не питал никакой вражды к русским людям. Я обращаюсь к суду с просьбой судить меня не как врага, а как человека, который не является личным врагом русских людей, человека, который никогда еще не представал перед судом ни по каким обвинениям и который глубоко осознал свою вину, сожалеет о ней и глубоко раскаивается».

19 августа Пауэрсу был вынесен приговор. Признав его виновным в шпионаже, предусмотренном статьей 2 закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления», Военная коллегия приговорила его к 10 годам лишения свободы, с отбыванием первых трех лет в тюрьме.

Так закончилось это дело, получившее большую известность во всем мире и разоблачившее грязные замыслы врагов мира и социализма. После процесса Пауэрсу была дана возможность встретиться со своими родными, а затем его отправили в тюрьму. Через несколько лет он был обменен на полковника Р. И. Абеля, несправедливо осужденного американским судом на 35-летнее тюремное заключение.