Капитан Магу - Вадим Полищук

Единственная здравая мысль, до которой он додумался, разложить перед стеной связанные между собой пустые консервные банки, а когда пошедшие на приступ османийские солдаты заденут их, бросить через стену заранее подготовленные гранаты. Да была еще слабая надежда на лунную ночь. Не густо, прямо скажем.

— Спустить флаг!

Означавшую перемирие портянку убрали со стены. Алекс надеялся, что до темноты османийцы беспокоить их не будут, но как оказалось, у ярбая Озчелика в рукаве оказался припрятанным еще один козырь, как будто остальных ему было недостаточно.

Первая граната перелетела через стену и в паре сотен саженей за ней исчезла в грохоте взрыва и белом пороховом дыму.

— Ложись!

Солдаты попадали, кто, где стоял, никто не пострадал. Вторая граната ударила в основание стены. Стена устояла, калибр у османийского орудия оказался невелик. Интервал между выстрелами составил около минуты. Это, а так же неверно взятый для первого выстрела прицел, показал, что пушка у противника только одна, а выучка орудийной прислуги оставляла желать лучшего.

— Всем в укрытия!

Солдаты сами догадались укрыться в башнях, их прочную кладку и толстые блоки слабенькой османийской гранате не под силу. Но в места в башнях хватило едва ли половине роты, остальные укрылись за самими башнями и под стеной.

Третья граната попала в верхний край стены, в разные стороны полетели обломки камня и чугунные осколки. Одного из лежавших под стеной рядовых зашибло камнем. Окровавленного солдата перевязали и утащили в тыл.

— Что будем делать, господин капитан?

Воспользовавшись паузой между двумя выстрелами, лейтенант Саев добрался до командира и присел рядом с ним, опираясь спиной на стену башни. Четвертая граната ударила в стену. Грохот, дым, разлетающиеся камни и осколки. Вроде, на этот раз никого не задело.

— А что вы предлагаете лейтенант? Атаковать или отступить?

Субалтерн задумался на пару секунд, не более.

— Я считаю неприемлемыми оба предложенных вами варианта, господин капитан.

— Полностью с вами солидарен, лейтенант. Поэтому, единственное, что нам остается — сидеть здесь и ждать, когда же у них закончатся снаряды.

Казалось, этот обстрел не закончится никогда, хотя часы показывали, что прошло меньше часа. Маленькие, злые гранаты прилетали одна за другой. Будь у противника пушка больше калибром или лучше обученные артиллеристы, больших потерь было бы не избежать. А так, только один убитый и трое раненых. Но стену османийцы расковыряли основательно.

— Лейтенант, какая у противника пушка?

— Полагаю, бритунийская четырехфунтовка.

— Согласен. А сколько снарядов вмещает зарядный ящик этой пушки?

— Э… Шестьдесят.

— На экзамене отличная оценка была бы вам обеспечена. А сколько гранат было выпущено по нам?

— Около полусотни.

— Сорок восемь, если быть точным. Где еще двенадцать?

На эту задачку лейтенант потратил на пять секунд больше.

— Двадцать процентов снарядов в зарядном ящике — картечь. А картечью по нам стрелять бессмысленно.

— Да, про картечь я как-то забыл. Кстати, лейтенант, вы, кажется, хотели услышать визг вражеской картечи? Сегодня ночью у вас будет такая возможность. И не надо меня благодарить.

— Вы что-то задумали, господин капитан?

— Да. Мы атакуем их сразу же после наступления темноты. Чего-чего, а этого от нас они не ждут. Будет шанс застать противника врасплох. Распорядитесь приготовить подрывной заряд для орудия. И пусть унтеры выгонят солдат из башен, на сегодня концерт окончен.

Темнота была, хоть глаз выколи. Наступающим это было на руку, но в любой момент могла взойти луна или османийцы могли двинуться навстречу, приходилось торопиться. Однако больше сотни солдат не могли двигаться бесшумно, то солдат о камень споткнется, то солдатская амуниция брякнет. Выдвижение роты могло быть обнаружено противником в любой момент, но пока руоссийцам везло.

Капитан Магу разделил роту надвое, по шесть десятков штыков в каждой полуроте. В лагере за стеной остались только раненые. Обе полуроты выдвигались, прижимаясь к краям прохода, так как единственная пушка османийцев стояла в центре около дороги, а попасть под картечный выстрел никому не хотелось.

— Что это?

— Костры жгут, господин капитан. Озябли османы.

Унтер-офицер Таропшин сходу опознал странные сполохи на камне. Османийцы предусмотрительно расположили свой лагерь в низине, так, чтобы огонь костров не был виден со стороны руоссийских позиций. Шорох множества ног, обутых в тяжелые сапоги. Движение роты могло быть обнаружено противником в любой момент. Напряжение нарастало буквально с каждым шагом.

— Ким гидер?!

Вот и проснулся первый из османийских часовых.

— Вперед! В атаку!

Первый выстрел утонул в грозном руоссийском «Ура-а-а-а!!!». Внезапность атаки и темнота сделали свое дело — османийцы запаниковали и, не слушая команд своих офицеров, побежали.

За последние полтора столетия две империи неоднократно сходились в жестоких схватках за приграничные территории, и каждый раз османийские солдаты убеждались, что единственный шанс уцелеть в рукопашной с руоссийцами — не вступать в нее вовсе. Наоборот, руоссийские солдаты были твердо уверены в том, что если сойтись с османом на расстояние штыкового удара — победа обеспечена. Не было еще такого, чтобы османийцы смогли сдержать штыковой удар руоссийской пехоты. Не было, и все. А если и было, то все забыли давно.

И на этот раз, стоило руоссийцам возникнуть из темноты со зловеще поблескивающими в свете костров примкнутыми штыками, как первые беглецы рванули в спасительную темноту, даже не пытаясь схватиться за оружие. А дальше волна паники покатилась через османийский лагерь. Многие солдаты присоединились к бегущим, даже не поняв, что именно происходит.

— Ура-а-а-а!!!

Алекс успел опустошить барабан револьвера только наполовину, настолько быстро растворились в темноте враги. Тех же, кто пытался оказать сопротивление, перестреляли и перекололи в считаные минуты. Кто не успел сбежать, забились по щелям, молясь, чтобы в темноте руоссийцы их не нашли. Полный успех!

— Ура-а-а-а!!!

Уже остались позади костры вражеского лагеря, только топот множества сапог указывал направление… Та-дах!!! Вспышка взрыва позади, ударная волна мягко толкнула в спину. Кто-то, не потерявший головы в общей суматохе, использовал подготовленный пороховой заряд по назначению. Только сейчас капитан Магу понял, что поставленная задача выполнена — противник разогнан, орудие подорвано, идти дальше бессмысленно и опасно.

— Стой! Стоять, кому говорю!

Ближайшие солдаты узнали голос ротного командира, следом подключились унтеры, постепенно, азартно бегущая за врагом толпа остановилась.

— Разобраться по взводам! Подобрать раненых! Собрать оружие!

А тут и субалтерн отыскался с саблей в руке.

— Господин капитан, вверенная мне полурота, задачу выполнила полностью!

Даже в свете костров было видно, как возбужден юный офицер. Еще бы, первая атака, первая победа и ни одной царапины.

— Придите в себя, лейтенант! Уберите саблю и займитесь эвакуацией раненых. Нужно отыскать всех, ни одного оставить нельзя.

— Слушаюсь, господин капитан! Так точно, господин капитан!

— Выполняйте, лейтенант.

С трудом восстановив порядок, Алекс приказал прочесать захваченный лагерь, собрать оставшееся оружие. Раненых запретил добивать категорически. И двигал им вовсе не гуманизм. Безжалостно добитый товарищ взывает к чувству мести, а пощаженный вынуждает заботиться о себе и организовывать эвакуацию. А это требует времени. В этом случае, ночной атаки можно будет не опасаться.

А противник был все еще слишком силен. В ночном бою безвозвратные потери османийского батальона вряд ли превысили пять десятков, хотя брошенных винтовок по лагерю валялось не меньше сотни. Кроме того, трофеями руоссийцев стали шесть лошадей из орудийной упряжки.

В темноте Алекс споткнулся об османийский труп, хотел было перешагнуть, но передумал. Судя по сабле, это был офицер.

— Севрюжаев, принесите огонь!

Факел, собранный из сухих веток принесли минуту спустя. Капитан склонился над убитым. Так и есть, ярбай Озчелик собственной персоной, только теперь мундир его был залит кровью. Судя по вывернутым карманам и пустой кобуре, кто-то из солдат обнаружил его раньше. И лежал господин ярбай на самом краю лагеря, видимо, стал одной из первых жертв руоссийской атаки, что способствовало распространению паники.

В этот момент османийский офицер шевельнулся и открыл глаза, рука ярбая дернулась к уже пустой кобуре, узнал, значит. Это движение лишило раненого последних сил, из открывшегося рта вырвалось хриплое дыхание.