Приговор - Джеймс Шиан

— Прекрасно понимаю, — кивнула Пат. — Но это обойдется недешево.

— Не имеет значения. Есть еще вопросы?

— Есть, — подмигнула Пат. — Чем ты сам предполагаешь заниматься, пока не придут документы и пока мы с Нэнси будем надрываться на работе? — Такой вопрос Джеку никогда бы не задали в конторе «Тобин, Глисон и Гарднер». Он покосился на Нэнси — девушка широко улыбалась. Ей явно нравилась манера Пат.

— Собираюсь сделать нечто такое, чем никогда не занимался раньше, — защищать клиента. Завтра у меня назначена встреча с Руди в Рейфордской тюрьме.

Перед тем как поехать в тюрьму штата Флорида, которая была больше известна под названием Рейфорд и находилась на окраине Старка на северо-востоке штата, Джек вызвал Пат к себе в кабинет.

— Ты надолго приехала?

— Пока не закончим дело. Решила сделать что-то значимое, так сказать, достойно завершить послужной список.

— А где остановилась?

— В отеле «Бэсс-Крик».

— Слушай, почему бы тебе не переехать ко мне? Дом у меня большой, на берегу реки, в пяти минутах отсюда. Места вполне достаточно.

— Ты уверен, что я не нарушу твой уклад? Не помешаю?

— У меня нет никакого уклада, который можно было бы нарушить. — Они рассмеялись.

— Полагаешь, это не слишком?

— Полагаю. К тому же ты сама хвасталась, что готовишь и моешь посуду, — улыбнулся Джек.

Пат улыбнулась в ответ:

— Договорились. Принимаю твое приглашение.

— Отлично. Вот комплект ключей. Нэнси покажет, где находится дом, и поможет перевезти чемоданы. Нам придется снова узнавать друг друга. Это будет забавно.

ГЛАВА 24

Джека тревожила перспектива свидания с Руди, и во время долгой дороги в тюрьму он прокручивал в уме возможные причины своего настроения. Может быть, дело было в том, что Руди — сын Майка и юрист опасался, что встреча с ним снова всколыхнет в душе противоречивые чувства. Или боялся, что Руди в самом деле виновен и он это сразу почувствует. Или, того хуже, убедится в том, что молодой человек невиновен, и одновременно обнаружит, что сделать ничего невозможно. Какова бы ни была причина, Джек, пытаясь преодолеть нервозность, накануне пораньше приехал в мотель в Старке и, готовясь к беседе, весь вечер делал подробные пометки в блокноте. Нервное состояние было для него в новинку. А вот записи он делал всегда — давно приучил себя к этому, чтобы во время встречи с клиентом или свидетелем не упустить ничего важного.

Еще Джек обдумывал последний телефонный разговор. Незадолго до того, как он покинул свой кабинет, ему позвонил его давнишний приятель губернатор. Джек ждал этого звонка, но не так скоро.

— Рад слышать твой голос, Джек, — начал Боб Ричардс. — Поздравляю с уходом из фирмы. Наслышан, ты открыл контору в Бэсс-Крике. Неужели не хочешь отдохнуть?

— Это и есть отдых. Сижу за столом в джинсах и обдумываю интересное дело. — Тобин понял, что это только начало.

— Вот об этом я и хочу с тобой потолковать. Мне только что звонил Билл Сэмпсон. Сообщил, что ты хочешь заняться делом Руди Келли и запросил документы публичного характера. А также документы государственного защитника. — Довольно странно, пронеслось в голове у Джека. Государственный защитник информирует сторону обвинения, что у него запросили материалы дела. Но гадать долго не пришлось, губернатор перешел к сути: — Меня немного тревожит, что человек, которого я собираюсь назначить прокурором, решил копаться в деле приговоренного к смертной казни и ожидающего исполнения приговора.

Звонок дал Джеку еще одну возможность сказать губернатору, чтобы он подыскал на открывающуюся вакансию другого человека. Но он этой возможностью не воспользовался. И вновь сам толком не понял почему.

— Руди Келли сын моего друга детства. Я просто оказываю ему услугу — хочу убедиться, что в обвинении Руди расставлены все точки над i, что правосудие свершилось должным образом. Разве у тебя или Билла могут возникнуть проблемы, если я этим займусь? Это и есть задача государственного прокурора.

— Согласен. Просто Билл не очень доверяет адвокатам защиты. Такова уж специфика его работы. Я позвоню ему и скажу, что ты всего лишь хочешь убедиться — все было сделано правильно.

— Спасибо, Боб. Передай ему, что так я набираюсь опыта. Мне необходимо изучать уголовное право, и этот способ не хуже всякого другого.

Старина Боб только рассмеялся на другом конце провода.

— Хороший способ. Я скажу Биллу. Он будет доволен. Извини, что побеспокоил. Вскоре позвоню. Пока.

— Пока, Боб.

Джек немного подсластил пилюлю, но все, что он сказал, было чистой правдой. Он только не упомянул губернатору, что собирается предпринять, если обнаружит, что правосудие свершилось не должным образом.

Тюрьма Рейфорд была расположена в девяти милях от Старка и представляла собой уединенный комплекс бетонных зданий — белые, голубые, некоторые напоминали авиационные ангары. Вокруг находились автомобильные стоянки, зоны отдыха и открытые площадки — все обнесено блестящей оградой, по верху которой была пропущена спираль из колючей проволоки. В стратегических пунктах возвышались сторожевые вышки с прожекторами. Если какой-нибудь жаждущий свободы заключенный сумел бы преодолеть ограждение, он оказался бы на открытом лугу, где луч прожектора тут же его нащупает, а охрана скосит огнем.

Рано утром на следующий день Джек стоял перед центральными воротами и охранник показывал ему дорогу к главному зданию. Другой охранник с автоматом проводил юриста к одному из трехэтажных бетонных корпусов. Джек зарегистрировался, и третий охранник пропустил его через двое ворот — первые из желтых металлических прутьев, вторые — из серых. Вторые ворота открылись только после того, как закрылись первые.

С момента, когда щелкнул замок первых ворот, Джек оказался в чуждом ему мире, окруженный сталью, от которой отражался любой звук. Следуя за надзирателем по длинному коридору, он был ошеломлен какофонией шумов: криков, воплей и даже плача, клацаньем замков металлических дверей — все это составляло звуковой фон Рейфорда.

Джека провели в небольшую комнату с серым столом и четырьмя стульями. Вся мебель была привинчена к Полу. Ему сказали подождать и сесть на один из стульев.

Руди привели два надзирателя. Лодыжки и запястья осужденного были скованы цепями, и ему, чтобы добрести до помещения свиданий, пришлось приложить немалые усилия. Руди сел. Металлические цепи брякнули о металлический стул, и от этого звука защемило в душе даже у такого опытного профессионала, как Джек. Он и раньше бывал в местах заключения и беседовал со свидетелями, но ему ни разу не приходилось посещать тюрьмы с таким строгим режимом безопасности и разговаривать с осужденными на смертную казнь.

Один из надзирателей остался в комнате и встал у двери. Джек хотел протестовать и требовать конфиденциальности, но передумал. Понимал, что оставить его наедине с заключенным согласятся только в помещении, где между ними будет барьер. А он этого не хотел. В крайнем случае можно говорить шепотом.

Руди посмотрел на гостя через стол в упор, улыбнулся и, насколько мог, вытянул скованные руки вперед:

— Здравствуйте, мистер Тобин.

Джек сразу увидел сходство. Нет, блестящими густыми черными волосами и оливковой кожей Руди не напоминал ирландца. Дело было в улыбке и глазах. Не в цвете, а в том, как они вспыхивали, когда он улыбался. Не оставалось никаких сомнений — перед ним сын Мики.

— Привет, Руди, называй меня, пожалуйста, Джеком. — Ему пришлось протянуть руку почти на всю длину стола.

— Хорошо, Джек. Спасибо. Когда мне сказали, что ко мне на свидание собирается мистер Тобин, я понятия не имел, кто вы такой. Но потом вспомнил рассказы отца о его детстве в Нью-Йорке и о том, что у него был лучший друг Джонни — Джонни Тобин.

— Он в самом деле рассказывал тебе обо мне?

— Да. Вспоминал, как вы лазили по задворкам, катались на задних бамперах автобусов, удирали из дома по пожарной лестнице, — вот это была жизнь! Я горд тем, что наконец познакомился с «мэром Лексингтон-авеню».

— Он тебе и об этом говорил? — улыбнулся Джек.

— Да.

— А сказал, что на самом деле это было его прозвище?

— Сказал, что его придумал преподобный отец Берк, но оно больше подошло вам. Он мне обо всем рассказал. — По его тону Джек понял, что Руди был в курсе предсказания отца.

Приятные были воспоминания, но еще сильнее Джека обрадовало то, что Мики поделился ими с сыном. Они беседовали всего пять минут, но Руди успел завоевать Джека своим обаянием и теплотой. Он интуитивно почувствовал, что этот парень не преступник. Джек и дольше бы предавался воспоминаниям, но не было времени.

— Руди, ты знаешь, зачем я пришел?