Ночная смена - Dok

— Это ж будет филькина грамота, так не положено действовать.

— Давайте не будем спорить. Если под этот приказ нами будет получено оружие и боеприпасы и прочая поддержка от клешников, то я готов и на большие глупости.

После чего собрание объявляется закрытым. И лишних просят покинуть помещения, чтобы приступить к своим непосредственным задачам. Коротко и ясно.

Хранитель подходит к нам.

— Вы не можете поделиться продуктами? Это сейчас самое сложное в нашем положении. Сотрудники-то худо — бедно едой обеспечены пока, с собой принесли, да в Монетном и своя столовая есть, а вот туристы и беженцы… Сейчас еще и школьные каникулы, детей много. Попробуем что-нибудь сварганить, чтоб готовить горячую пищу, но не из чего. И потом надо обеспечивать доставку, безоружных посылать — бесполезно, а охранники… У них специфическая работа.

— Через час ответим, что можем Вам передать — разобраться с грузом нужно, у нас все внавал. Потом соответственно и решим, как быть. А полевой кухни у Вас в хозяйстве нет?

— К сожалению. Полевая кухня многие проблемы бы решила. А часа на разбирательство у вас нет. Судя по сообщению наблюдателя — с колокольни Петропавловского собора — мертвецы уже в поле зрения. И не один, а куда больше.

Пока держатся поодаль, но полагаю, что скоро мы с ними столкнемся. Так что через полчаса я к вам подойду с людьми.

— Хорошо. А как насчет нас на довольствие поставить?

— Как я помню, разведка обычно сама себя питала.

— Когда это мы стали разведкой?

Овчинников поворачивается к нам:

— А вот только что — Вы — смотрит на Николаича — назначаетесь начразведслужбы, Вы — глядя на меня — начмедслужбы. А начвора — вы уже видели — майор, которому вы кишки вымотали за пару сотен патронов…

— За семь сотен, за семь…

Овчинников тяжко вздыхает… Горек хлеб отставника, командующего хрен знает кем… Но он сдерживается, считает до десяти, наверное и мирно говорит:

— Ладно уж Вам. В одной лодке сидим. А теперь, когда на нас две с половиной тысячи людей — тем более.

Ну, удерете Вы с командой. А дальше что? Выжить, безусловно, выживете. А через сорок лет как жить будете? Я не в плане совести, это десятое дело. Я про физический уровень.

— Знаете, товарищ комендант, зря Вы меня агитируете. Меня вон докторица уже ночью просвещала, спрашивая, у какого племени лучше шансы выжить — у которого десять воинов и одна женщина, или один воин и десять женщин… Только это все зря, я и сам не маленький, хорошо все понимаю. Но обеспечить в день минимум две с половиной тонны жратвы — это непросто. К тому же я понимаю — кормить детей. Тут свято. А кормить дармоедов, вон как у Вас за спиной сидит — с какой стати мне корячиться со своими людьми?

— Да как Вы смеете! Вы умеете одно, я другое! Вот и выполняйте свои обязанности!

Вы обучались воевать, а я нет — вы обязаны защищать нас!

— Я так думаю, комендант, надо вводить карточную систему. Иначе не разберемся и сдохнем тут бесславно.

— Да пожалуй что… Павел Ильич — значит списки всех, отдельно трудоспособных, отдельно владеющих оружием — и имеющих боевой опыт. Доктор — разворачивайте медпункт, Павел Ильич место покажет.

— Не пойдет. Доктор нам в группе самим нужен. Тут он у Вас будет сидеть йодом царапины мазать, а нам он нужнее.

— Что сами-то скажете, Эскулап, носиться на выездах или Вам тут больше нравится сидеть?

— Здесь, как я знаю, есть медпункт при Монетном дворе. Насчет сидения меня тут — не мой уровень. Вполне хватит медсестры. Только ее усилить надо, среди этих двух тысяч точно есть медики — медсестры, например. А на выезде может быть и серьезнее ситуация.

— А если что серьезное будет здесь? Чтоб по вашему уровню?

— А с серьезным здесь я сам не справлюсь. Одно дело рану забинтовать или кровотечение остановить на выезде. Инфаркт лечить в полевых условиях или операции на Комендантском плацу голыми руками делать… Надо налаживать связь с Кронштадтом, если у них есть больница — надо договариваться, чтоб у себя они принимали наших.

— Резонно… Сегодня был разговор с комендантом Кронштадта. Ситуация у них тяжеленная. Но говорят, что справляются. Очень просили прислать докторшу. Мне это честно говоря не нравится — два врача лучше, чем один. Значит, организуйте работу здесь — и поедете к мореманам договариваться. Обещаете вернуться?

— Почему спрашиваете?

— Жизненный опыт. Если в Кронштадте справились с ситуацией — там жить будет легче. А найти себе оправдания — тем более, что Вы тут особо и не связаны ничем.

— А Вы?

— У меня семья сейчас в городе. Велел им не выходить. Не выходят. И таких много.

— Ясно. Землю есть не буду — но вернуться обещаю.

— Тогда приступайте. Павел Ильич сейчас провернет аферу с топливом — обеспечим МЧС-ников и себя заодно — и на Кронштадт. Кстати — сейчас у нас в музее идет работа по подготовке колесной техники. Из экспонатов две БРДМ на ходу скоро будут. За сутки обещали управиться, да и мужики с Монетного Двора взялись помогать, а там действительно мастера феномены. Так что у разведки будет дельный транспорт. Учтите это.

— Учту. С детства мечтал на ваших машинках покататься.

— Вот и хорошо…

Из открывшихся дверей кто-то кричит: — Тут доктора? Там женщине плохо!!!

Ну вот и началось…

Началось, однако, еще хуже — на выходе нас поджидала довольная собой Крыса подвальная. По его словам — хорошо поработали, в связи с чем не пора ли ему поднять звание? Все пожитки из машин уже перетащили в магазинчик, даже и рассортировали, все пучком, токо Няку девки забрали. Сейчас с ней там в тюрьме играются.

— Какую Няку?

— Да кошку из клетки! Ее так девки называли.

Валентина белеет как полотно и неловко — мешком — садится на ступеньки лестницы. Что это она?

— Мурка… Она же укушена! Она инфицирована!

— Бежим! — Я и Михайлов галопом несемся к тюрьме. Николаич остается с обезножевшей Валентиной, куда-то лихорадочно звонит. По дороге Михайлов цепляет парный патруль из своих орлов и те несутся с нами.

В тюрьме все как-то слишком нормально — нет, конечно, кто-то из детей ревет в голос, кто-то переругивается по — женски на высоких тонах, но все спокойно — и рев, по звуку судя "дай, а то не заткнусь!", и перебранка рутинная. Охранник — из Михайловских же — взъерошен и потен, но без ужаса в глазах.

— Обстановка? — это Михайлов.

— Кошмарная! Смените меня, а? Тут же одни считай бабы — и то им не так и это, я ж им не нанятый. Не поверишь — требуют, чтоб я им мебель двигал. А тут все привинчено и к полу приколочено! Я им — мужики закончат работу — пусть и двигают — так дармоедом обозвали…