Пандем - Марина Дяченко

«А как насчет реально оценить свои силы?»

— Если бы у меня был сын, допустим, приемный, и от меня зависело, полетит он или нет… А я бы знал, как он хочет полететь! Я помог бы ему. Тем более что хуже от этого не было бы никому.

«Хочешь — так полетишь. Это не последний набор».

Виталька подумал, что Пандем утешает его такими же словами, какими он сам себя утешал. Еще перед тем, как идти на тест. Вот как, глубоко внутри себя он ждал, оказывается, поражения…

— Ты знал?

«Да ты и сам знал. Просто не признавался себе… Но у тебя еще есть шанс. Хороший шанс, Вит».

— Знаешь, Пан… — Виталька мимоходом удивился сам себе. — Если бы сейчас была война — я убежал бы на войну.

Он постоял, ожидая, что скажет Пандем, но Пандем молчал, и Виталька свернул в лес.

Здесь, в двух шагах от города, было заброшенно и дико, нетронуто, нетоптано. Трава распрямлялась, скрывая Виталькины следы. Бесшумно вились мошки. Из-под ног шарахнулось маленькое, быстрое, с бурой спиной и пушистым хвостом.

Качнулись кусты.

Виталька остановился.

Он был совсем еще ребенок, когда они играли с Пандемом в индейцев. И он так верил в эту игру, что сердце выпрыгивало. Один отважный мужчина перед лицом врага может рассчитывать только на себя; это осознание переполняло его такой гордостью, такой…

«А если бы тебя убили на той войне, куда ты собрался, — ты, умирая, спрашивал бы, почему? Почему такая несправедливость: кто-то жив, а кого-то хоронят?»

Виталька вздохнул.

— Одно дело — мир, где тебя нет… Я, правда, не понимаю, как это может быть, но ведь папа говорит, что так было… Жалуйся не жалуйся, вроде как некому… А если ты говоришь, что любишь меня, а простую вещь ради меня сделать не хочешь…

«Утю-тю… Плакать будем?»

— Нет, — сказал Виталька хмуро.

К полудню Виталька добрался до энергостанции. Цилиндрическая башня, похожая на опрокинутый стакан, стояла посреди зеленого поля, у подножия ее свернувшейся змеей лежала тяжелая черная труба — якорь, а высоко в небе вертелся и выгибался, будто танцуя, парус.

Ни запаха, ни звука. Сверчки и разогретая трава — как будто станции нет здесь.

Неподалеку от башни на траве сидели две девочки и двое парней чуть постарше Витальки. Одна из девчонок загорала, раздевшись до трусов и растянувшись на полотенце. Другая сидела по-турецки, сложив руки на щиколотках и завороженно глядя на парус.

Ребята грызли яблоки. Рядом на траве валялись четыре велосипеда.

— Привет, — сказал Виталька.

Та девчонка, что загорала, чуть приподняла голову:

— Привет. Ты не стесняешься?

— Нет, — сказал Виталька как можно равнодушнее.

— Ну, я перевернусь, — сказала девчонка и действительно перевернулась на живот, открыв Виталькиному взгляду смуглую спину со следами отпечатавшихся травинок.

— Пришел посмотреть? — спросил парень постарше.

— Просто гуляю, — сказал Виталька и только потом осознал двусмысленность вопроса. — Просто гуляю, — повторил он и разозлился на себя за дурацкое смущение.

— А мы пришли посмотреть, — сказал второй парень, и Виталька окончательно уверился, что он имеет в виду станцию. — Мы, вообще-то, энергетики. Будущие.

— А я пилот, — сказал Виталька и отвел глаза. — Будущий.

— Тебя как зовут? — спросила голая девчонка, выгибая спину.

Виталька назвался. Та девчонка, что смотрела на парус, покосилась на него круглым карим глазом и вернулась к своему созерцанию.

— Садись, — сказал парень постарше.

Виталька сел и тоже поднял голову. Как работают энергостанции, Пандем объяснил ему еще в трехлетнем возрасте (правда, Виталька видел однажды одного уважаемого физика, папиного знакомого, который клялся, что ни черта в этом не понимает). Но вот если так сидеть и смотреть на парус, как он играет, закрывая полнеба, как выгибаются серебристые рамочки-усы…

— Кажется, что небо гнется, — сказала девчонка, сидящая по-турецки. — Что ходит волнами и меняет цвет. Небо. Нет?

— Да, — сказал Виталька.

Он устал. Он полдня шел не останавливаясь. Гудели ноги. Смотреть на парус было приятно.

— А ведь полгорода питает, — с гордостью объяснил парень постарше. Виталька и без него это знал.

— Чего гордиться? — сказал он неожиданно для себя. — Не мы это придумали.

— Зато мы сделали, — слегка обиделся парень. — Мой отец вот монтировал…

— Вот если бы твой отец это придумал, — сказал Виталька, — тогда другое дело.

— А моя мама говорит, что мы все вместе придумали Пандема, — сказала голая девочка и села. Отпечатки травинок были теперь у нее на груди. — Что мы придумали Пандема, а уже он помог придумать энергостанции, новомобили и всякое. Значит, это придумали мы.

Виталька заставил себя отвести взгляд. Ну что у них за мода — загорать почти нагишом.

— Ты, наверное, есть хочешь? — спохватился парень помладше. — Возьми, там в корзине полно всякого. Не стесняйся, мы уже обедали.

Вечером они распрощались возле автострады. Новые знакомые разъехались по домам («Ну, будет что-то интересное — дай знать через Пандема»), а Виталька снова побрел по тропинке под автострадой, и над головой у него носились теперь уже ветер и огни.

«Домой не хочешь?»

Виталька хотел. Пандем знал, что он хотел. Но Виталька молчал.

В старину дети — и подростки — убегали из дому на свой страх и риск. Шли куда глаза глядят, становились чьей-то добычей, но чаще — Витальке так казалось — выходили победителями и возвращались домой совсем другими людьми. Взрослыми.

«Первобытное представление об инициации».

— Да, — устало согласился Виталька. — Пан… А можно мне хоть раз, ну хоть раз в жизни испытать смертельную опасность?

«Как это?»

— Это так, что если я ошибусь — я умру, как старик. По-честному.

«А что скажут твои родители, если ты умрешь, как старик?»

— Но я же на самом деле не умру! Будет только вероятность, понимаешь, только вероятность, я буду об этом знать… Только по-честному.

«Если эта „по-честному вероятность“ по-честному реализуется — что скажут твои родители?»

— Разве я собственность моих родителей? — Виталька вздохнул. — Родители, может быть, хотят, чтобы я всю жизнь был маленьким. Мама так точно… Пандем, а ты можешь сделать так, чтобы я всегда был ребенком?

«Что за глупый вопрос. Зачем мне это надо?»

— А вот моей маме надо!

«Дуралей. Она мечтает увидеть тебя взрослым и сильным».

Виталька вздохнул снова. Ноги еще шагали, но им требовался отдых, а особенно им требовалась теплая вода, хотя, конечно, просто ручеек тоже сгодится на крайний случай…

— Виталик!

Он вздрогнул.

Неподалеку от дороги стоял новый дом, с балкона второго этажа махала рукой незнакомая женщина в красном светоотражающем сарафане; в свете фар пролетающих машин она была похожа на маленький пожар.

— Виталик, иди сюда…

Он подошел.

— Можешь переночевать, — сказала красная женщина с балкона. — У меня сын в лагере, муж в командировке, комната свободна. Ужинать будешь?

Она не докучала Витальке ни расспросами, ни инструкциями. Накормила ужином, показала комнату и ушла к себе за компьютер.

— Спасибо, — сказал Виталька, вылезая из ванной.

«Не за что. Не бросать же тебя посреди дороги».

— А как мне ее… отблагодарить?

«Скажешь завтра, что ты благодарен».

Виталька завернулся в плед. Вышел на балкон; спать хотелось ужасно и не хотелось вовсе. Небо было все в звездах, как стакан с газводой — в пузырьках.

— Пан… Я очень-очень туда хочу.

«Там вовсе не так красиво, как кажется отсюда».

— Откуда ты знаешь? Ты там бывал?

«Так далеко — нет».

— Значит, для тебя это тоже будет впервые?

«Да».

— А что, если там ты… тебя не будет?

«Я буду, не волнуйся. Я буду с вами… всегда. Что бы ни случилось».

Виталька сел на скамеечку и обнял себя за колени. Автострада была совсем рядом, вперед-назад носились сполохи, то затмевая звезды на небе, то позволяя звездам затмить себя.

— Пан… А есть еще такие, как ты? Там, на звездах?

«Не знаю. Думаю, есть».

— А… это не опасно?

«Входить на чужую территорию всегда опасно… Но тут, на Земле, наша территория. Тут никого не бойся».

— Слушай, Пан, а ты чего-то боишься?

Кажется, Пандем усмехнулся:

«Нет».

— Ничего-ничего?

Коротенькая пауза. Перемигивание звезд.

«Да нет, Виталя, ничего. И ты не бойся».

Некоторое время Виталька молчал, глядя на небо и перебирая, как четки, собственные пальцы.

— Ты скажи, пожалуйста, моим родителям, чтобы они не сердились. Что мне просто… ну.

«Я сказал им. Они понимают гораздо больше, чем ты думаешь».