Талисман десанта - Сергей Зверев

Кхандавар и Бахтавар поскакали дальше. После полудня братья увидели на склоне горы пастуха, который пас небольшое стадо овец.

– Ассалям алейкум!

– Ваалейкум ассалям! – ответил пастух.

– Отец, может, ты слышал что-нибудь о пропавших где-то в этих горах европейцах – мужчине и женщине? – спросил Кхандавар.

– Нет, – коротко ответил пастух. Он явно давал понять, что не хочет ни о чем говорить.

– А всадников с оружием или без оружия не видел? – спросил Бахтавар.

– Нет, – выдавил из себя пастух.

Кхандавар спрыгнул с коня, достал кусок овечьего сыра и разломал на две части.

– Отец, пообедай с нами.

Бахтавар тоже спрыгнул с лошади, достал лепешки и свое сокровище – настоящий термос.

Пастух, конечно же, не отказался от угощения и тем более – горячего чая. Братья расстелили на земле свои чаторы и уселись, скрестив ноги. Бахтавар бережно налил в крышку термоса горячий зеленый чай, соленый, разбавленный овечьим молоком, и первому передал пастуху.

– Отец, а у нашего знакомого пастуха ягненок родился, – начал Кхандавар. – Ну, не у пастуха, конечно, – улыбнулся балагур, – а у его овечки. Так вот, ягненок весь белый, а на боку черное пятно – ну точно карта Афганистана.

– У меня тоже есть бараны с черными пятнами. Только я не знаю, как выглядит карта Афганистана.

– В нашем кишлаке, – теперь говорил Бахтавар, такой же весельчак, как и его брат, – девушка пошла к ручью и увидела рыбу с лицом юноши. После этого она не хочет на нас и смотреть. Говорит, что за ней приедет юноша с таким же красивым лицом, как у той рыбы.

– Да много разных чудес на свете бывает, – вздохнул пастух. – Вот покупал у меня один пуштун барана. И рассказывает, что в мавзолее Дильбары видели ее дух. И, кроме того, этот дух несчастным помогает. Он говорил, дело было так: его друг соскочил с лошади возле развалин, а там гюрза пряталась, бросилась на него, укусила. Тогда он положил своего друга в мавзолей и пошел за подмогой. Приходят – и глазам своим не верят – сама Дильбара целует ноги этому укушенному. И тот поправляться стал.

– Не может этого быть! – удивился Бахтавар.

– А вот я верю, – сказал Кхандавар. – Люди говорят, что в Чапа Даре высоко в горах живет отшельник; так если к нему приводят больного, отшельник просит того лечь на свой ковер, а на грудь ему свою чалму кладет. После этого больной почти сразу же выздоравливает.

– Похоже на правду, – проговорил пастух. – Еще мне тот человек рассказывал, что Дильбара у одного труса смогла сквозь халат и рубашку пулю в спине увидеть; пожалела его и серебряным ножом эту пулю вырезала.

– Вот это да! – воскликнул Кхандавар.

Солнце перевалило за зенит. Пришло время намаза – второй молитвы зухр. Пастух стал лицом, как ему казалось, к Мекке. Бахтавар достал компас и определил киблу. Удивительно, но пастух стоял точно в нужном направлении.

– А то мне не знать! Столько лет я уже молюсь на этой горе.

Все трое устремили свои взоры на юго-запад, за горы, поклонились. Начали читать молитву. Затем опустились на колени и коснулись лбом земли. Через какое-то время одновременно закончили молитву, как будто ими кто-то руководил.

– Удачи, юноши. Аллах поможет вам в дороге!

– Спасибо, отец! Аллах и тебя не забудет!

Братья распрощались с пастухом и поскакали в сторону кишлака Спин-нарай.

Уже под горой Кхандавар сказал своему брату:

– Слушай, давай заглянем в тот мавзолей, он почти у нас по дороге.

– Давай, – с радостью согласился Бахтавар. – Если увидим дух Дильбары, будет что интересного у нас в кишлаке рассказать.

30

Мириам с сыном выделили отдельный шатер. Они были без охраны: ведь мусульмане, да и бежать им было некуда – гор все равно не знают.

В ту ночь, когда в лагерь Махмуда приехал Дост-Мухаммад, Алекс никак не хотел ложиться спать. Перед этим весь день он наблюдал за боевиками. Он, как и его мать, немного понимал язык пушту и догадался, что люди Махмуда ждут гостя из Пакистана.

– Я не хочу спать! – говорил он матери.

– Нет, Али, – Мириам теперь при боевиках называла его мусульманским именем, – тебе нужно поспать, несмотря ни на что.

– Мама, – сказал Али шепотом, – они весь вечер ждали кого-то из Пакистана. И, кажется, он приехал. Ты слышала, как каких-то людей повели к шатру Махмуда? А вдруг этот от деда? Мы должны это узнать. Я проберусь к шатру – надо послушать, о чем они будут говорить.

– Нет, это сделаю я, – строго сказала Мириам, – я лучше понимаю пуштунский.

– Нет, я меньше и, значит, незаметнее. А если меня и поймают, они ведь все равно думают, что я ничего не понимаю, поэтому отпустят безо всяких подозрений.

– Хорошо, сын, я буду тебя ждать, – вздохнула Мириам.

Алекс тихонько выскользнул из шатра и, крадучись, направился к центру лагеря, где была ставка Махмуда. Затем он тихо пополз между брезентовыми палатками и, наконец, залег в тени шатра командира.

Мальчик хорошо все слышал и понял главное – их с матерью хотят вернуть назад его деду, а врачей передать в руки пакистанской полиции. Никем не замеченный, он так же тихо вернулся в свой шатер. Мириам ждала его и очень волновалась. Алекс на одном дыхании пересказал ей все, что ему удалось разузнать.

– Нам нужно срочно уходить, – сказала Мириам. – Мы должны предупредить Даринку и Милоша.

Взяв с собой только самое необходимое – бурдюк с питьевой водой, пару лепешек и чаторы, – они, стараясь оставаться незамеченными, покинули лагерь. Благо ночь была темная, и никто из охраны их не увидел.

Мать и сын отправились вниз по склону горы к мавзолею. Алекс отлично запомнил дорогу, когда их везли в лагерь Махмуда. Тем более что горная тропа была вся вдоль и поперек истоптана копытами лошадей. Всадники днем часто сновали между заброшенным кишлаком и лагерем.

Примерно через час Мириам и Алекс заметили впереди костер. Возле него грелся боевик, охранявший в тот день вход в мавзолей. Подойдя поближе, они услышали дружный храп боевиков внутри мавзолея.

Спрятавшись за развалинами ближайшего дома, Мириам и Алекс внимательно следили за охранником, но все не могли придумать, как обойти его и проникнуть внутрь, чтобы встретиться с Милошем и Даринкой. Вдруг, когда они уже совсем отчаялись, охранник медленно встал, прошел за мавзолей и скрылся в тени груды развалин.

Недолго думая, Алекс бросился к входу и через пару секунд уже прижался к стене внутри помещения. Он быстро осмотрелся – боевики, укутавшись в свои чаторы, лежали на полу в два ряда. Алекс предположил, что Даринка и Милош находятся в одной из дальних комнат, а может, даже в подземелье. Подросток вдоль стенки прошел в глубь мавзолея, стараясь ступать как можно тише. Его предположение подтвердилось – вход в подземелье был закрыт колесом от двуколки из цельного куска дерева, а сверху его придавливал тяжелый валун.

Алекс уперся ногами в стенку, а руками изо всех сил стал толкать камень – тот сдвинулся всего на пару сантиметров. Подростку ничего не оставалось, как делать это снова и снова. Наконец камень с глухим стуком перекатился на пол. Алекс насторожился – а вдруг кто-то услышал. Однако все было спокойно – боевики мерно храпели.

Алекс поднял оказавшееся неожиданно тяжелым колесо, с усилием прислонил его к стене и стал спускаться вниз по лестнице в подземелье. Как только его ноги ступили на каменный пол, крепкие руки схватили его за шею – Алекс увидел, как перед его лицом блеснула игла шприца.

– Милош, это я, Алекс, – тихо сказал подросток.

Алекс рассказал Даринке и Милошу все, что ему удалось узнать из разговора Махмуда с гостем из Пакистана. Сербы быстро собрались, Милош подготовил шприц с быстродействующим снотворным.

Друг за другом они бесшумно поднялись из подземелья наверх, обошли спящих боевиков. Милош шел первым. Он притаился перед выходом и следил за охранником.

Небо на востоке уже порозовело, и серые горы приобрели малиновый оттенок. Улучив момент, серб подскочил к боевику из-за спины и, одной рукой зажав тому рот, другой рукой вонзил шприц со снотворным под лопатку. Охранник обмяк, его ноги подкосились. Милош аккуратно уложил его на землю возле костра, взял его «калашников» и повесил себе на плечо. Затем Алекс провел сербов к месту, где их уже заждалась Мириам.

– А теперь быстро к лошадям, – прошептал Милош.

Все вместе они обошли мавзолей и через пару минут уже оказались у полуразрушенной конюшни, где стояли оседланные кони боевиков на случай внезапного отъезда. Все четверо вскочили на лошадей и выехали на горную дорогу. По иронии судьбы, Милошу достался конь Рашида – родного брата Махмуда, а Даринке – Искандера, племянника Салада.

В то утро Дост-Мухаммад встал еще до восхода солнца. Он вышел из дворца и взглянул на небо. До фарджа у него еще было примерно полчаса. Дост-Мухаммаду не терпелось познакомиться с Мириам и ее сыном. Патан-пакистанец подошел к караульным и спросил, где находится шатер мусульманки с ребенком. Высокий караульный, плотно укутанный в халат, рукой указал в сторону небольшого шатра.