Точка "Омега" - Альфред Ван Вогт

И он в упор выпалил то, что в данный момент волновало его больше всего: почему они с Дэвом расстались?

Вопрос, казалось, удивил Милиссу. Но она объяснила себе это тем, что в прошлом они всегда поддерживали друг с другом тесные дружеские отношения.

Она чуть помолчала, но быстро спохватилась, что с ее стороны было весьма неосторожно затягивать с ответом. И она повторила ему тот диагноз, который поставил Дэв: она достигла стадии неодолимой тяги к смерти, которая погубила человечество. Она сочла, что из всех возможных это было наилучшее для нее объяснение случившегося.

Слова Милиссы, особенно упоминание о смерти, отрезвили Рокуэла. Тем более что она объяснила все очень обстоятельно. Рокуэл уточнил:

— Из сказанного следует, что вы повели себя в какой-то степени однотипно с тем видом эмоций, которые проявляли те, кто на самом деле проходил подобную фазу. Такое впечатление, что вы сделали это нарочно, полагая, что Дэв искренне поверит в наличие болезни.

— Думаю, что так оно и было, — признала Милисса. — Смертный зов — штука субтильная. Можно и самому обмануться.

Рокуэл, однако, упорствовал:

— Но это не значит, что вы и на самом деле умрете?

— Насколько я знаю, нет.

Рокуэл воспринял ее ответ с неподдельным и все возраставшим удивлением. Подумав немного, он в конце концов обронил:

— Но почему вы ничего не предпринимаете, чтобы вырваться из тюрьмы? Вам здесь явно не место.

— А что я могла бы сделать для этого?

— А разве у вас нет на подобный случай особых средств?

— Никаких, — ответила она, — кроме Символов, которые использовались до сего времени. Все, чем мы располагаем, — это некоторые типы легких видов вооружения и ряд мобильных средств, большинство из которых переданы джейнийцам.

— А как насчет тех Символов, что находятся пока в резерве?

— Их время еще не пришло, — пояснила Милисса. — Здесь, на Джейне, они абсолютно бесполезны.

Рокуэл тяжело вздохнул.

“В то же время, — подумал он, — Дэв использовал мощь миллионов существ, которые, даже не догадываясь об этом, верили в конституционную монархию, хотя и не представляли себе, что это такое. Но почему бы не задействовать такую силищу до того, как эти миллионы начнут верить в следующий Символ!”

Но такого вопроса он Милиссе не задал. Постигнуть, что такое Символ, — неважно какой, — он так и не смог, это было выше его понимания. Рокуэл со смирением подумал, что является всего-навсего заштатным нобилем с Джейны, причем достаточно простоватым по своей натуре. В течение года, проведенного на борту военного корабля землян, — об этом он пока никому не говорил ни слова — он по сути выступал в качестве заурядного племенного вождя, которого развлекали — истинно так! — ученые или торговцы, представлявшие цивилизации более высокого уровня. Они были дружелюбно настроены к нему, изо всех сил старались не задеть самолюбия, но, если уж честно признаться самому себе, он для них ничего особенного из себя не представлял, попросту говоря, был ничем. Его положение на Джейне, его титул — все это для них не имело ровно никакого значения. А если и имело, то только в той мере, в какой они использовали местных царьков в рамках выполнения ими свой миссии — нести всюду процветание и благополучие.

И все-таки Рокуэл сделал еще одну попытку определить свой потолок понимания.

По его просьбе Милисса вновь подробно объяснила, что такое сила Символа. Глухо! Он и на этот раз ничего не понял.

— Мы, твердолобые джейсамы…

— Самое смешное во всем этом, — с горечью произнес он после того, как рассказал Милиссе о своей неудаче, — это то, что я сам в состоянии контролировать один из Символов…

Он запнулся. Такого признания он не сделал бы никому, кроме Милиссы. Она вообще была единственным существом, с кем он зачастую чувствовал, что может разговаривать совершенно откровенно.

Смутившись, Рокуэл все же кое-как закончил свою мысль:

— Естественно, его придали мне как своего рода телохранителя.

И он снова замкнулся по причине пристального взгляда Милиссы, которая жадно и немного испуганно буквально вперилась в него, сначала откровенно недоверчиво, а затем несомненно убедившись, что он говорил правду.

Она выдохнула:

— Кто дал вам право контроля над этим Символом?

— Земляне, — просто ответил он.

Ее реакция на его слова была ошеломляюще бурной. Она съежилась в комочек на своей кушетке, ее бил нервный колотун, голова дергалась во все стороны, как у психических больных во время приступа невыносимых болей. Несколько секунд ее корежило и ломало. Постепенно, однако, она сумела взять себя в руки и прошептала:

— Так, значит, интуиция Джайера и его обвинения — все это имеет под собой реальную основу! Где-то неподалеку бродят земляне… — Она словно задохнулась, потом, дрожа от нетерпения, умоляюще обратилась к Рокуэлу: — Расскажите мне, только поточнее, где вы были и что видели…

Рокуэл выложил ей все свои впечатления о годичном пребывании на военном корабле землян. Она переспросила чуть слышно:

— Так, значит, там были и мужчины, и женщины?

— Конечно. Целое сообщество в несколько тысяч человек.

— Вы где-нибудь совершали посадку?

— У меня не сложилось такого впечатления. — Он вздохнул. — Это был корабль невероятных размеров. В некоторые отсеки меня не допускали, но я видел, что там происходит, на экранах мониторов. Своему языку они меня не обучали и общались со мной с помощью машины-переводчика.

Подумав, он добавил:

— В принципе нельзя исключать, что мы совершали посадки на каких-то планетах, но я этого не почувствовал.

— И вас обучал контролировать Символ один из землян?

— Да.

Милисса продолжала допытываться:

— Каким образом, как вам сказали, должен действовать этот Символ? Например, если бы Джайер действительно попытался пронзить вас мечом… что бы с ним произошло?

Рокуэл не смог ответить на этот вопрос. Он лишь промямлил:

— Они рекомендовали мне быть поосторожнее с этим Символом, сказав, что иначе я сам могу оказаться его жертвой. — И добавил: — Когда я напустил его на Джайера, то почувствовал, как Символ уцепился за меня и стал тащить, как… — он запнулся в поисках подходящего слова. — Меня притянуло, словно магнитом.

— Но это Символ чего? — не сдавалась Милисса.

Рокуэл не имел на этот счет ни малейшего понятия. Озадаченная Милисса все же продолжала расспрашивать:

— Наверное, он подпитывается энергией какой-нибудь крупной идеи с другой планеты, раз мы никак его не обнаружили здесь. Но что же все-таки это может быть?

Рокуэл молчал. Милисса уточнила:

— Вы все еще сохраняете контроль за этим Символом?

Он утвердительно кивнул.

— Сказали ли они, что оставят его за вами навсегда?

Рокуэл печально взглянул на нее.

— А вот этого я вспомнить не могу. Что-то об этом говорилось, но каждый раз, когда я, кажется, вот-вот вспомню их слова, они вдруг куда-то проваливаются.

— Это похоже на поверхностное программирование, — покачала головой Милисса. — Как если бы то, к чему все это относится, могло произойти в любую минуту. Значит, мы накануне серьезного кризиса.

Явно размышляя вслух, она заявила далее, что только Символ в состоянии воздействовать то мощно, то едва-едва, невзирая на расстояние. Закончила же она совсем неожиданным для Рокуэла выводом:

— Должно быть, это ваш, сугубо личный, Символ, что само по себе весьма необычно. К примеру, если бы я могла делать то, на что, судя по описанию, способны вы, то я мигом бы вызволила себя из этого застенка.

Вторичное признание Милиссы в собственной беспомощности вернуло мысли Рокуэла к ее тяжелому положению. Тот факт, что своими силами она была не в состоянии уберечь себя, неожиданно приобретал громадное значение. Это возвращало контроль за ситуацией в руки джейнийцев. Следовательно, они вольны принять или отклонить тот или иной дар из арсенала научно-технических достижений землян, то есть действовать согласно принципу самоопределения.

“Мы можем использовать все, что они нам предлагают, но ничто не обязывает нас это делать.”

Рокуэл почувствовал, что в его личности джейсама есть нечто более сильное, чем он до сих пор считал. Те обвинения, которые Джайер выдвинул против Милиссы, содержали в себе для представителей его расы определенную истину. В результате нахождения на Джейне землян, пусть даже количественно совсем незначительного, у всего населения складывалось нечто вроде ощущения подмены их собственной самобытности.

Эти рассуждения привели Рокуэла к осознанию масштаба опасности, которая нависла над Милиссой. Он ужаснулся этому. Если земляне не имели возможности постоять за себя, то положение Милиссы было просто отчаянным.