(не)жена для бандита (СИ) - Колесникова Вероника

Мужик ухмыльнулся и пожал плечами. Его футболка приподнялась и обнажила рукоятку пистолета, заткнутого за пояс.

Я повернулся и увидел, что к стене привалился второй, он бездумно уставился в сотовый телефон, скролля ленту. Отлично.

— Малыш, можешь не прятать лицо, тут не полиция нравов, мы не будем тебя осуждать за хорошее пристрастие, — лениво перебирая гласные, протянул тот, что остался у стены.

Прислушавшись, я понял, что рядом никого нет, и, скорее всего, во всем доме находимся только мы: я, два нарка и девчонки в клетках.

— Кто из вас Алмаз? — тихо спросил, но напряжение в комнате резко подскочило.

Парни переглянулись и замолчали. Тот, что сидел на диване, незаметно опустил руку так, чтобы можно было в случае чего резко вытащить пистолет из-за пазухи. Второй заблокировал телефон, отсвет экрана перестал мерцать.

Я перевел взгляд в сторону девчонок и одна из них, та, которая больше всех жалась к стене, вдруг вытянула указательный палец и показала им на парня у стены. Я медленно моргнул, повернулся к тому, что был на диване и резко бросился вперед.

Удар ногой под дых, и он даже не успел среагировать.

Второй удар — прямо по кисти, стон, крик, яростный призыв о помощи, и вот уже его пистолет в моих руках.

ХЛОП.

Толстяк булькает слюнями, опадая всем своим безвольным телом на мягком диване.

Я оборачиваюсь к тому, кто мне кое-что должен прояснить, и ожидаемо вижу, что тот забаррикадировался за дверью.

Наверное, оттуда есть выход, но я могу все решить быстрее.

ХЛОП! ХЛОП!

Простреленные дыры в дереве у места, где должен был быть замок, удар ногой, и дверь вылетает вперед.

— Только попробуй дернуться, падаль, и отправишься к праотцам. — Алмаз направляет на меня дуло пистолета и держится уже не так расслабленно, как несколько минут назад.

Нашел чем напугать.

Делаю шаг вперед.

— У тебя есть кое-что мое, и ты должен это мне вернуть.

— Твое? — Алмаз выгибает черную мохнатую бровь. Только теперь я вижу, что это нисколько не пацан — молодёжная одежда с яркими принтами, модные дорогие кроссы ввели в заблуждение. Ему уже больше тридцати — морщинки разбегаются от глаз, с правой стороны в спутанных черных волосах росчерком краски блестит седая прядь.

— Девчонки? — он машет пистолетом в сторону. — Забирай. Дурь? — после небольшой паузы делает он предположение, поняв, что с живым товаром ошибся. — Тогда, брат, ты не по адресу.

— Фаня отдал тебе жесткий диск, это моя игрушка, — медленно говорю, смотря ему прямо в глаза. Он не успевает скрыть свою реакцию — тут же смотрит себе под ноги и резко поднимает взгляд. Я понимаю, что попал в десять из десяти, и компромат находится буквально у меня под ногами.

— У меня его нет, — врет Алмаз и нервно облизывает вмиг пересохшие губы.

ХЛОП! ХЛОП!

— Вот теперь — нет, — говорю тихо.

Переступаю через ноги недвижимо лежащего барыги, стучу пяткой кроссовка по полу. Услышав глухое эхо пустоты, сажусь на корточки и пальцами ловлю края деревянной доски, которая отходит после того, как я сильнее вжимаю вниз другую сторону.

Наконец, доска поддается, и схрон раскрывает свои секреты. Это небольшой подпол, пахнущий поганками, и в нем на расстоянии вытянутой руки в сырости и темноте лежат стопки денег, пакеты с белой дрянью и несколько коробок, в которых, скорее всего, лежит трава.

Стягиваю балаклаву и кутаю в нее руку, чтобы не оставить ни единого следа на товаре, который ко мне не имеет никакого отношения. Ворошу все то, что Алмаз прятал от своих же, скорее всего, «партнеров», и, наконец, нахожу то, что искал.

Жёсткий диск ложится в руку прохладой и привычной тяжестью.

Здесь мне делать больше нечего, вскакиваю на ноги, снова натягиваю неудобную, жаркую черную балаклаву на голову и проверяю, не оставил ли чего-то личного. Выхожу из комнаты, пинком открываю дверь из этой душной, пропахшей развратом и наркотой квартиры.

— Эй! — вдруг слышу несмелое позади.

Останавливаюсь и вполоборота смотрю на ту, кто подал голос. Одна из девчонок подползла к краю клетки и вцепилась в прутья. Худое бледное лицо, синяки под глазами — ей явно пришлось несладко здесь, но все это не должно быть моим делом, а свое я уже закончил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Однако внутри шевелится это липкое нервное чувство, будто бы я должен что-то сделать, и потому я не выхожу размашистым шагом прочь, не сбегаю по лестнице и не плюхаюсь в машину, чтобы завести мотор и убраться с этой злосчастной улицы.

— Выпусти нас, не оставляй… — тихо говорит она.

— Да пусть…катится…еще один каззззел, — выдыхает та, что все время была в прострации и смотрела незрячими глазами вперед. — Одним больше, одним меньше…

— Не слушай ее, пожалуйста, спаси… — испугавшись, что я уйду, начинает повышать голос первая. — Мы тут не по своей воле…Прошу…

В глазах ее начинают блестеть слезы.

Она нервно бросает взгляд на толстого парня, лежащего без движения на диване.

— Ключи у него в кармане! Пожалуйста!

— Да оставь его, — лениво басит та, что прислонилась к стене. — Им всем только одно надо…Не способны ни на что другое.

Резко выдыхаю сквозь зубы.

Черт, это не мое дело, не касается дел моей семьи, но и оставить просто так их я не могу. На секунду перед глазами буквально проплывает мираж — Наташино выражение лица, когда она качает головой, и стонет от бессилия, поняв, что я говорил по телефону с Дамиром, получая заказ на убийство.

Черт.

Быстро возвращаюсь, медленно достаю из заднего кармана джинс большую связку ключей, подхожу к клеткам.

Обвожу глазами присмиревших, испуганных пигалиц.

Ненавижу насильников, и сейчас снова думаю о том, что правильно сделал, быстро разобравшись с придурками, которые больше никогда не смогут причинить девчонкам вреда.

Бросаю ключи под ноги той, которая явно находится под кайфом, судя по тому, как медленно она выговаривает слова. Девушки в соседних клетках вскрикивают, а обладательница спасительной палочки, дарующей волю, останавливает на мне свой мутный взгляд.

— Выйдете отсюда, — говорю я хрипло. — Сразу позвоните в полицию, скажете, что здесь было трое человек, в масках, перестреляли всех после споров о дозе поставок. Ясно?

Она кивает, а я бросаю взгляд на девчонку, которая отшатнулась от прутьев, как только я подошел.

— Все ясно, спасибо! — быстро говорит она и я чувствую в ее словах решимость, понимая, что она сделает все, как нужно.

Быстро выхожу за дверь, спускаюсь по лестнице легким бегом, и, едва машина отзывается урчанием мотора, стартую с места.

Все дела на Заводской улице завершены, и теперь мне нужно поспешить — убраться отсюда до того, как кто-нибудь заметит и запомнит мое лицо. Потому что теперь я отвечаю за две семьи, и связь с полицией нам ни к чему…

46

Вставать не хотелось — мне все еще казалось, что по моему телу блуждают, лаская, выводя фантастические узоры, нежные пальцы Амира. Кто бы знал, что этот человек, такой непрошибаемый, такой далекий и непонятный, станет вдруг невероятно близким и родным…Все мои метания, мои страхи он припечатал одной рукой, заставив услышать биение своего сердца в своей большой груди, и… я…кажется, сдалась.

Из разбитого окна тянуло утренней сыростью, по коже волнами пробегал морозец, от которого хотелось ежиться и уйти глубже под одеяло. Однако в пустой постели, откуда вынырнул Амир, оставив меня в полном одиночестве, становилось все холоднее, и наслаждаться воспоминаниями о нашей невероятной ночи полной близости, когда смываются все рамки личного пространства, и обнажаются души, срастаясь плавниками, дольше было уже нельзя, пришлось возвращаться в реальный мир.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

У меня было чувство, будто бы тело проснулось не до конца — даже после душа, который должен был смыть с меня все следы прикосновений, дорожки поцелуев и воспоминания всех ярких и проникновенных страстных слов, казалось, что Амир все также присутствует незримо рядом. Ласкает взглядом, касается дыханием обнаженных участков тела, от чего внутри снова и снова все сворачивается узлом.