Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности - Борис Рыбаков

У западных славян, где сохранились подробные письменные источники, мы знаем, что на приблизительно равновеликой территории размещалось 8–10 первичных племен (название каждого племени отмечено источниками), объединенных в союз, называющийся или особым именем (Лютичи), или по племени-гегемону (Бодричи). В русскую летопись попали только эти имена крупных племенных союзов, и Вятичи названы наравне с Лютичами. Это дает нам право предполагать, что внутри такой обширной территории, как вятическая, могли размещаться несколько первичных племен (по летописцу «родов»). Летописец, писавший свою историю в стенах монастыря, мог и не знать местных названий мелких племен. В русской письменности есть два случая упоминания такого микроплемени. Одно из них относится к походу воеводы Волчьего Хвоста на Радимичей, победившего их на р. Пищане в 984 г. Потом бытовала поговорка, укорявшая радимичей: «Пищаньци волъчья хвоста бегають». В этом случае хронист расценивает пищаньцев как некую органическую часть Радимичей.

Более определенно звучит второе упоминание. Оно принадлежит не монаху-затворнику, а полководцу, «утершему много поту за Русскую землю». Владимир Мономах вспоминает, что около 1080 г. он разбил половцев хана Белкатгина, «а семечи и полон весь отъяхом»{144}. Половцы перед этим прошли через р. Сейм (древнюю «Семь») и дошли до Стародуба. Вскоре, воюя под Прилуком (два дня пути от Сейма), Владимир вынужден был укрыться в городе от превосходящих сил врага почти без потерь, «только семцю яша одиного живого, ти смерд неколико»{145}.

«Семичи» — типичное по своей форме племенное имя. Это, очевидно, одно из племен Северянского племенного союза, размещенное на Сейме: «А друзии седоша по Десне и по Семи, по Суле и нарекошася Север».

«Но мы на предлежащее возвратимся», как писали древние авторы, когда им приходилось отступать от своей основной темы. Археологические материалы позволили выявить внутри всей вятической территории отдельные небольшие районы; они выявлены лишь в северной части Вятичей{146}. Таких районов-племен удалось обнаружить шесть, но, исходя из их размера, во всей земле Вятичей их должно быть не менее 10. Таким образом, археология помогает нам осознавать всю вятическую общность именно как союз племен. Анализ распространения вятических семилопастных височных колец, изготовленных одним мастером (отлитых в одной литейной форме!), показывает, что существовала еще более мелкая структурная единица, чем племя: на всей территории Вятичей должно было быть по расчету около сотни мелких мастерских с незначительным районом сбыта в 10–15 км в поперечнике каждая{147}. Другими словами, по археологическим данным мы можем нащупать элементы десятичного деления, характерного для высшей ступени первобытности и сохраняющегося некоторое время и позднее.

Группа поселков — «сто» (район сбыта одной мастерской).

Племя — «тысяча» — особенности погребального обряда.

Союз племен «тьма» — Вятичи — этнографическое единство.

Приведенные сопоставления не являются окончательными, т. к. они получены на основе довольно поздних материалов, часть которых относится к XI–XII вв., но, учитывая долгую сохранность племенного строя у Вятичей, с которым должны были считаться даже князья XII в., эти материалы допустимо рассматривать как проявление архаичных черт.

Третий вид источников, кроме летописи и археологии, — это единственные в своем роде записи неизвестного восточного географа середины IX в., из которых с разной степенью подробности черпали свои сведения и персидский Аноним, современник этих записей, и Ибн-Русте (начало X), и Гардизи (середина XI) (см. Приложение 1). Ни один из славянских племенных союзов не был так детально и добросовестно описан, как земля славян-вятичей ВАНТИТ. Путешественник-информатор видел землю Вятичей не только проездом; он, почти несомненно, жил у вятичей некоторое время: путешественник знал, как проводят вятичи зиму и лето, он видел языческий обряд во время жатвы, ему приходилось наблюдать и похороны и ежегодные поминки, а также ежегодное княжеское полюдье; он успел изучить быт, юридические обычаи, отдельные славянские слова, торговлю в столице и все виды музыкальных инструментов. Путешественник, очевидно, был в столице вятичей, т. к. он точно знал, что этот город находится у реки «Уки» (Оки), что где-то близ города кончается один из длиннейших водоразделов. Он знает царский быт и даже то, как выглядят кольчуги его дружины. Все это в значительной степени повышает ценность источника и доверие к нему. Информатора, сообщившего сведения сочинителю древнейшей записи середины IX в., будем условно называть «Путешественником»{148}.

На основе археологии, летописи и записей восточного Путешественника мы можем впервые разносторонне и подробно описать один из славянских племенных союзов, существовавших в IX–XI вв. параллельно государству Руси, и сопоставить его с самой Русью.

Хозяйство. Археология дает нам обычное славянское комплексное хозяйство: земледелие, скотоводство, охота и рыболовство. Земледелие было, очевидно, подсечным, т. к. Путешественник сообщает, что зимой славяне живут большей частью в «замках и крепостях (городищах), а летом — в лесах». Это — обычное разделение сезонов при господстве подсеки, когда летние работы, начиная с весны, проводятся в лесу: корчевка пней, расчистка лядины от сучьев, сожжение их, пахота и уборка урожая. В своих полуземлянках вятичи «остаются до весны». Подсечная форма земледелия привела к кажущемуся противоречию в свидетельствах Путешественника: «и нет у них виноградников и пахотных полей», «риса у них нет и нет засеянных полей». Очевидно, Путешественник подразумевал под «полями» привычные для южанина возделанные и орошенные земли, характерные для ирригационного земледелия. Поля-лядины вятичей были в какой-то мере скрыты от него лесами, но он все же знал, что «большая часть их посевов — просо», и описывал аграрно-магический обряд на сжатой ниве. Земледелие вятичей отличалось от ближневосточного (не было ни риса, ни винограда), но посевы разных культур с преобладанием проса отмечены Путешественником.

Говоря о скотоводстве вятичей, Путешественник отмечает, что лошадей у них мало (очевидно, по сопоставлению с табунами коней у степняков). Крупный рогатый скот упомянут в связи с культом быка. Особое внимание автор-мусульманин обратил на свиноводство: «и разводят они свиней и имеют они стада свиней так же, как мы имеем стада баранов». Обилие дубрав в земле Вятичей (например, «Тульские засеки») позволяло выпас свиней стадами.

Кроме зерновых культур, у славян были и посевы льна, о чем свидетельствует упоминание о льняной одежде.

Особенно важны сведения Путешественника о пчеловодстве у вятичей. Археология редко дает нам прямые или косвенные следы пчеловодства, хотя мы твердо знаем о важности меда и воска как основных статей дани и экспорта у всех славян вообще. По отношению к древнеславянскому пчеловодству обычно применяется термин бортничество, а борть иногда понимается как естественное дупло в дереве. Однако борть была искусственно сделанной колодой, выдолбленным ульем, привязанным высоко к дереву. Борть можно было украсть: «Аже украдеть кто борть, то 12 гривне продаже» («Русская Правда»). Именно о таких искусственно изготовленных бортях и говорит Путешественник: «И есть у них нечто вроде бочонков, сделанных из дерева, в которых находятся ульи (может быть, соты?) и мед. Называется это у них улишдж и из одного бочонка добывается до 10 кувшинов меду». Слово «улишдж» следует осмыслить как «ульище» — улей, равнозначное борти. Исходя из того, что одна пчелиная семья дает за год около 150 кг меда, кувшин представлял собою емкость, вмещавшую около пуда меда. В археологическом материале мы знаем глиняные сосуды-корчаги примерно такой вместимости.

Вятичи из меда делали разные сорта хмельных напитков: «у них много напитков из меда». Выделялись владельцы больших запасов меда: «Есть у них люди, которые имеют у себя 100 больших кувшинов медового напитка». Автор «Худуд ал-Алем» иначе изложил это место: у славян «очень много меда, из которого они изготовляют вино и тому подобные напитки. Сосуды для вина (хмельного меда) делаются у них из дерева и случается, что один человек делает до 100 таких сосудов». Здесь речь идет не о «больших кувшинах», которые археологически неизвестны, а о деревянных бочках, которые могли как-то соответствовать по вместимости восточным большим кувшинам-хумам (античным пифосам). Сто бочек хмельного меда, по средневековым понятиям, составляли целый капитал. Недаром Путешественник оговорил, что это — исключение: «есть у них люди…», «случается…»

Поселки и жилища. Славянские поселения VIII–X вв. были как неукрепленными (селища), так и укрепленными (городища). Археологически селища недостаточно изучены, т. к. у них отсутствуют внешние признаки и часть их заросла лесом, часть превратилась в современные села. Лучше изучены городища, представляющие собой небольшие крепостицы с земляными валами, усиленными тыном. Городища были и постоянным поселением, и местом убежища на случай опасности для населения окрестных деревень и лесных заимок. Городища так называемого «ромейско-боршевского типа» нередко выделяют как особую археологическую культуру, охватывающую лесостепь днепровского Левобережья (в основном землю Северян) и доходящую на востоке до Дона в районе Воронежа. На севере эти городища доходят до Брянска и Средней Оки, захватывая тем самым южную, наиболее архичную часть земли Вятичей.