Серебро далёкого Севера (СИ) - Юрий Циммерман

– Не убедила, говоришь? Хорошо, попробую убедить по‑другому. – Теннеке изящным движением поднялась с кресла, в котором сидела до этого, подошла к Всесвяту и пристально заглянула ему в глаза. – А ну‑ка вспомни, сват, как мы с тобой в родстве оказались. Вспомни своего брата, Иншеслава. Вспомни, как отказался от богатства он, от воинской славы, от грядущей власти, от чародейской силы… От всего отказался – только лишь ради моей сестры. А уж от чего сама Фихтвеольд отказалась ради того, чтобы остаться с ним навсегда, помнишь? От бессмертия ведь отказалась, и от Валгаллы! Сколько им пришлось вынести и претерпеть ради своего счастья, не забыл? Так которая же из пяти Сил их вела, подскажи! – Теперь уже настал черед дамы сделать выразительную и многозначительную паузу. – А и не сумеешь, ибо сила та – иная.

До сих пор ее голос был тихим, приглушенным и проникновенным, но следующие, последние слова она произносила уже совсем по‑другому: тем напевным речитативом, которым раньше на поляне приговаривала судьбу Юрая:

– Я вижу, я чувствую, я знаю: ваша вселенная беременна новой стихией. И, как любая женщина, молюсь о том, чтобы дитя родилось в срок и здоровым.

Звание Верховного мага так запросто не дается, и Всесвят носил его вполне заслуженно. Он был не только искусен в заклинаниях, но и по‑настоящему мудр. А мерилом истинной мудрости служит порой умение осознавать границы собственной мудрости и могущества.

– Ну что сказать тебе, Танни? – Чародей обреченно вздохнул. – Нет, не стану я повитухой новой силе. Не могу и не хочу. Так и быть, я согласен не препятствовать ей, но большего от меня не жди. А дальше – да свершится воля богов

15. Детский мат

К моменту, когда Зборовский с двумя полными флягами в руках появился на пороге терема, приготовления у Всесвята шли уже полным ходом.

– Хотите посмотреть, барон? – с хитрым прищуром спросил чародей, вышедший забрать принесенные воды.

– Разумеется, Светлейший, но… – Зборовский скептическим взглядом окинул свой заляпанный грязью и промокший дорожный костюм. – Мог бы я сначала переодеться?

– О да, барон, простите великодушно. Грыцько!

Из холопской выбежал заспанный Грыцько.

– Свежую одежду его милости! А потом проводишь господина барона в малую светёлку. Да поторопись, любезный!

Посмотреть на волшебство, творимое одним из сильнейших магов Круга Земель, было величайшей честью, а кроме того – очень интересным и полезным опытом, который несомненно пригодится Зборовскому в будущем. Поэтому он безропотно и скоренько переоделся в предложенный ему типично белозерский костюм – просторные шаровары, подпоясанные зеленым кушаком, и рубаху‑косоворотку, тоже украшенную зеленой вышивкой, – и поспешил за Грыцьком в пресловутую "малую светёлку". Вопреки своему названию, помещение оказалось весьма просторным – с десяток шагов в длину и чуть меньше в ширину, и к тому же высоким – в два человеческих роста. В отличие от других помещений терема, в которых горели зажигаемые прислугой свечи, лаборатория была освещена бледным магическим светом жемчужно‑серого оттенка, который сам собой лился со всей поверхности потолка. Всесвят, одетый в короткую бирюзово‑зеленую мантию поверх обычных штанов и сорочки, совершал какие‑то манипуляции у длинного деревянного стола, стоявшего посередине залы. На противоположных концах этого стола сейчас стояли две чаши: оловянная со стороны заката и золотая – с того края, где за окном уже начинал брезжить рассвет. Именно в эти чаши, очевидно, перекочевала жидкость из двух фляг, принесенных Зборовским, и теперь маг прокладывал от одного сосуда к другому какие‑то дорожки, светящиеся в полутьме всеми пятью цветами радуги.

– Пришли, не заблудились? – В голосе Всесвята звучали самодовольные нотки. Верховный чародей был отнюдь не чужд тщеславию и явно радовался возможности произвести впечатление на титулованного иностранного гостя.

– Вот, посмотрите, барон! Две тинктуры, в просторечии называемые живой и мертвой водой, соответственно – в своей главной, водной стихии должны содержать как более чистые аспекты: Армана – для "aqua vita" и Тинктара – для "aqua morta". Та влага, которую вы мне принесли, изначально уже обогащена необходимыми аспектами, каждая своим. Собственно, судьба Юрая уже решена приговором Танненхильд, и будь он просто воином, павшим от меча или стрелы, с моей сегодняшней задачей справился бы любой хоть сколько‑нибудь обученный маг. Даже ваш бездарь Сальве!

Разумеется, архимаг был прекрасно осведомлен о том, что высший пост в энграмской Обсерватории перешел к Клариссе, но не отказал себе в удовольствии лишний раз пнуть ее предшественника: малоспособный, самоуверенный и нахрапистый Вачи Сальве за годы своей службы в должности верховного мага Великого Княжества сумел, кажется, наступить на хвост всем своим коллегам без исключения.

– Но ваш Юрай использовал магию. Неумело использовал и, судя по всему, совершенно не понимая, что он вообще делает – продолжал Всесвят, продолжая совершать какие‑то манипуляции над поверхностью стола между чашами. – А в результате исчерпал свою ауру полностью, до самого донышка. Потоки всех пяти стихий в нем замерли: всё ушло в этот дикий и сумбурный телепорт. Абсолютно всё, до последней капли, ведь он же еще и вас умудрился с собой прихватить! И поэтому мне придется теперь провести полное разделение структуры воды, по всем элементам до единого. Задача эта, доложу я вам, более чем непростая, мало кому по зубам.

Маг горделиво прокашлялся, прежде чем продолжить.

– Знала моя сватья, к кому вас вести надо! Но и то, мне пришлось попросить ее сегодня о помощи, слишком уж крепко спаяны воедино силы и престолы Двух Богов, а разделение должно быть предельно полным…

Действительно, Теннеке молчаливо сидела в углу светёлки, пристально наблюдая за происходящим.

– Что ж, можно и начинать: для нашей процедуры, видите ли, наиболее подходит именно закатное или рассветное время, когда элементы дня и ночи имеют равную силу…

Верховный маг отступил от стола на три шага, жестом указывая Зборовскому сделать то же самое, и низким зычным голосом начал читать свое заклинание: "Девидèре, сепарàре, инкòрпоре…"

По мере того, как магическая воля Всесвята обретала словесное воплощение, ближайшая к окну часть комнаты с золотой чашей становилась все светлее, а в противоположной стороне, над чашей оловянной, постепенно сгущалась темнота. Постепенно голос чародея обретал всё большую силу и властность, а радужная дорожка, соединяющая чаши, заискрилась и запульсировала. Краем глаза Влад заметил, как со своего сиденья встает Теннеке… Впрочем, нет, уже истинная Танненхильд Олбеорнсдоттир, в полной силе и во весь свой огромный рост, с крылами за спиной и с мечом в руке. Наконец, когда блеск радужной искрящейся полосы вдоль стола стал совсем нестерпимым, прозвучали завершающие слова заклинания: "Инкòрпоре, девидèре, сепарàре… Хокк!!!"