Возвращение - Дзиро Осараги

Он много гулял, видимо, посещая храмы в окрестностях Киото. В гостинице знали, что он приехал из-за границы, но он никогда не говорил о своей семье и никого не приводил с собой. Разумеется, война принесла разного рода несчастья человеческим жизням, и иногда женщины в гостинице задавались вопросом, не потерял ли он свою жену, ибо одиночество, которое они могли распознать в Кёго, а они привыкли делать выводы о своих постояльцах, было следствием чего-то большего, чем его возраст, проявлявшийся в седине его висков.

Когда он не выходил из гостиницы, то обычно сидел в кресле на веранде второго этажа и читал книгу или просто смотрел на реку и её противоположный берег. Это не могло быть интересным, думали в гостинице и часто спрашивали:

— Вам не скучно? Почему бы вам куда-нибудь ни пойти?

— На это он обычно отвечал с улыбкой:

— Слишком жарко. К тому же, мне совсем не скучно. Мне нравится вот так ничего не делать.

И его бодрый тон, кажется, утверждал, что только так можно получать наслаждение от пребывания в Киото.

С его балкона открывался, действительно, потрясающий вид на гору Хигасияма, густо покрытую деревьями, среди которых выглядывали крыши знаменитых храмов и пагоды. И даже обычная дорога на противоположном берегу реки Камо несла в себе для Кёго очарование древней столицы, и он никогда не уставал наблюдать, как двигаются по ней повозки, запряжённые быками, и проезжают на велосипедах люди.

Вдоль берега реки тянулись старые и молодые ивы, красотой которых он наслаждался с тех пор, как поселился в этой гостинице. Он помнил яркую красоту набухавших почек на их ветвях весной, и сейчас летом они превратились в бесчисленные нити, которые свисали вниз подобно усам старого человека и переплетались в сочную зелёную массу, создающую густую тень. Эти ивы имели такую нежную красоту, которую нельзя было встретить в Европе, и Кёго чувствовал, что он может ими любоваться бесконечно.

Кёго встречал в Киото и другие растущие в беспорядке старые ивы, и их ветви простирались по крышам лавочек и домов, создавая редкое зрелище, которое можно было увидеть только в городах, не разрушенных войной. Но всё-таки ивы, которые окаймляли реку Камо, выглядели уникальными. Они придавали радостный ритм всему городу, когда ветви каждого отдельного дерева колыхались в унисон от дуновения ветра. Вдоль реки росла также и сакура, однако её голые ветви с уже облетевшими в это время года лепестками не могли сравниться с рядами ив, которые ярко выделялись своими летними тонами на фоне покрытых хвойной растительностью гор.

Сразу под ивами был прорыт узкий, но глубокий канал, гладкая, как зеркало, водная поверхность которого отражала окружающие деревья. Каждый день можно было наблюдать, как по каменным ступенькам к нему спускались женщины и в прохладной тени деревьев стирали бельё прямо в центре города, скрытые от дороги густыми зарослями высокой травы.

За аллеей ив виднелись ряды магазинов, занимающих первые этажи старинных городских домов, с решётчатыми окнами на втором этаже под квадратными черепичными крышами. Все крыши в длинном ряду домов имели одинаковую форму, но были разного размера и высоты. Даже большие крыши выглядели лёгкими, так как дома были построены из дерева в чисто японском стиле, и Кёго мог подолгу любоваться ими, испытывая радостные эмоции, тем более что за время пребывания в Европе он не встречал домов подобной архитектуры. Во время своих приездов в Киото он иногда просто гулял по маленьким переулкам, застроенным старыми домами с решётчатыми окнами, выходящими на улицу, и закрытыми дверями резной работы, так что никто не мог видеть их внутреннее убранство. Несомненно, внутри они были плохо освещены и были вряд ли удобны для жилья, но выглядели удивительно мирными и распространяли атмосферу спокойствия на окружающие улицы.

Ему также нравились улочки с маленькими храмами, окружёнными глинобитными стенами с черепичной крышей, которые, если заглянуть через ворота внутрь, выглядели пустынными, и только кусты тихо шевелились в саду под палящими лучами летнего солнца, и перед входом некоторых из них цвели белые цветы гибискуса. Он любил спускаться вниз по каменной лестнице от храма Кодайдзи до храма Киемидзу мимо лавочек, продающих антикварные товары, мимо мастерских резчиков по бамбуку и мирных усадьб. Покрытая лесом гора Хигасияма возвышалась почти прямо над его головой, и её склоны были постоянно видны в конце аллей, которые извивались между стенами частных домов.

Когда Кёго услышал выражение, что в таком сравнительно небольшом городе, как Киото, имеется одна тысяча триста больших и маленьких храмов, он с улыбкой сказал:

— Правильнее будет сказать, что здесь имеется одна тысяча триста храмов именно потому, что это Киото.

Некоторые из них представляют собой незаметные маленькие храмы, спрятавшиеся среди маленьких домов.

Кёго в разное время посетил все храмы, которые были знамениты своими красивыми садами, а также осмотрел все храмы в Наре и любовался великолепными статуями Будды. Но при этом его не покидало чувство, что чего-то не хватает. Царящая в них холодная и пустынная атмосфера и отсутствие жизни создавало у Кёго чувство, что он находится в музее. Он был, конечно, очень рад, что они не пострадали во время войны, но смысл их существования для современного мира постепенно утрачивал своё значение. И хотя чистота и порядок в храмах поддерживался на самом высоком уровне, в воздухе витал запах запустения.

Во Франции и Италии Кёго видел старинные соборы, которые и в настоящее время были наполнены жизнью людей. Многие мужчины и женщины, особенно живущие поблизости, часто посещали их для отправления своих религиозных обрядов, и даже нерелигиозно настроенные туристы при входе снимали свои головные уборы и соблюдали тишину при осмотре, чтобы не потревожить молящихся. Европейские соборы в реальности являются местами для богослужения, и в них, действительно, присутствует атмосфера храма. В отличие от них многие храмы в Киото и Наре превратились в национальные музеи, в которых произведения искусства, имевшие раньше религиозное значение, выставлены на показ туристам, чьи предки когда-то приходили сюда на богослужение. В Японии, чем больше знаменит храм, тем больше он имеет гидов и тем меньше монахов. Когда в летний солнечный день заходишь в один из таких храмов, то возникает ощущение, что ты оказался в большом заброшенном доме, в котором пахнет сыростью и запущенностью, а, выйдя из него, например, на современную улицу, по которой ходят троллейбусы, понимаешь, что только что виденный тобой храм потерял всякий контакт с окружающей его жизнью.

Однажды поздней осенью Кёго стоял на террасе храма Киемидзу и смотрел на город, который был виден внизу сквозь невероятную пурпурную дымку, покрытую золотыми россыпями от лучей солнца. Потрясающая красота этой дымки глубоко тронула его, ибо её цвет представлял собой квинтэссенцию японской живописи. Нигде в мире Кёго не видел подобных нежных и мягких оттенков тонов. Правда, в сухом климате средиземноморского побережья он видел большую и разнообразную палитру красок в небе и облаках, однако только в Японии можно наблюдать подобное великолепное зрелище, когда окрашенная мягкими тонами дымка плывёт по небу и, опускаясь вниз, превращает крыши храмов и современных зданий в единую массу тени.

Вершина горы Атаго возвышалась над дымкой, освещённая лучами заходящего солнца, в то время как снизу уже поднимались вечерние сумерки. С наступлением темноты на улицах города зажигались огни, чётко очерчивая его шахматную планировку.

Задумываясь о судьбе храмов Киото, Кёго пришёл к выводу, что храм Киемидзу выжил только благодаря этому великолепному виду, открывающемуся с его террасы. Другие храмы, такие как Когэдэра и Рюандзи, сохранились только благодаря их особо красивым садам. Если перефразировать французского поэта Верлена, который называл свой Париж пустыней камней, то Киото и Нару можно было бы назвать пустыней старых храмов. Храмы продолжали стоять невредимыми, но жизнь покинула их и только окружающая естественная красота природы спасла их от полной гибели.

Но в самом Кёго было что-то, что тянуло его к этим заброшенным храмам. В течение долгих лет, проведённых им за границей, он никогда не думал, что вновь вернётся в Японию, но после его неожиданного возвращения, он чувствовал, что его всё больше притягивает прошлое. В реальности это означало Киото и Нара, ибо они были единственными, что не затронула война.

Кёго понимал, что исторические места, какими были Киото и Нара, постепенно теряли свой смысл в жизни современных японцев. После окончания войны люди внезапно охладели к прошлому своей страны, но даже ещё раньше тяжёлая борьба за выживание в современном трудном экономическом положении отобрала у людей роскошь бесполезного размышления о прошлом. Особенно молодые люди полностью потеряли веру в историю своей страны. С их точки зрения Кёго выглядел праздным человеком, занимающимся бесполезным времяпрепровождением, и он сам сознавал это и понимал, что современные молодые люди видят больше смысла в топтании на полу танцевальных залов, чем в гулянии по толстому ковру из мха сада храма Сайходзи. Прошлое Японии не могло сдержать молодёжь, которая стремилась только вперёд. Тем не менее, направляясь в храм по тихой сельской дороге, Кёго иногда встречал группы молодых людей, которые, казалось, шли в том же направлении, и он испытывал искушение заговорить с ними. Ему хотелось спросить, что думают нынешние молодые люди о наследстве, которое оставили им их предки, а также удостовериться в том, питают ли они ко всему старинному только чисто эстетический интерес или в этом беспорядочном мире ещё пытаются сохранить в своём сердце связь между прошлым и их нынешней жизнью.