Секс-няньки по соседству (СИ) - Стоун Милана

Голос, руки, губы, они реальны.

Голова кружиться, и я пытаюсь сфокусировать взгляд на его лице или лице Захара, что торчит где-то сбоку, но все расплывается. Стараюсь сморгнуть эту пелену с глаз, но ни черта не помогает.

Я только чувствую настырные руки. Странную дрожь по телу, словно меня подключили к нескончаемому виброрежиму. Надо освежится, лицо горит, нет, оно просто пылает! Шея, руки, все словно в огне.

Пытаюсь встать с колен, но рукой задеваю что-то очень твёрдое и крупное. Перевожу взгляд и охаю, когда понимаю, что творю. Положила руку прямо на пах Захара. А он как будто и не замечает, голову мне массирует, шепчет что-то невнятное на ухо.

Что-то нежное и приятное. Горячим дыханием обдает. И рукой медленно, нежно от головы к спине скользит. В состояние безумия прекрасного вводит, когда в душе не остается сомнений в правильности происходящего.

Ведь мне так хорошо. Мне так прекрасно. В голове такой штиль. И хочется остаться в таком состоянии на весь вечер. Навсегда.

— Пора домой, — громкий голос Рената приводит в себя, но лишь на мгновение отпуская из оков эйфории.

Подпрыгиваю из-за стола и меня сразу ведёт далеко в сторону, чуть не падаю с каблуков, но чьи-то руки хватают за талию.

Притягивают к себе, а пол быстро уходит из-под ног. И я закрываю глаза, потому что меня начинает тошнить. Прислушиваюсь к звукам и опять-таки не могу разобрать ни слова, только как парни смеются между собой, подкалывают друг друга.

Куда-то несут меня, а в голове становится так пусто. Все мысли стёрлись. Я думаю только о ладонях, которые покоятся на моей заднице, чуть сжимая и насколько его пальцы близки к моей промежности.

Душное помещение резко сменяется прохладой ночи, и я улыбаюсь, закусывая губу. Такое наслаждение. Хочется подорваться и бежать, бежать куда глаза глядят.

Купаться! Да, хочется искупаться. Или кататься на аттракционах или…

Слышу какие-то переговоры, голоса мужчин и потом приоткрыв глаза вижу уже знакомый мне чёрный фургон.

И в груди такая нереальная радость.

— Нет! Нет, я не буду опять глотать, — хихикаю и покусываю чье-то крепкое плечо.

Получаю резкий шлепок, что приземляется на мою многострадальную попу. И тихое рычание в волосы:

— Ещё как будешь.

Кто это говорит разобрать не могу, не могу так же понять, как оказываюсь в огромном джипе Рената, двигатель которого рычит и последний шанс на осознанность забирает.

Внутри трепещется птичка, она рвется наружу вместе с вскриком, как только чувствую на себе касание грубых мужских рук.

Таких разных и таких тяжелых. Одна рука мнет грубо, другая словно в противовес жалит нежностью. Одна настойчиво хватает шею, оставляя следы, другая опаляет лаской.

Меня швыряет из стороны в сторону, от одного к другом. Вот я сижу на коленях Захара целуя его в губы, в другое мгновение Ренат отрывается от дороги и берет инициативу на себя, взяв за шею притягивает к своему лицу. Пока мы не слышим громкий сигнал другого авто. И смех, много смеха.

А меня здесь уже нет.

Тело взывает в небо, вслед за чувствами, настолько высоко, что кружится голова, а к горлу продолжает подкатывать тошнота.

И звёзды уже так близко. А барьеры. Мораль. Обиды. Соглашение. Далеко.

Все это мы закрыли в самый надежный ларец и выбросили за борт корабля под названием похоть. И мы отправляемся на нем все дальше, забывая о той реальности, что осталась позади.

Остается только тактильный кайф. И нет ничего лучше, чем треск ткани на теле, следы от натяжения и горячее дыхание тех, о ком я так долго грезила.

Сколько времени прошло неизвестно. В голове остались только грубые, пошлые шутки и мой смех.

Я вылезаю в люк, поднимаю руки вверх и кричу, словно чайка, пролетавшая над морем. И, наверное, я и есть чайка, потому что мне так хорошо, так свободно, а живота касаются горячие руки, а задницу мнут жесткие пальцы, и я смеюсь, смеюсь, смеюсь. И мне легко.

Голова кристально чистая, в глазах слезы счастья. Разве может быть что-то лучшее, чем этот момент?

Не понимаю честно, зачем я вообще раньше думала. Ведь так прекрасно просто улыбаться, просто жить и наслаждаться каждым моментом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ведь так естественно любить и дарить любовь.

Возникают вопросы, почему я еще одета? Почему мы так долго едем домой?

— Ренат? Захар? — спускаюсь в салон, попадаю на колени к Захару. — Мне так хорошо. Я вас так люблю, — обнимаю его за шею и расцеловываю щетинистые щеки.

— И мы тебя, сладкая моя, — говорит в губы и притягивает к своему горячему телу ещё ближе.

Как же жарко. Невыносимо. Так хочется снять с себя одежду. Она лишняя, кожу нежную царапает, все тело чешется.

— Разденьте меня. Хочу ходить голышом!

Дергаюсь в сильных руках, что крепко продолжают удерживать на месте, не давая далеко отползти.

— Потерпи до дома, Киса.

Мне вдруг так хочется заплакать, прямо зарыдать в голос. От очередного запрета. Или наорать, на того, кто запрещает раздеться.

— Я что, даже раздеться не могу?! — кричу, захватывая майку, вместе с лифчиком и стягиваю. — Я вообще хоть что-нибудь могу?!

Откидываю куда-то на заднее сидение и слышу, приглушенный рык с двух сторон. И чувствую, как руки сжимают сильней мою талию, медленно ползут вверх.

— Можешь, — слышу, как мотор уже заглушен и нас окружает приятная тишина, а на груди две руки.

Обе большие, но совершенно разные. Кожу жгут так правильно, так нужно.

— Сегодня ты можешь все.

Глава 44

В диком водовороте ощущений, не замечаю, как меня вытаскивают из машины. Но как только ставят на пол, смеюсь, разрывая тишину дома.

Бегу, чуть потрясывая сисечками и знаю, что мои мальчики бегут за мной.

Сейчас я добыча. А они хищники. И я чувствую, как голод сжирает их изнутри, потому я испытываю тот же голод. Желание. Жажду. Необходимость быть сожранной ими обоими. Быть их добычей.

Перед глазами мелькают помещения, я продолжаю громко хохотать.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на своих преследователей. И никого не вижу. А потом раз, и оказываюсь зажатой с двух сторон.

Вырываюсь, капризно дую губы, но резкий захват груди двумя огромными ручищами не дают продолжить сопротивление.

Оно больше мне не нужно. Как я могу сопротивляться урагану и грому. Я должна принять их силу. Принять их власть. Принять их обоих в себя.

Они меня ведут, успевают за это время снять с меня каблуки, подхватить на руки и уложить на густой ворс у электрического камина в гостиной на первом этаже.

Свет они так и не включили, так что открыв глаза и задержав дыхание наблюдая, как в приглушенном интимном свете мои воины снимают свои доспехи.

Хищники обнажают свои клыки. Правда их было всего два. Но они были огромные, твердые, и чуть качались.

Кожу ладоней закололо и встав во весь рост, пошатнувшись в сторону, руками ухватилась за столь огромные причиндалы. Мне просто необходимо ощутить такие ли они на ощупь как на вид. И я пытаюсь обхватить, но пальцы даже не смыкаются. Но зато я чувствую, как они пульсируют в моих руках, чувствую, что вот сейчас мои няньки в моей власти. И я глажу их руками по всей длине, часто задевая мягкие яички. Одни волосатые, а другие гладенькие.

И в глаза смотрю. То одному, то другому. Задыхаюсь, потому что они наконец освободились от оков одежды и предстали передо мной во всей своём естественном великолепии.

— И это все только для меня? — вырывается шепот, и Захар наклоняется почти губ касается и словом опаляет:

— Только для тебя.

Они оба ухмыляются. Забавляются данной ситуацией. И в груди так сразу тесно становится, а Захар задыхаться заставляет, когда пальцами сосков касается.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Рычание раздается со стороны Рената и смотрю ему в глаза. Дикие. Хищные. Даже злые. Ревнуешь? Не надо. Вы же все делите пополам.

Комната перед глазами уже плывет. Но я отчетливо вижу их восставшие члены. Они в моих руках, направленны стрелой прямо на мой живот. Никогда не ощущала ничего волнительнее.