Бунт в «Зеленой Речке» - Тим Уиллокс

Несколько минут спустя он лежал с припухшим горлом и глазами, которые непонятно почему были на мокром месте. Потом он понял, что это происходило от ощущения полноты жизни, и поцеловал Клодину в шею, там, где светло-желтая кожа отсвечивала в пламени свечей бисеринками их пота. Клодина что-то пробормотала. Хорошо…

Нева Эгри привели на путь преступления не жизненные обстоятельства — он сам его выбрал. Еще трясясь на том самом товарняке, он дал себе слово, что жизненные обстоятельства отныне не властны над ним. Он снюхался с парочкой сорвиголов, знакомых ему еще по армейской гауптвахте, и они вместе ограбили банк в Старквилле, штат Миссисипи. Сочетание природного ума, стальной воли и воинственного нрава быстро выдвинуло Нева в лидеры их маленькой банды, что ему очень пришлось по нраву. Восемь лет Эгри жил как король, обчищая банки маленьких городишек Монтаны, Флориды, Мичигана и никогда не наведываясь в один и тот же штат дважды. За это время он убил пятерых: одного прохожего, двух банковских охранников, заместителя шерифа и одного подельника, который уж очень сильно возмущался размером доли Нева. В первый и последний раз, когда Эгри предпринял попытку ограбить банк в Техасе, в Сульфер Спрингс, он оставил одного полицейского парализованным ниже пояса, а другого — с платиновой пластинкой в черепе. Ну а сам получил от тридцати пяти до пожизненного.

На свободе Эгри жил вне общества, на котором паразитировал, и мало интересовался механизмом его действия. Сев за решетку, он обнаружил, что в этом социуме с еще более устоявшейся структурой существует только два пути уживаться — подчиняться самому или подчинять других — и существует только два типа заключенных: те, кого ведут, и те, кто ведет. Подавляющая часть зэков с готовностью присоединялась к первой категории. Еще Эгри сообразил, что, подчинившись определенное время, можно стать на путь лидерства. Против иерархии не попрешь — это Нев запомнил еще желторотым морпехом-салабоном, когда ему довелось сломать челюсть сержанту. В этой иерархии играла роль власть, а не предержащие ее индивидуумы. Слабый человек наверху иерархической пирамиды был несравненно могущественнее сильного вне ее.

Нев был крутым парнем, а ко времени его заточения в „Зеленую Речку“ староста блока „D“ Джек Катлер по кличке Кувалда как раз оправлялся после второго сердечного приступа. Джек еще поворачивал кое-какие колеса, но тюрьма постепенно начинала на него поплевывать, и его команда могла только досадовать по поводу того, как власть уплывает из ее рук. Эгри сразу присоединился к этой, самой слабой команде. Заодно он сдружился с шефом ремонтной службы Деннисом Терри и начал обхаживать Билла Клетуса, носившего в те времена сержантские лычки. Используя контакты Терри с поставщиками и свои собственные связи, он организовал новые каналы доставки контрабанды, усилив влияние группы Катлера и став правой рукой Кувалды. Как-то вечерком Нев поговорил с Клетусом, и тот забыл запереть дверь камеры Джека. Наведавшись к боссу в предрассветный час, Эгри оседлал его грудь, зажав ему рот и нос недрогнувшей рукой. Утром Катлера обнаружили скоропостижно скончавшимся от третьего, и последнего, сердечного приступа.

Внутренняя экономика „Речки“ оказалась не менее сложна, чем экономика Манхэттена. Здесь живут и работают две с половиной тысячи мужчин, загнанных в крысиные норы. Им нужны разные вещи: домашний комфорт, секс, наркотики, журналы, курево, сласти, фотографии девок — в общем, любые крохи роскоши, которые только доступны для них. Текучесть контингента тюрьмы было достаточно высока; конечно, имелась сердцевина из бессрочников, но, по прикидкам Эгри, за два года состав зэков обновлялся примерно на восемьдесят процентов. И к этим людям приходили посетители — подружки и жены, братья и матери — и приносили гостинцы: бабки или наркотики. Мамаши, со слезами целующие своих непутевых сыночков в конце ежемесячного свидания, обязательно проталкивали им в карман пару двадцаточек, а то и стольничков. Подружки протаскивали за щекой или еще кое-где презервативы, начиненные граммом-другим кокаинчика. Подарки, приходящие по почте, типа радиоприемничков или там кроссовок, тоже иногда имели интересную начинку. К тому же зэки кое-что зарабатывали и в тюрьме. Одним словом, в тюрьму каждый год притекало твердой валюты на миллион, а то и в два раза больше. Далее эти деньги превращались в товары и услуги, а затем снова вывозились в карманах водителей фургонов, экспедиторов и охранников. Для зэков деньги сами по себе были не дороже туалетной бумаги. Эгри обращал их во что-нибудь ценное, что-нибудь облегчающее мучения заключенных или напоминающее им о том, что оставлено за стенами тюрьмы.

Временами Эгри понимал, что здесь он добился большего, чем на свободе. Здесь, на самом рискованном рынке изо всех возможных, он создал и успешно заправлял своим делом. Некоторые из его подчиненных не отличили бы дерьма от зубной пасты, но прикажи им Эгри — не задумываясь, размозжили бы себе голову об решетку. Другие же, вроде Тони Шокнера, поумнее своего босса, разрабатывали ему все комбинации. В случае непослушания провинившийся наказывался незамедлительно и жестоко. Этим обычно занимались подручные Эгри, но время от времени, под их нашептывание, что какой-то крутой парень сомневается в бойцовских качествах Эгри, он давал волю и своей жажде насилия.

Команда Эгри контролировала поставки выпивки и наркотиков в блок „D“, предоставив все остальное бандам Дюбуа и Грауэрхольца. Наркотики давали неплохую прибыль, но при всей своей распространенности не обеспечивали оборота. По мнению Эгри, он делал на электротоварах и порнухе больше денег, чем Ларри на кокаине и мексиканском героине. Он создал нечто экстраординарное: именно это слово употребил как-то Клейн, сидя в камере Эгри с Клодиной и запивая чаем кусок кофейного торта. Эгри никогда особо тепло не относился в Клейну, больно доктор самостоятельный. Этот парень вне пирамиды тем не менее оказался влиятельным. Весьма необычно, если не сказать уникально. Иногда, во время смеха Клодины над шуточкой Клейна, смысл которой даже не доходил до Эгри, Нев немного ревновал. Но Клейн угрозы не представлял; к тому же общение с ним шло на пользу Клодине. Да и паршивое легочное недомогание он лечил лучше, чем этот сволочной коновал Бар. И словечко он придумал клевое: экстраординарно. Никто раньше не говорил так об Эгри. И вот это экстраординарное хозяйство рушилось прямо на глазах его создателя…

Все же Эгри, обливаясь потом при свете свечей, наслаждался полной жизнью.

В спальне было душно из-за повышенной влажности и жара разгоряченных сексом тел. От пота волосы Эгри, потемнев, слиплись. Клодина, подкрашенная и одетая в шелковое белье, выглядела на миллион долларов. Эгри ухмыльнулся про себя: мысленно во столько, а может, и больше, она обошлась штату Техас, поскольку тюряга стиралась с лица земли именно из-за нее. Неву Эгри это тоже влетело в копеечку, но он был готов заплатить и еще больше за эту тощую визгливую сучку, что лежала рядом.

Эгри выкупил две камеры первого яруса и соединил их дверью, заплатив Биллу Клетусу сумасшедшие деньги. В той комнате, что стала опочивальней, стояла двуспальная кровать с ортопедическим матрасом и простынями цвета персика. Сейчас электрическое освещение было выключено, и на гранитных стенах камеры плясали длинные тени, отбрасываемые пламенем свечей. Так будет романтичней и понравится, надеялся Эгри, Клодине; она ничего на этот счет не сказала. Повисла какая-то недоговоренность, Эгри хотелось ее развеять.

— Почему ты ушла от меня? — спросил он.

Клодина начала было поворачивать к нему голову, но Нев удержал ее за шею. Его пальцы погружались в нежную кожу до тех пор, пока не прощупался пульс. Частота его не превышала восьмидесяти, несмотря на преувеличенно быстрое дыхание. Клодина была куда хладнокровнее, чем считали окружающие. Но Эгри жил с ней около четырех лет и хорошо ее знал. Она выползла из маминого живота в трущобах Нового Орлеана и чуть ли не с тех самых пор заботилась о себе сама.

— Я не уходила от тебя, милый, — ответила Клодина. — Меня увели насильно, ты же помнишь.

Эгри помнил. Лучше бы его тогда распяли, пробив руки — и член — тупыми гвоздями. Клетус, чьи карманы оттопыривались от денег Эгри, вломился в камеру с полудюжиной лбов, одетых в бронежилеты и футбольные каски, средь бела дня нарушив священное уединение убежища. Они вытащили Клодину и швырнули в блок „B“. И, пока она постукивала влетевшими Эгри в копеечку туфлями на высоких каблуках, подгоняемая тычками дубинки Клетуса, шестеро вертухаев удерживали Нева, исходившего пеной и обещавшего вырезать их семьи.

Унижение было невероятным. Эгри даже не отправили в карцер, что восстановило бы частично его достоинство в глазах других. Эгри послал Хоббсу десяток писем с просьбой встретиться и объясниться. На это всемогущий начальник ответил, что ни один сотрудник тюрьмы, а уж тем более сам начальник, не обязан обсуждать свои действия с Эгри и „ему подобными“. Ему подобными… Этот гад имел наглость закончить свою отписку какой-то идиотской цитатой типа: „Тот, кто не может управлять своим духом, подобен разрушенному городу без стен“. Какого черта он хотел этим сказать?..