Добро Пожаловать На Темную Сторону (ЛП) - Дарлинг Джиана

— Нет. — Я сглотнула.

— Ты знаешь, почему я хотел, чтобы ты увидела это дерьмо?

Я втянула в легкие глубокий вдох, уловила его запах леса и дыма и забыла снова вдохнуть.

— Чтобы напугать меня.

— Чтобы показать тебе. Это я. Это монстр, которого ты так отчаянно пытаешься сделать своим. В это нельзя входить с закрытыми глазами, Лу. Я такой человек, что если кто-то обижает тебя, я причиняю ему боль, эквивалентную боли. Я человек верности и мести, насилия и секса. Я не буду извиняться за это и не позволю тебе романтизировать это. Я вне закона, и это жизнь вне закона. Ты уверена, что все еще хочешь этого?

Я колебалась, попав в серебряную паутину его взгляда.

Он обхватил своей огромной рукой мою хрупкую шею и сжал.

— Ты хочешь меня, девочка? Ты хочешь мужчину, который всегда будет исправлять твои ошибки кровью и научит тебя всем темным способам жизни, включая то, как брать член и заставлять его кончать? Кто будет говорить тебе, что делать, чтобы доставить ему удовольствие, и ожидать от тебя послушания?

Мои глаза вспыхнули мятежно, но я знала, что он почувствовал, как я тяжело сглотнула от его хватки.

В таком виде он был мне страшен, как вулканический гнев.

Невозможно было обойти стороной его огромную мужскую силу и, кроме того, холодный интеллект, который таился в глубине его серых, как лезвие, глаз. Не помогло и то, что я только что видела, как он своим швейцарским армейским ножом содрал полоску кожи с тыльной стороны руки мужчины, как будто чистил морковку.

Да, я боялась Зевса Гарро, и вполне обоснованно.

Маленькая девочка, которую привлек его темный дух, теперь, как женщина, понимала жестокую реальность этого.

Но этот страх скопился у меня между бедер, как горячий прилив, который пульсировал в зависимости от темпа его нрава.

Теперь я была женщиной, и то семя интриги расцвело в нечто более темное, острое; желание, политое опасностью и удобренное страхом.

И сейчас он был опасен в своей ярости. Злился на людей, которые его обидели, злился на Ночных Сталкеров за то, что они издеваются над ним и его родственниками, а больше всего на меня за то, что я, семнадцатилетняя, не имею права выходить за рамки и постоянно попадаюсь ему на глаза.

— Ты меня понимаешь, — мрачно пробормотал он, читая мои мысли по пульсу под его большим пальцем. — Ты хочешь встать на эту стойку и предложить мне свою сладкую, влажную киску. Раскрой эти золотистые бедра под юбкой, чтобы я мог видеть, что именно ты мне предлагаешь. Я научу тебя трогать эту милую киску, пока ты не станешь такой мокрой, что я почувствую ее запах, потом ты кончишь точно в тот момент, когда я скажу, и мы посмотрим, достаточно ли ты хороша, чтобы стать моей.

— Да, — шипела я, откидывая голову назад в его хватке, как волчица-бета, подчиняющаяся своему альфе.

Держась одной рукой за горло, а другой за задницу, он поставил меня на стойку и оскалился в злобной ухмылке.

— Открой шире.

Я раздвинула бедра, насколько позволял прилавок, и снова сглотнула, когда он задрал мою юбку, обнажив шов моей щели, переполненной набухшим клитором и пухлыми, блестящими губами.

— Раздвинься для меня, — приказал он, делая шаг назад, скрещивая толстые руки на толстой груди и опираясь бедром о стойку, чтобы смотреть на меня полуприкрытыми, но пылкими глазами.

Я держала себя двумя пальцами, чтобы открыть ему рот, ощущая тепло его глаз на влажной розовой коже, как физическое прикосновение.

— Два пальца на твоем клиторе, нежные круговые движения, чтобы он хорошо и высоко поднялся для меня.

— О Боже.

— Если ты чувствуешь, что тебе нужно молиться, чтобы пройти через это, пока я не разрешу тебе кончить, ты сделаешь это, девочка, — промурлыкал он. — Теперь окуни один из этих маленьких пальчиков в свою тугую киску, но осторожно. Мой член сделает это достаточно скоро.

Святые угодники, он был огнем, а я — воском, тающим под его прикосновениями. Моя влага стекала под задницу и на стойку.

— Сильнее на клитор, еще один палец в киску, — сказал он мне минуту спустя.

Мои глаза закрылись, и я откинула голову назад. Это было слишком, его голос обволакивал меня, как злая кабала, мои пальцы были привязаны к марионеточным нитям, которыми он маневрировал над моей липкой плотью.

— Смотри на меня, — рявкнул он.

Я открыла их с усилием, но была вознаграждена зрелищем того, как он ласкает огромную выпуклость на своих черных джинсах. Мой рот открылся, и язык высунулся в воздух, как будто я могла почувствовать его вкус.

Его веки опустились еще ниже, а голос стал глубоким, когда он сказал:

— Ты кончаешь для меня очень красиво, Лу, я вознагражу тебя своим членом, когда мы будем играть в следующий раз.

— А что, если я захочу его сейчас? — осмелилась спросить я.

Я видела, как его глаза вспыхнули и опустились обратно.

— Ты хочешь меня, делай то, что я тебе говорю, девочка.

Я вздрогнула всем телом.

Он подошел ближе и наклонился, чтобы посмотреть на мою киску, как будто я была интересной картиной, выставленной в галерее. Я смотрела, как он наблюдает за тем, как мои пальцы перебирают мою сочную киску, и знала, что близка к тому, чтобы кончить.

Зевс тоже.

— Ты можешь кончить когда угодно, — пробормотал он, затем обдул мой клитор прохладным потоком воздуха, наклонился вперед и коротко, широко лизнул его плоским языком.

Вид его головы и широких плеч между моих бедер превратил меня из твердой в жидкую. Он смотрел, как моя сперма выплескивается на мои пальцы, как я бьюсь о стойку и хнычу. Затем, когда я наконец кончила, он провел одним пальцем по мокрому следу на внутренней стороне моего бедра, а затем слизал его с кожи.

— Хорошая девочка, — похвалил он, глядя на меня темными глазами.

Я сузила на него свои опущенные глаза и сомкнула ноги на его руке.

— Похоже, ты удивлен.

— Такого мужчину, как я, ничем не удивишь, малышка. Я видел все это.

— Да? — поддразнила я, слишком уязвимая и ненавидящая его холодность. — Потому что ты старик?

— Нет, потому что за один год своей жизни я видел больше, чем большинство людей за всю свою жизнь. Я видел, как плачут взрослые мужчины, как любимые убивают любимых из-за денег и денег и жадности, маленьких девочек застрелили, потому что они оказались не в том месте и не в то время, а другие дети голодали в гребаной грязи, потому что их родители слишком слабы, чтобы обеспечить их.

— Похоже, что ты видел только плохое, — тихо сказала я, мой гнев остыл от пародии на его слова.

Его взгляд столкнулся со мной, как рука на моей шее, сжимая и поднимая, пока я не почувствовала, что потеряла равновесие и не могу дышать.

— Видел тебя на парковке «Первого света» с бархатными, мать твою, бантами в волосах, смотрящей на меня так, будто я твой спаситель. Видел тебя пьяной в стельку возле дома девушки Новы, Лайлы, выглядящей так, будто я выдумал ее, даже вонючую, как ты. Видел тебя снова в этом клубе, почти ни в чем, очаровывающую всех вокруг, с ореолом добра в твоих золотых волосах… Девочка, я говорил тебе, я видел все это. Но до тебя я не знал, стоит ли все это того.

Он закрыл щелку между нами, затем провел рукой по моей груди, по тому месту, где под рубашкой покоился наш общий шрам.

— Мне нужно было убедиться, что ты не против этого, монстра в реальной жизни. Теперь я знаю, ты должна знать. Я был серьезно настроен не отпускать тебя. И под этим я имею в виду, блять, никогда.

Я обвила руками его спину и прижала его к себе, облегчение и любовь так ярко пылали в моей груди, что обжигали.

— Первые семнадцать лет своей жизни я постила. Я сохранила свое тело чистым, а дух — непорочным. Теперь я хочу пировать как обжора, намазывать похоть на тост на завтрак, стрелять насилием и глотать жадность. И я хочу, чтобы ты научил меня, грешник, потому что ты единственный человек для этой работы, — сказала я ему.

Его рабочие руки терзали чувствительную кожу моей шеи, когда он пробирался вверх по моему горлу, чтобы взять мое лицо в свои широкие ладони. Мое дыхание перехватило в горле, когда я подумала, не наступит ли наконец тот момент, когда он меня поцелует. Будет ли это поцелуй, которого я так или иначе ждала с тех пор, как мне было семь лет.