Запретный мир - Илья Новак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так! – прошептала Гладия, отряхивая колени и оглядываясь. – Что это, Зигрия?
Матхун пожал плечами и раздраженно прорычал:
– Окраина Эхоловных пещер, насколько я понимаю.
– Куда нам идти дальше?
Матхун слегка призадумался, что у него обычно сопровождалось натужным сведением кустистых бровей и шевелением лоснящихся губ.
– Ну-у… – неуверенно протянул он и поспешно захлопнул рот. Но поздно – самая длинная из его цитат уже стремительно рвалась наружу.
Это был отрывок из оды «К медной табличке с буквой „М"», которой бард Сизокрыл Лютня как-то разродился в порыве охвативших его очень сильных чувств, будучи выдворенным из кабинета редактора одного крупного междулужского издательства. После посещения кабинета бард, запутавшись, вначале ходил, а после – бегал на протяжении довольно продолжительного времени по коридорам и аркадам двукрылой издательской многоэтажки в поисках помещения, отвечающего его основным на тот момент запросам… Но тщетно. Надрывная мощь передаваемых чувств делала оду жемчужиной, недосягаемой вершиной междулужской литературы. Глубоко трагичный, апокалипсический финал этого поэтического творения и воспроизвел сейчас Матхун:
– Где дверь заветная? Стремится телом и душой поэт куда? Она сокрыта в сумраке тлетворном. Но… чу! Но… неужели? Нет, нет… и все же – да! Сомнений больше нет! О, ужас первородный! Теперь уж дверь поэту больше не нужна…
Склонив голову, Хахмурка некоторое время вдумывалась в слова, одновременно прислушиваясь к назойливому сумбурному эху.
– Я не поняла, – констатировала она наконец. – Ты хочешь сказать, что не знаешь, где выход? Или как нам выбраться отсюда? Только говори тише…
– По-моему, он на другом конце, – громко заявил Матхун. – То есть я уверен в этом. Там должен быть выход к тому месту Стены, где находятся Длинные Лестницы.
– Но нам придется пересечь Эхоловные пещеры?
– Видимо, да.
– Видимо? Нам точно придется пересечь пещеры, – брезгливо процедила она и вздохнула. Иногда, особенно в такие минуты, Гладия начинала по-настоящему сожалеть о том, что оставила свою прежнюю жестокую профессию. – Ладно, пошли. Может быть, и удастся проскользнуть незамеченными.
Через пару минут выяснилось, что таки не удастся: коридор стал шире, масляных ламп – больше, их свет, соответственно, ярче, а за крутым поворотом обнаружились две стоящие в профиль к отряду горбоносые женщины с трезубцами и сетками.
Хахмурка повернулась и прошептала:
– Значит, будем пробиваться с боем. Глушим этих, а потом бежим вперед – только побыстрее и сбившись в кучу.
В это время на другом конце пещер прилетевшая откуда-то из темноты и находящаяся уже на излете стрела со свинцовым грузилом вместо острия тюкнула по темечку охранницу, и та мягко сползла по стене. Вскоре к ней приблизилось несколько фигур в пятнистых комбинезонах, с арбалетами.
Глава 10
Слисса Фалангиста отпустила ноги Бела, подобрала кандалы с плеткой, выпрямилась и грозно вопросила: – Это что еще за хрен с горы?
Белаван наконец смог рассмотреть животное, проломившее дверь, и определил его как карликовую – то есть размером с козла – помесь бегемота и носорога. Несмотря на длинный тонкий рог, глаза-блюдца и кожистую морду, будто обшитую неровными кусками коричневого линолеума, по рыжему панковскому гребню, пушистой кисточке на кончике короткого хвоста и общему нагло-бестолковому виду в четвероногом без труда опознавался Гунь Ситцен.
На спине его, крепко сжимая ногами бока чудо-зверя, восседала Дебора Анчи.
Грозно подняв плеть, Слисса шагнула к ним. Деби соскочила на пол и вытащила меч. Позади них Бел перебрался через подушки и попытался влезть между дамами, но хозяйка пещер сильным толчком отпихнула де Фея, и тот шлепнулся задом на ковер. Фурия замахнулась, Деби, выставив перед собой меч, присела, но тут, оттеснив девушку, вперед вылез Гунь-носорог. Нагнувшись так, что рог опустился параллельно ковру, он просунул голову между широко расставленных ног Слиссы и резко вскинулся всем телом, выгнув шею кверху.
Фалангиста, получив снизу удар крепким лбом, подлетела, стукнулась головой о потолок, упала на спину хамелеона и, скатившись с нее, растянулась на полу рядом с Белом.
– Разверни да подбрось! – отметил Ситцен. – Второй раз, паря, я спасаю тебя от всяких трюхнутых нимфоманок. Теперь быстро отседова!
В дверях гарема стоял Баган Скунс, а наложники прятались за пуфиками и подушечками. Две горянки мокли в бассейне, выставив над водой, как перископы, горбатые носы и пуская пузыри. Беглецы пересекли гарем и выскочили в коридор, где столкнулись с Яя, сжимавшей в каждой руке по плетке.
– А! Вот вы как, нехорошие мои?! – завизжала толстуха, потрясая плетками. – Где повелительница?!
Она замахнулась, но тут Баган с размаху въехал ей коленом в живот и, видимо, смог пробить мощные жировые пласты. Яя охнула и, подобно терпящему крушение дирижаблю, с шумом обдав их потоком выпущенного наружу воздуха, осела на пол.
Быстро обойдя ее, они двинулись дальше по коридору, в котором гуляло эхо криков и ударов.
– Что происходит? – Бел прислушался, но определить, с какой стороны доносятся звуки, не представлялось возможным, так как они доносились со всех сторон одновременно.
– Тамось какая-то заваруха, – высказался Ситцен, тряся головой и прядая ушами размером с дверные половички. – Началась аккурат, как мы появились. Потому-то так легко до тебя и добрались, что они на другое отвлеклись. Нам – туды!
Хамелеон уверенно затопал мощными копытами влево по коридору, и остальные поспешно двинулись за ним.
– Белаван! – В голосе Деборы прозвучали нетипичные металлические нотки, и де Фей на ходу удивленно повернул голову.
Светло-зеленые глаза в упор смотрели на него снизу вверх, и во взгляде их присутствовала какая-то до сей поры неведомая Белу эмоция.
– Что ты делал с этой женщиной? – отчеканила Деби.
Из коридора, перпендикулярно пересекавшего тот, по которому они бежали, выкатилось чье-то тело. Распластавшись на полу, оно какое-то время лежало неподвижно, а затем в прыжке поднялось на лапы. Беглецы увидели, что это Чань (хотя, вообще-то, это был Хвань) со сползшей на глаза черной повязкой. Поправив ее, мыш-каратека с громкими воплями умчался обратно вглубь коридора, на ходу профессионально размахивая крыльями, будто свертывая невидимые шеи и ломая незримые конечности.
– Скорее – она делала со мной, – ответил Бел на вопрос Деби. – Я лишь пытался защититься.
Они повернули – раз, второй – и увидели впереди высокую арку, которой заканчивался коридор. Эхо донесло хриплый рев, показавшийся Белавану знакомым.
– Матхун! – ахнула Дебора. – Откуда это?
– Тут же не определить направление. Подождите… – Бел, Деби и Баган остановились. – Стой, Гунь!
Носорог притормозил под самой аркой, оставив копытами глубокие белые царапины в камне.
– Ну? – рявкнул он. – Чаво стали, олухи?
– Слышишь? Где-то неподалеку Матхун со своими…
– Ну так ходу!
Ситцен прыгнул вперед, и, помешкав секунду, они бросились за ним.
Открывшуюся их взглядам пещеру горянки называли Залом Приемов. Обставлена она была соответственно – то есть меблировка ее состояла в основном из расположенных в виде буквы «П» столов. За, на и под ними горянки Слиссы имели обыкновение предаваться бурным пиршествам, чем-то напоминающим похожие мероприятия, проводившиеся северянками в Большом Срубе Асьгарда, но с местным колоритом. Они не играли в «эй, сестрица, отсеки косицу», зато с удовольствием наблюдали за парными схватками вступающих в совершеннолетие барышень, доказывающих победой свою умственную состоятельность и интеллектуальную зрелость, а также за младыми танцорами, на которых из одежды иногда присутствовали только набедренная повязка и паранджа.
В высоком потолке темнели круглые отверстия-вытяжки, а в одной из стен был выдолблен огромный камин. Сейчас в его мрачных каменных глубинах тлела россыпь еще хранивших остаточный жар угольков. Помимо их тусклого света пещеру озаряли огни шести свечей, установленных в массивном, с толстой ножкой, подсвечнике.
Возможно, этого-было бы достаточно для обычной комнаты, но для Зала Приемов явно не хватало, и потому беглецы вначале услышали вопль, а уж потом узрели очередную горбоносую подругу. Она вылетела из прохода на другом конце пещеры, пронеслась над полом и с воплем скрылась под столом.
Как раз в этот момент эхо донесло до ушей Белавана очередную порцию звуков, и он обернулся. Сзади приближалась толпа горянок с Фалангистой во главе. Все вооружены трезубцами и сетями, но тот трезубец, который сжимала хозяйка пещер, она, судя по всему, отобрала в драке у Нептуна, а сетью, свисающей с плеча, можно было с успехом ловить кашалотов. Слева от фурии шествовала Радужка, справа – Яя, и вся эта дамская лига тяжелой атлетики приближалась к ним.