Морозов. Под знаком судьбы - Максим Мамаев

Я достал папиросу из портсигара и закурил, выдохнул дым, обдумывая ситуацию, а после принялся пробираться через столпившихся зевак и солдат ко входу, где несколько офицеров разных чинов охраняли вход, периодически выпуская выносящих всякую утварь слуг.

— Здравия желаю, господа, — поприветствовал я охранявших по форме, отсалютовав двумя пальцами. — Я был вызван для объяснений командиром первого полка Алексеевым. Он внутри?

Один из стоящих на ступенях капитанов глянул на меня.

— Алексеев у себя в кабинете, — ответил он. — Только я очень сомневаюсь, что ему сейчас есть дело до тебя после случившегося, не советую перед ним сейчас появляться.

— И всё же я попытаю удачу, — ответил я, затем отошёл в сторону, вслед за офицерами, чтобы пропустить очередную процессию из слуг. — Если не покажусь перед ним, Алексеев сочтёт, что я проигнорировал его приказ. — я докурил, бросил окурок на землю и затушил, а затем продолжил. — Ну так как, пропустите?

— Ну как знаешь. — сказал капитан, и офицеры расступились, пропуская меня внутрь. — Проходи.

Внутри особняка также на стенах висели щупальца, как оказалось, они продолжали шевелиться, будто постепенно сдавливали особняк, отчего широкая белая лестница, ведущая наверх, покрылась трещинами, а на высоком потолке, помимо трещин, во многих местах поотваливалась лепнина. От щупалец веяло высокоуровневой магией, вот, значит, почему слуги пожитки выносят. Похоже полковник уже похоронил этот дом, посчитав, что ему проще переехать, чем безуспешно пытаться избавиться от непростого заклятия.

Поднявшись на второй этаж, я наткнулся на дворецкого, раздающего указания слугам, но не стал спрашивать у него, где мне найти полковника: в воздухе ощущалось даже кожей столько рваных следов боевой магии, что заблудиться было сложно, так что я попросту поднялся на четвёртый, полагаясь на свои чувства, а там уже прошёл по коридору до роскошных двустворчатых дверей из чёрного дерева и громко постучал.

— Ну что опять⁈ — услышал я басистый, громкий, поставленный голос. — Кого опять, блять, сюда принесло?

Я открыл дверь, сделал два шага и отсалютовал, поприветствовав командира как положено.

— Капитан Морозов, — ответил я, — Прибыл по вашему приказу, объяснить произошедшее.

Полковник Федор Иванович Алексеев, сидя за письменным столом, выглядел как настоящий военачальник во всех деталях своего облика. Его мундир, украшенный несколькими наградами, сейчас был расстегнут, словно символизируя его внутреннюю борьбу и разочарование. Несколько потертый шеврон на плече и мятый ворот сорочки добавляли образу полковника некоторую небрежность, при этом седины, уже такой привычной для местного армейского контингента, у полковника не было, однако властный, усталый, проницательный, полный многолетнего опыта взгляд говорил о том, что полковник старше, чем может показаться. Под темными бровями просвечивало также и раздражение, об этом говорило и то, что он закинул ноги на стол, держал в руке стакан с алкоголем прозрачного цвета, смотрел на стакан и покачивал его, взбалтывая содержимое, о чём-то думая. Он мог сойти за выдающегося офицера, если бы я не был наслышан о том, как он регулярно закрывал глаза на происходящее ради своей выгоды.

— Так и будешь стоять, чёрт тебя дери⁈ — рявкнул полковник. — Я жду доклад.

— Ко мне в роту заявился преподобный отец с указом архиерея Московского, — принялся я рассказывать заготовленный текст. — Выявил сектантов среди моих подчинённых, и именем церкви потребовал от меня запереть их в башне, до дней суда, но арестованные погибли от магии пока неизвестного происхождения, это случилось через несколько часов после ареста.

— Прям таки Московского? Ну допустим ты говоришь правду. Тогда какого чёрта сразу не доложил об этом старшим по званию, о вмешательстве церкви? — спросил он, выпил содержимое стакана, поставил его, убрал ноги, упёрся локтями в стол и уставился на меня. — Тебя что, учить всему надо, первый день на службе? Это серьёзный проступок, Морозов, за такое можно и на плаху пойти. Будешь разжалован до лейтенанта, у Резникова потом узнаешь, куда тебя переведут, свободен, Морозов.

Не особо удивившись такому исходу я поклонился и направился к выходу. Я больше опасался, что полковник в курсе моих делишек и накинется на меня прямо здесь, но всё обошлось.

— Стоять! — внезапно скомандовал Алексеев. — Как звали того преподобного?

— Отец Флавий, Фёдор Иванович, — ответил я, повернувшись.

Глаза полковника округлились, он так и замер с таким выражением побледневшего лица.

— Этого разговора не было, Морозов, — нарушил молчание полковник. — Проваливай в свою роту, пока я не передумал.

Я снова поклонился и вышел из кабинета, но не успел пройти несколько шагов, как услышал отборную ругань полковника и грохот в кабинете, потому, на всякий случай ускорил шаг. Хватит испытывать судьбу на сегодня. Уж не знаю, что такого святоша ему сделал, мне это сыграло на руку, и на том спасибо. Не думал, что приду к такой мысли, но сейчас, глядя на ситуацию, и эту его магию, начинаю подумывать, что не хотел бы оказаться с отцом Флавием по разные стороны какого-нибудь конфликта.

* * *

Остаток дня прошёл куда спокойнее, никаких событий особо не происходило: моя рота развернула назад ещё несколько повозок, я покончил с письмами родственникам погибших, поколдовал с казной роты, чтобы выделить немного на выплаты, значительно снизив нагрузку на мой кошель, ещё и на оплату ремонтных работ набралось, остальную бумажную волокиту я скинул на лейтенанта. Помимо этого, я расписал план тренировок с ротой, заняв один из свободных от дежурства дней, также распорядился, чтобы Баранов довёл информацию о тренировках до остальных и поспешил сбежать из кабинета куда глаза глядят.

Уже прогуливаясь по улице, я уловил приятные ароматы жаренного мяса, которые донёс до меня слегка прохладный летний ветерок. Погода стояла такая, что было желание забыть напрочь о том, что сейчас вокруг происходит. Но очередная порция вкусных ароматов привела меня к выводу, что поесть сейчас было бы неплохо, за день толком ничего и не ел. Вдовесок меня одолевало желание увидеть уже давно полюбившуюся мне синеву глаз, белоснужную улыбку и веснушки, а трапеза в одиночестве совсем не прельщала.

— Госпожа Невская, — позвал я Лену по безмолвной речи. — Вы меня слышите?

— Ого, как официально, — услышал я голос, по которому уже успел затосковать. — С чего это вдруг?

— Не соизволите ли вы отведать вкусных блюд в трактире, и прогуляться по ночным улицам в