15 встреч с генералом КГБ Бельченко - Алексей Попов

Мне П. К. Пономаренко рассказывал, что Павлов являлся членом бюро ЦК КП Белоруссии, был героическим человеком, который пользовался всемерным уважением и доверием у руководства республики. Однако в первые дни войны получилось так, что не он искал пропавшие полки и дивизии как командующий округом, а пришлось искать его самого.

Павлова арестовали на территории Белоруссии. Я не участвовал в его аресте и даже затрудняюсь назвать точное место, где это случилось.

Впоследствии Павлов был реабилитирован, но мне никогда не встречались документы, в которых он в чем-то конкретно бы обвинялся. Скорее всего, как я думаю, тогда нужен был козел отпущения за поражение нашей армии в первые дни войны, и Павлов как раз оказался тем, на кого свалили все грехи. Я не исключаю и того, что его арест и последовавший за ним расстрел были показательным примером для других командиров Красной Армии.

Состав сотрудников особого отдела Западного фронта комплектовался из работников территориальных органов безопасности, военных контрразведчиков, в том числе чекистов, затерявшихся при отступлении. Как всегда, сказывалась проблема кадров.

Надо сказать, что германская разведка работала очень активно, и в нашей прифронтовой полосе было достаточно ее агентов и даже действовали целые агентурные группы.

Вербовали их из пленных бойцов и командиров Красной Армии. В первый период войны из окружения выходило много красноармейцев, и нам приходилось заниматься фильтрационной работой, выискивая агентуру противника. Среди завербованных было немалое количество из офицерского корпуса.

Приходится констатировать, что иногда бывали и перегибы в отношении вышедших из плена у оперативных работников. Из-за некомпетентности и даже малограмотности, стремления быстро заработать награды некоторые сотрудники отдела злоупотребляли своей властью. Но со всей ответственностью хочу сказать, что мной подобные случаи пресекались, а виновные наказывались.

Часто завербованные немцами красноармейцы и командиры нашей армии сами приходили к нам с повинной. Они объясняли, что пошли на сотрудничество с гитлеровцами из-за безвыходности своего положения, т. е. или сотрудничество, или смерть. К каждому из таких людей был индивидуальный подход. В большинстве случаев это были искренние, готовые драться за свою Родину бойцы. Однако были и такие, которые по заданию немецких спецслужб целенаправленно приходили к нам «с повинной». Против таких «патриотов» мы проводили соответствующие оперативные мероприятия и часто ловили их с поличным.

Хочется отметить и такую деталь, что в начальный период войны к разоблаченной агентуре противника применялись самые жесткие меры. Ввиду отступления нашей армии и тяжелейшего положения на фронтах оперативные игры с использованием перевербованных вражеских агентов практически не проводились.

Командный пункт (КП) Западного фронта длительное время находился в районе железнодорожной станции Карсня, севернее Вязьмы. Из-за долгого пребывания на одном месте германской разведке, видимо, не составило труда установить местонахождение КП. Командовал Западным фронтом в этот момент генерал И. С. Конев.

3 октября 1941 года авиация противника нанесла по станции Карсня массированный бомбовый удар. Особый отдел фронта располагал агентурными данными о том, что гитлеровцы знают точное месторасположение КП Западного фронта. Однако надлежащих мер принято не было.

В этот день в районе командного пункта был сбит вражеский самолет. Летчик, майор люфтваффе, выпрыгнул с парашютом и был захвачен бойцами Красной Армии. Его срочным образом доставили в особый отдел Западного фронта, где его допросил лично Л. Ф. Цанава. Я также присутствовал при этом допросе. Летчик начал давать показания. После допроса Цанава ушел в штаб фронта, поручив мне обработать полученную информацию и направить ее на имя наркома внутренних дел СССР Л. П. Берия.

Только наш шифровальщик Новиков начал отправлять телеграмму, послышался гул моторов, и началась страшная бомбежка. Немногие успели добежать до бомбоубежищ. Рядом взорвалась бомба и разрушила дом, в котором мы находились. Я потерял сознание. Очнулся на пороге разрушенного дома, головой внутрь комнаты. На мне лежали деревянные обломки. Кое-как освободившись из завала, я попытался добраться до бомбоубежища. Однако мне этого сделать не удалось. Вражеские самолеты шли волна за волной, и бомбежка продолжалась очень долго. За всю войну я не раз попадал под бомбежку, но эта была самая мощная.

По окончании этого ада появились медсестры, оставшиеся невредимыми бойцы и командиры. Из высшего командного состава пропал дивизионный комиссар Лестев. Оказалось, что он завален бревнами, и его нашли только через несколько часов.

Меня, видимо, сильно контузило, так как я почувствовал сильную головную боль и тошноту. От госпиталя я отказался, хотя врач настаивал на этом. В ночь на 4 октября меня вызвал Цанава. Я еще был очень слаб, меня бросало из стороны в сторону. Цанава сказал, что по распоряжению генерала Конева мне и члену Военного совета Хохлову (бывший председатель Совнаркома РСФСР) нужно поехать в район населенного пункта Кардымово и найти 30-ю армию, которая попала в окружение и с которой не было связи.

В сопровождение нам дали двоих автоматчиков. 5 октября на машине мы поехали выполнять задание. Ехали мы лесистой местностью. Ночью услышали автоматные очереди. Фары у нас были выключены. Наши водители научились в ночное время обходиться без них. Мы остановились, вышли из машины и стали слушать. Вдруг в нескольких метрах раздался окрик: «Стой, стрелять буду!» Это были трое красноармейцев, находившихся в авангарде роты охраны. Командир роты нам доложил, что они прикрывают отход остатков 30-й армии. Мы распорядились, чтобы они здесь не задерживались и отходили, ввиду возможного полного окружения.

Мы поехали назад. Стрельбы больше было не слышно. Эта лесная дорога была отмечена на нашей карте. Начало рассветать. Двигаясь точно на восток, мы въехали в какую-то лесную деревушку. Не доезжая до нее, мы остановились и послали одного своего бойца в разведку. Оказалось, что здесь уже были немцы и, долго не задерживаясь, отправились в сторону Москвы. Таким образом, мы оказались в тылу противника.

В одном месте наша машина застряла в болотистой низине. В соседней деревне мы попросили лошадей или быков для того, чтобы вытащить забуксовавшую машину. Нам дали двух коров, благодаря которым машина выбралась из ямы.

Что самое удивительное, мы не встретили вражеских частей. Мы уже были в Подмосковье. В одном из населенных пунктов меня неожиданно окликнули. Обернувшись, я увидел своего старого друга генерал-лейтенанта Богданова. Впоследствии он стал первым командующим Резервным фронтом.