Рысюхин, это можно пить?! - Котус

— Маша, я за последние полчаса перед уходом смог вставить ровно ТРИ слова, тебе адресованных, из которых ты два не услышала. А сам из хорового вашего щебета разобрал ровно полторы относительно осмысленных фразы.

— Вот только не надо преувеличивать!

В общем, почти поругались. И опять пришлось отложить тему фильтрации новостей — если бы я зацепил ещё и её, то точно бы поссорились, причём крепко. А так помолчали, чаю выпили — и помирились. Я повинился за то, что обозвал её подружек «курицами» и «маракасинами», она — признала, что не стоило совмещать две встречи в одно время.

В воскресенье половину дня посвятил приготовлению уроков, ага, а потом ещё пару часов заполнял тетрадь расчётами по дедову летательному аппарату, причём не имитацией их, а самыми настоящими. Правда, толку от них — двигателя-то мы так и не нашли! Вообще странное дело — тяговые моторы попадались или на двадцать пять — тридцать «лошадей», примерно такие же, как в грузовике. Самый мощный был от какого-то немецкого агрегата, тридцать пять сил, но к нему в комплекте шла такая навороченная система управления, что дед только крякнул. А самое главное, что выкинуть всю эту дребедень и поставить что-то человеческое не получалось — где-то внутри у него стоял макр, который запрашивал такой же хитро упрятанный ответчик в системе управления и, если не получал отклик — глушил мотор. Вот зачем такого наворотили⁈ Впрочем, в любом случае слишком слабый. Так вот, были или такие, автомобильного класса, моторы — или от локомотива на маго-электрической тяге, на восемьсот сорок лошадей и весом в две тонны. А посерёдке ничего не было — зияла широким беззубым оскалом настоящая пропасть. Или я не смог найти.

Вечером, закрепляя примирение, сходили в то самое семейное кафе, с которого начинали знакомить с собой квартал. Ну, и дома потом тоже помирились как следует.

[1] Напомню частично структуру Отдельного Корпуса жандармов. Первое отделение — внешняя разведка и работа с подданными Империи за границей. Второе отделение — контрразведка, работа с иностранными подданными на территории Империи.Третье отделение — работа в среде благородных лиц. Четвёртое отделение — расследование дел, связанных с проявлением магии (тут Мурлыкин). Пятое отделение — наблюдение за неблагонадёжными лицами.

Глава 16

Бесплатных чудес не бывает — кто в этом сомневается, тот безнадёжен, так скажем. Занятия, не состоявшиеся в субботу, разбросали на вторник и среду, в первый день — семинар, где затраты магии минимальны, зато много надо думать и говорить, а на второй — лабораторные. Так что середина недели на сей раз не дала возможность передохнуть и восстановить запас энергии в накопителе. Более того — даже мне со всеми моими преимуществами пришлось зачерпнуть из него то, что добавила супруга.

Плюс во вторник никто не снимал обязанность ехать ещё и на службу. Благо, там надолго не задержался. Преступный люд и следователи решили, похоже, передохнуть, отойти от январского угара — было всего три заявки, причём простейших, одну и вовсе любой из «дядь» мог сделать. Там следователь явно знал, что случилось и что искать, нуждался только в документальном подтверждении. Потому и заявка звучала: определить содержание мышьяка. И его там было столько, что, кажется, можно было просто по запаху определить. Так что за полтора часа всё сделал, потом ещё полчаса на доведение отчётов до совершенства — и домой. А там уроки и отчёты управляющих, ммм, прелесть! Это ирония, если что.

В среду кроме академии никуда ездить не пришлось, но учёба, с учётом дополнительной лабораторной, сама по себе укатала так, что медитировать в столовой с салатиком пришлось не только в обед, но и не меньше получаса после занятий, просто чтобы от мути в глазах избавиться и иметь уверенность, что доеду домой, а не до ближайшего столба. Дома ждал сюрприз — соседка зашла в гости «по-соседски», поболтать с женой, а заодно ещё раз посмотреть на кухню и уточнить, что и как там у нас устроено. Благо, что от меня особо ничего не ждали, в том числе и участия в беседе. Более того, я им, похоже, откровенно мешал перемывать косточки. Так что быстренько поужинал и ко всеобщему облегчению откланялся, сбежав в кабинет.

Кстати, благодаря таким вот посиделкам уже пятеро соседей перешли на отопление нашими брикетами, оценив удобство: дрова колоть не надо, вместо угля, который то слишком крупный, то слишком мелкий, постоянно норовит смёрзнуться в сплошной ком и пачкает пылью всё вокруг — брикеты в удобных корзинках. Но некоторые категорически отказались, причём причины были совершенно разные. Начиная от «я могу позволить себе нормальные дрова и уголь, а не какие-то отходы жечь» до претензии к тому, что дровяные брикеты не дают уюта — не так потрескивают, понимаете ли, а то и вовсе беззвучно горят, непонятно — прогорели или нет. И угли в камине красивые не получаются, видите ли. Дед к случаю рассказал анекдот про поддельные ёлочные игрушки — которые точно такие же, как настоящие, но радости не приносят.

Кроме того, Маша запускала в окружающую среду правильно подготовленную информацию о нас, а также выгодные нам трактовки тех или иных событий. Тоже работа, и тоже важная, причём я отдаю себе отчёт в том, что мне она не даётся вообще. Но пускать на самотёк формирование общественного мнения о себе — это, как выражается дед, особый вид мазохизма. Пусть в нашем и соседних кварталах дворян меньшинство, причём у троих личное дворянство «по пожалованию», но и мещанам обсуждать нас не запретишь. А общаться напрямую без веского повода условности не дают, максимум — перебросится несколькими фразами при встрече в той же галантерейной лавке, куда Маше не зазорно зайти лично. Хорошо ещё, сейчас идёт бурное смягчение нравов, которое некоторым категорически не нравится, и границы того, что дозволено разным сословиям всё больше перекрываются, но разница тоже остаётся. К примеру, если жена пожалованного дворянина пойдёт лично к зеленщику закупать овощи на ужин — ей слова никто не скажет, максимум — пошушукаются почти беззлобно самые «гордые», мол, что с неё взять, мещанкой была — мещанкой и осталась. А если Маша, на сегодняшний день — баронесса, а с точки зрения окрестных обитателей вообще — «целая баронесса», да ещё и представленная ко двору, такой же финт выкинет, то получим осуждение. Причём и от «верхов» за «урон чести» и от низов — за