Капитал в XXI веке - Томас Пикетти

Самый важный факт, который мне представляется более значимым, чем подробности прогнозов роста (как мы видели выше, сведение долгосрочного роста общества к одной-единственной цифре представляет собой лишь статистическую иллюзию), и который следует здесь подчеркнуть, заключается в том, что рост производства на душу населения на уровне 1 % в год на самом деле очень существенен и намного более быстрый, чем зачастую считают.

Для лучшего понимания эту проблему следует рассматривать в масштабах поколений. За тридцать лет рост на 1 % в год соответствует кумулятивному росту, равному более 35 %. Рост на 1,5 % в год соответствует кумулятивному росту, равному более 50 %. На практике это подразумевает значительные изменения в образе жизни и в сфере занятости. Если точнее, то рост производства на душу населения в Европе, Северной Америке и Японии составлял всего 1–1,5 % в год на протяжении последних 30 лет. При этом наша жизнь очень сильно изменилась: в начале 1980-х годов не существовало ни Интернета, ни мобильных телефонов, воздушный транспорт большинству людей был недоступен, большая часть передовых медицинских технологий, доступных сегодня, еще не была разработана и лишь немногие могли себе позволить обучение на протяжении длительного времени. В области коммуникаций, транспорта, здравоохранения и образования произошли глубокие изменения. Эти перемены также серьезно затронули структуру занятости: когда производство на душу населения вырастает на 35–50 % за 30 лет, это означает, что значительная часть производства, имеющегося сегодня, — от одной четверти до трети — не существовала 30 лет назад, а значит, 30 лет назад не существовало от четверти до трети профессий и задач, выполняемых сегодня.

В этом заключается серьезное отличие от обществ прошлого, в которых рост был нулевым или составлял всего 0,1 % в год, как, например, в XVIII веке. Общество, где рост равняется 0,1 или 0,2 % в год, воспроизводит себя практически в неизменном виде из поколения в поколение: структура профессий сохраняется, равно как и структура собственности. Общество, где рост составляет 1 % в год, как это было в наиболее развитых странах с начала XIX века, — это общество, которое переживает постоянное глубокое обновление. Мы увидим, что это серьезно влияет на структуру общественного неравенства и на динамику распределения богатства. Рост может создавать новые формы неравенства — например, в новых сферах деятельности очень быстро могут сколачиваться целые состояния, — но в то же время он смягчает имущественное неравенство, сложившееся в прошлом, и снижает значение наследства. Конечно, изменения, которые влечет за собой рост на 1 % в год, намного менее масштабны, чем те, что происходят при росте в 3–4 % в год: они могут и не оправдать питаемые еще со времен Просвещения надежды на установление более справедливого общественного порядка. Безусловно, экономический рост не может сам по себе удовлетворить эти демократические и меритократические надежды, которые должны опираться на особые институты, а не только на технический прогресс и на силы рынка.

Континентальная Европа, и особенно Франция, во многом живет ностальгией по Славному тридцатилетию, т. е. по эпохе, которая продолжалась с конца 1940-х до конца 1970-х годов и в течение которой рост был очень быстрым. Не все понимают, какой злой гений навязал нам такой слабый рост с конца 1970-х — начала 1980-х годов. Даже в наши дни, в начале 2010-х годов, часто думают, что неудачный интервал «бесславного тридцатилетия» (которое на самом деле скоро превратится в тридцатипяти- или сорокалетие) скоро завершится, кошмар окончится и все вернется на круги своя.

Однако, если обратиться к исторической перспективе, становится очевидным, что уникальным был как раз период Славного тридцатилетия, просто потому, что в 1914–1945 годах Европа осталась далеко позади Соединенных Штатов по темпам роста и за Славное тридцатилетие стремительно наверстала отставание. После того как этот процесс завершился, Европа и Соединенные Штаты вместе оказались на передовых позициях в мире и стали расти одинаковыми темпами, т. е. довольно медленно, что со структурной точки зрения нормально для передовых стран.

Сравнительная эволюция темпов роста в Европе и Америке, представленная в графике 2.3, показывает это со всей очевидностью. Северная Америка не испытывает ностальгии по Славному тридцатилетию по той простой причине, что его там и не было: производство на душу населения росло приблизительно одинаковыми темпами на протяжении всего периода с 1820 по 2012 год — около 1,5–2 % в год. Конечно, в 1913–1950 годах ритм несколько снизился — до 1,5 %, затем превысил 2 % с 1950 по 1970 год и опустился ниже 1,5 % в период с 1990 по 2012 год. В Западной Европе, которая намного больше пострадала от двух мировых войн, колебания были намного сильнее: с 1913 по 1950 год в производстве на душу населения наблюдался застой (рост едва достигал 0,5 % в год), затем с 1950 по 1970 год рост резко подскочил и превысил 4 % в год, после чего резко упал и почти сравнялся с американскими показателями, лишь немного их превосходя: чуть более 2 % с 1970 по 1990 год и всего 1,5 % в 1990–2012 годах. Между 1950 и 1970 годами Западная Европа пережила золотой век роста, темпы которого в последующие десятилетия сократились в два, а то и в три раза.

Нужно также уточнить, что график 2.3 не полностью отражает этот перелом, поскольку мы включили Великобританию в Западную Европу, а британский опыт роста в XX веке на самом деле намного ближе к квазистабильности, наблюдавшейся в Северной Америке. Если бы мы сосредоточились только на континентальной Европе, то среднестатистический рост производства на душу населения оказался бы выше 5 % в период между 1950 и 1970 годами, что совершенно не вписывается в рамки исторического опыта богатых стран в последние столетия.

График 2.3

Темпы роста производства на душу населения со времен промышленной революции.

ордината: Темпы роста производства на душу населения, %.

Примечание. В Европе темпы роста производства на душу населения превышали 4 % в год с 1950 по 1970 год, а затем упали до уровня Северной Америки.

Источники: pikelty.pse.ens.fr/capital21 с.

Сильные различия в коллективном опыте роста в XX веке во многом объясняют, почему общественное мнение в разных странах сегодня очень по-разному относится к торговой и финансовой глобализации, да и к капитализму в целом. В континентальной Европе и особенно во Франции первые послевоенные десятилетия, отмеченные очень сильным вмешательством государства в экономику, по-прежнему считают благословенным временем роста, а на экономическую либерализацию, начавшуюся около 1980 года, возлагают ответственность за его замедление.