Золотая решетка - Филипп Эриа

Она предложила первым делом наметить шестерых участников семейного совета, без лишних процедур и без лишних споров, из представителей отцовской и материнской линии. - Мы тебя слушаем, - сказал отец.

Первой Агнесса назвала тетю Эмму, участие которой в совете предполагалось само собой. Потом попросила родителей самим подумать, кто из них двоих войдет в совет, и предложила дядю архивиста, если никто не будет возражать против его кандидатуры. Все вопросы были решены с небывалой легкостью. Мари Буссардель поспешила стушеваться в пользу мужа.

- По-моему, Фердинанд, ты должен войти в совет, - сказала она. - Таким образом наша контора будет представлена в совете официальным лицом, а это много удобнее.

В конце концов список членов совета был принят единогласно в следующем составе: Эмма, биржевой маклер, архивист, Валентин, из кузенов - Гастон как самый старший и Жанна-Поль как особа, компетентная во всех вопросах, поскольку она окончила Школу политических знаний. Тетя Эмма предложила немедленно известить всех кандидатов об их избрании. Телефон заработал. Общее собрание было назначено на завтра на три часа; каждый постарается освободиться к этому времени.

- Ну вот, одно дело сделано, - заключила тетя Эмма, усаживаясь перед холодной печуркой, возле которой участники совещания молча ждали завершения первого его этапа. - Таким образом, Агнесса, как только захочет, может с миром ехать домой.

Никаких оговорок не было сделано. Ничто не позволяло сомневаться в том, что при таком составе семейного совета будет незамедлительно выбран второй опекун. С минуту участники совещания посидели в гостиной, но, так как разговор не клеился, все разошлись по своим комнатам, причем никто из присутствующих не назвал имени будущего опекуна.

На следующий день совещание началось в еще менее торжественной обстановке, чем накануне. Казалось, что по молчаливому соглашению каждый стремится свести это собрание к обычному семейному разговору. Шестеро Буссарделей, которые, таким образом, встретились в качестве членов семейного совета, настолько прижились на авеню Ван-Дейка, что каждый уселся в свое уже давно облюбованное кресло. Совещание происходило в гостиной, обставленной мебелью в стиле Людовика XV, в нижнем этаже, где кресла заранее были расставлены кружком. Так что не пришлось даже придвигаться друг к другу. Мать Агнессы, по просьбе самой Агнессы, не ушла и села напротив тети Эммы, возле камина, в уголку, который, с общего согласия, числился за ней. Отец Агнессы, тоже по просьбе дочери, вкратце изложил суть дела и тут же предложил спросить сначала мать Рено, кого она сама прочит во вторые опекуны. Затем члены совета сделают свои замечания и будут голосовать. Это предложение одобрили, и Агнесса почувствовала, что взгляды всех присутствующих обратились к ней.

Не воспользовавшись произведенным ее словами эффектом, ибо все удивились и растрогались, Агнесса поспешила добавить:

- Тот факт, что он в плену, не может служить препятствием. Я вчера после обеда справлялась у мирового судьи, того самого, который должен подтвердить ваше решение. Он мне ответил, что это вполне возможно и он лично знает подобные случаи. Симон, второй опекун, назначит на срок своего отсутствия заместителя, ad hoc {на случай - лат.}, который и будет его представлять. Но, ведь не всегда же Симон будет отсутствовать, - добавила она, повернувшись к матери.

Мари Буссардель плакала. Все единодушно подняли руки. Семейному совету нечего было больше решать. Все уже было решено. Попросили Валентина составить короткий протокол заседания; он же взял на себя переговоры с мировым судьей и все прочие формальности.

Только давайте, пусть мама сама сообщит об этом Симону, - попросила Агнесса.

Мари Буссардель по своему обыкновению громко, по-мужски высморкалась.

- Симон будет потрясен, - проговорила она. - От радости. Это лучший способ поднять его дух. Он почувствует себя среди своих. Агнесса, я хочу сказать тебе два слова, и притом публично... Прости, но я должна. Так слушай. У нас с тобой

могли быть недоразумения, несогласия, но после того, что ты сейчас сделала... Словом, если я когда-либо причинила тебе боль, я перед лицом всей семьи прошу у тебя прощения. Подойди поцелуй меня.

И хотя Агнесса заранее побаивалась этой минуты всеобщего умиления, избежать ее не удалось. Тетя Эмма велела подать портвейн.

- Ты не порицаешь мой выбор, дядя Александр? -спросила Агнесса дядю, отведя его в сторону.

- Только не объясняй мне, почему ты это сделала, это тебя

одной касается, - ответил он, еле заметно улыбнувшись. - Возможно, это действительно удачный ход с твоей стороны. Во всяком случае, это вполне fair play {честная игра - англ.}. Вот-то Луиза ахнет.

- Ты идешь отсюда прямо на улицу Ренкэн?

- Нет, у меня дела в городе. Так что раньше вечера тетя ничего не узнает.

- Тогда я ей сама позвоню.

Когда члены совета разъехались, Агнесса поднялась к себе, сняла трубку, но вместо гудка услышала вдруг голос матери, говорившей с кем-то по телефону.

- Агнесса вела себя очень мило, - говорила Мари Буссардель кому-то находившемуся на противоположном конце провода. - Нет, действительно очень мило, должна это признать. Я, впрочем, публично выразила ей свои чувства, она это вполне заслужила. В конце концов я очень рада: все получилось, как я хотела.

Агнесса в буквальном смысле слова боялась дохнуть. Злой демон прежних лет мешал ей положить на место телефонную трубку.

- И значит, все прошло легко? - спросил голос Жанны-Симон.

- Еще как, гораздо легче, чем я думала! Она сама предложила Симона. Я ни слова не сказала, Фердинанд тоже. Так что мой сценарий от начала до конца прошел без нашего участия.

Глава X

Агнесса решила уехать в ближайшие сутки. Она достаточно хорошо знала себя и понимала, что отныне любой контакт между нею и матерью чреват опасностями. Долго себя сдерживать она не сможет, а ведь ее единственное оружие, да и то слабое, - скрывать, не показать виду, что она подслушала признание своей давнишней неприятельницы, восторжествовавшей над дочерью. Она даже удивлялась себе, как это ей удалось овладеть собой у телефона, тихонько повесить трубку, не помчаться тут же к матери. "Старею", - подумала Агнесса.

Только одно в ней оставалось неизменным - наивность. И самоуверенность. Она решила, что делает великодушный жест, а, по словам дяди Александра, возможно, и в самом деле удачный; она-то думала удивить семью, а поступила именно так, как от нее ждали. Если бы хоть на нее оказали давление, внушили бы ей эту мысль! Как бы не так, она сама пошла в расставленные сети, сама сдуру попалась в ловушку. И самое идиотское во всей этой истории - что это так на нее похоже!

И как это похоже на ее семью. Ибо за спиной матери она видела всех Буссарделей, сплоченно и дружно участвовавших и маленьком заговоре. Пусть даже молча. Возможно, только одна тетя Эмма составляла исключение. Но как они тонко действовали! И как они ее хорошо знают! Все, начиная с телеграммы, извещавшей о смерти дяди Теодора, нейтральная подпись под телеграммой, любезный прием и непринужденное гостеприимство, полнейшее забвение прошлого и деликатное умолчание насчет Рено, горе матери перед разбросанными смокингами Симона, горе несомненно искреннее, но проявившееся как раз к месту, - все это без малейшего риска направлялось невидимой, но твердой рукой, дабы в нужный момент выбить у нее оружие. Дядя Теодор скончался весьма кстати. Видя, что он не жилец на этом свете, Буссардели немедленно пустили в ход весь механизм интриг.

Агнесса решила уехать. Она задыхалась под родительским кровом. Она злилась, чувствовала себя уязвленной. Совершить такой промах... Да, именно промах. Потому что ее мать, разрабатывая план назначения Симона опекуном Рено, действовала вовсе не из сентиментальных побуждений, вовсе не для того, чтобы восстановить символическую связь между авеню Ван-Дейка и лагерем: как бы не так! Это значит, что опекунство Симона на руку Буссарделям, а, следовательно, угрожает интересам ребенка. Угроза пока что еще неясная, но тем не менее угроза. Ладно, каковы будут последствия, мы еще увидим, но так или иначе Агнесса решила защищать своего сына всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Самое главное сейчас - быть с ним вместе. Надо уезжать, и как можно скорее.

Пришлось отказаться от намерения уехать в тот же вечер. Тетя Эмма, которую Агнессе не хотелось подозревать в причастности к коварным замыслам скорее уж она бессознательно сыграла на руку матери, что тоже было в характере отношений золовки и невестки, - тетя Эмма, узнав об отъезде, так опечалилась, что трудно было усомниться в искренности ее чувств. Старая девица Буссардель протестовала, уверяла, что при теперешних условиях уезжать вечером в переполненном вагоне - значит простоять всю ночь на ногах в битком набитом коридоре. Агнесса решила уступить доводам тетки, чтобы не насторожить ее и не оттолкнуть теперь, когда ей больше чем когда-либо требовались союзники во враждебном стане, которые ни о чем бы не догадывались. Надо смирить себя, попрощаться по телефону со всеми родственниками, причем в провожатые Агнесса согласилась взять только безобидного Бернара, он должен был завтра посадить ее в первый утренний поезд; после обеда, на который были приглашены Валентин с женой - что позволило Агнессе не так остро ощущать присутствие матери, - она постаралась как можно раньше подняться к себе в комнату чтобы уложить вещи.