Соперница с обложки - Галина Романова

– Нет, Волина была не на своей машине. И хотя у нее их две на разные случаи жизни, вторая-то в гараже была, она вечером не выезжала с территории, не так ли, Гоша?

– Учись, как надо работать! – ткнула бедного малого в бок локтем Ксюша. – Две территории, получается, охранял, в отличие от некоторых. И за что вам всем только Марианна Степановна деньги платила?!

– Ладно тебе! Кто же знал, что утро с такой беды начнется! – огрызнулся Игорь. – И хотя хрен его знает теперь, беда или нет.

– Это ты к чему? – не понял Николай.

– Это я к тому, что Волину все считали пострадавшей, пропавшей без вести, а она ночью на фирму приезжала. С какой целью? С каким пакетом выходила? Может, там деньги были в том пакете? И она укатила в теплые страны, а вы тут головы ломаете. Или, может, она сама то ограбление инсценировала?

– Зачем?! Зачем ей у самой себя красть, Игорь? Что ты несешь?! К тому же сам факт того ограбления никак не доказан. Она и только она может установить, пропало что-то из ее кабинета или нет! И зачем ей, не пойму!..

Ксюша покачала головой, погружаясь в неразбериху все глубже. Попыталась хотя бы подвести итоги.

Итак, той ночью, пока «бдительный» охранник их фирмы «Октава» пребывал в объятиях Морфея, в офисе побывало сразу несколько человек.

Первым явился Лозовский. Но он совершенно не скрывал ни от кого своего там присутствия. Машину, по утверждениям того же Николая, поставил прямо перед входом в здание, прямо под внимательный глаз видеокамеры.

Потом явились…

– Кстати, а кто побывал на фирме первым: Волина или ее дочь с Тамарой Федоровной? – встрепенулась Ксюша.

– Первыми приехали дочка с бухгалтершей. Это я точно помню.

– А время? Время не помните?

– Что-то около часа. Красавчик ваш побывал задолго до полуночи. Еще даже одиннадцати, наверное, не было. Эти двое около часа, ну, может, чуть в начале второго – минут десять, пятнадцать, не больше, – с уверенностью ответил Николай, неторопливо потягивая чай, как обычно проделывал это на дежурстве.

– А Марианна Степановна во сколько подъехала?

– А Марианна ваша?.. Та поздно что-то… Три точно уже было. Да, в половине четвертого она была. Странная какая-то, будто пришибленная. Шла медленно. Машина у ворот остановилась. Волина вышла. Открыла здание своим ключом. Пробыла там недолго. Вышла с пакетом, достаточно объемный пакет, скажу вам. Снова села в машину и уехала. Вот, собственно, и все, ребятки. – Николай развел руками. – Вам теперь решать, кто – кого и за что!

– Номер машины не запомнили? – на всякий случай перед самым уходом поинтересовалась Ксюша.

Ей одной пришлось говорить, Игорь все время подавленно молчал. Должностное преступление совершил – шутка ли! А оно, в свою очередь, возможно, уголовное за собой потянуло. Ах, как бы знать, как бы знать…

– Я его не запомнил, – снова с лукавинкой подмигнул он Ксюше. – Я его записал, девочка.

– Бесподобно! – не хотела, да восхитилась она и снова ткнула Игоря в бок: – Учись, студент!..

Всю дорогу до ее дома они молчали. Игорь ругал себя последними словами и за то, что все на свете пропустил, и за то, что не удалось блеснуть перед симпатичной и норовистой секретаршей. А так ведь хотелось произвести на нее впечатление, так хотелось! Произвел, называется. Он теперь не то что ее уважения, презрения-то недостоин. Так, что-то непонятное и бесполезное он теперь в ее глазах.

Ксюша молчала совершенно по другой причине.

Она наконец-то смогла теперь спокойно вздохнуть и, если что, сможет рассказать наконец в милиции, что… что в ту ночь Марианна Степановна приезжала к ее дому тоже.

Почему тоже? Да потому что она, кажется, всех навестила той ночью. У Тамары Федоровны Чалых была, у дочери, возможно. И к дому, где жила Ксения, приезжала. Они не виделись. Ксюша даже узнала об этом не сразу. А когда узнала, если честно, то перепугалась.

Милиция пыталась воссоздать шаги Волиной в ту ночь поминутно, а все будто бы работой обрывалось, именно так все опрошенные свидетельствовали. А на самом-то деле госпожа Волина всю ночь по городу разъезжала.

Рассказывать все, кто виделся с ней той ночью, побоялись. А вдруг именно на нем – на этом визите – обрывалась жизнь Волиной?

Вот и Ксюша промолчала, когда соседка с первого этажа рассказала ей о том, как Марианна Степановна била ногой по подъездной двери и орала на весь двор, что Ксюша такая же дрянь, как и все. Что она так же предавала и предает ее. Что она никому не верит и так далее.

– Мне кажется, – шептала почти через неделю после исчезновения Волиной пожилая женщина, плохо спавшая ночами, – что Мариночка была не в себе.

– Как это? – У Ксюши тогда аж лицо красными пятнами пошло от волнения.

А ну как эта женщина возьмет и в милиции все это расскажет. И ей вопросы сразу станут задавать. И никто ведь не поверит, что, побесновавшись у подъездной двери, Волина так и не поднялась в свою квартиру, в которой поселила свою же секретаршу.

А она ведь и правда не поднималась. Правда!

Но на тот момент Ксюше никто бы не поверил. А теперь…

Теперь она смело может об этом рассказать, потому что возле их общего на двоих жилища Марианна Степановна была около двух часов ночи. И уехала или ушла оттуда в целости и невредимости, поскольку потом приезжала на фирму на какой-то машине за каким-то пакетом.

– Слава богу! – прошептала, не сдержав эмоций, Ксюша.

– Что слава богу? – отозвался Игорь, весь исстрадавшийся от ее молчания.

– Что она жива.

– Была жива, Ксюш. С той ночи времени сколько прошло, а она все не появляется. Даже дочь похоронили без нее. Разве это по-людски?

– Нет, но… – Она развернулась к нему. – Но, может, она ее видеть не хотела, Алку-то. Может, она противна ей была.

– Но не до такой же степени, чтобы не похоронить ее.

– А может, она не знала и не знает до сих пор о ее кончине? Мы же не знаем, где она, – настырничала Ксюша. – Мы же ничего о ней не знаем, так вот и она. Она тоже может ничего не знать.

– Это возможно лишь в том случае, если она в беде, – подвел вдруг черту Игорек Смирин.

– Почему?

– Да потому, что это не похоже на Марианну Степановну. Посуди сама… – Смирин оживился, увлекая Ксюшу в разговор, а то все молчит, молчит. – Она привыкла к тому, что все ей подконтрольно. Она всегда так жила. Всегда! Все и всегда было ей подконтрольно. И если она и уехала куда-то, то она и фирмой руководила бы оттуда, и потихоньку следила бы за нами за всеми. Разве не так?

– Так, но… Но ей могло это надоесть в конце концов. Разочаровалась она во всех и… И ты знаешь, болтают, что Лозовский ее бросил в тот вечер.

Опять Лозовский, снова Лозовский, что ты будешь делать, а! Дался ей этот пижон неумытый! Ни на минуту о нем не забывает!

– Даже если он ее и бросил, это ничего не меняет, – возразил Игорь, проглотив свою ревность.

– Это меняет все, Игорь! Как ты не понимаешь?! Вот здесь сворачивай, – ткнула она пальчиком в пивной ларек. – А потом налево… Как ты не хочешь понять, что это меняет все! Она же любила его. А он ее бросил. Мало того, он с ней встречался, а у самого уже жена имелась. Она наверняка о ней не знала.

– Волина?

– Волина, Волина, – закивала Ксюша. – Она наверняка не знала ничего об этой Наташе. Иначе… Иначе представить себе страшно, что бы было!

– Вот тут ты права, возражать не стану, – закивал он, подкатывая к ее подъезду. – Чаем-то угостишь, секретарша?

– В приемную на чай приходи, – фыркнула она, но тут же вздохнула смиренно: – Ладно уж, заходи, налью тебе чая, если ты у Николая не напился.

Пока они поднимались на лифте, пока он наблюдал за тем, как Ксюша роется в сумочке, ищет ключи, а потом открывает дверь своей квартиры, он все мучился одним важным вопросом. Он даже про Волину забыл на время, размышляя: выгонит его Ксюша или нет, если он осмелится ее поцеловать? А если выгонит, найдет он в себе силы уйти, а?

Но стоило переступить порог, как он вдруг оробел и понял, что все его намерения дальше этого не пойдут. Он будто на ковре в кабинете у Волиной оказался в ожидании разноса, настолько каждая вещь и каждый угол намекали о ее здешнем господстве.

– Это все ее? – едва касаясь, тронул он пальцами китайскую ширму.

– Ее, не лапай особенно-то, – вздохнула Ксюша.

– Тяжко, наверное, так вот жить, да? – Игорь осторожно присел на краешек стула в самом углу у балконной двери.

– Многие считают, что мне несказанно повезло, – она сразу поняла, что он имеет в виду. – И даже милиция подозревать пыталась из-за того, что я в квартире прописана.

– Толку-то! Ты же никогда здесь хозяйкой не была и быть не смогла бы, даже если бы ее не стало. – Он внимательно рассматривал фотографии Волиной на книжных полках. – Фотки убирать не разрешила?

– А я и не спрашивала. Неудобно как-то. Поселилась – они были. Не убирать же.

– А она сама не стала, понятно. – Он снова оживился, вспомнив их спор в машине: – Вот я и говорю, что она везде пыталась властвовать, везде! Даже там, где быть не могла по ряду причин, она печать своего присутствия оставляла. Чего бы, кажется, ей свои фотографии отсюда не убрать было? А она не убрала. Это чтобы ты вечно помнила, что она всегда за тобой следит…