Искаженные слова Иисуса. Кто, когда и зачем правил Библию - Эрман Барт Д.

Для Луки отождествление Иисуса как Господа, Христа и Сына Божьего имеет большое значение. Но время, в которое оно происходило, явно не играет столь же важной роли. Иисус действительно является всем перечисленным в решающие моменты своей жизни — например, при рождении, крещении и воскресении.

Значит, можно сделать вывод, что первоначально в описанном Лукой крещении Иисуса глас с небес объявил: «Ты Сын Мой, сегодня Я родил тебя». Вероятно, Лука не предполагал адопционистского толкования этих слов, так как уже указал, что Иисуса родила непорочная дева (в главах 1–2). Но христиан последующих времен текст Лк 3:22 мог поразить возможным подтекстом, так как он выглядел пригодным для адопционистских толкований. Чтобы предотвратить подобное восприятие текста, ряд протоортодоксальных переписчиков внес в текст изменения, приводя его в полное соответствие с текстом Мк 1:11. Теперь глас уже не заявляет, что Иисус рожден Богом, а просто подтверждает: «Ты Сын Мой возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!» Словом, мы имеем дело с еще одним антиадопционистским изменением текста

***

Эту часть дискуссии мы завершим рассмотрением третьего подобного случая правки. Как и 1 Тим 3:16, она связана с текстом, который переписчик изменил, чтобы недвусмысленно указать: Иисуса следует воспринимать как Бога. Этот отрывок содержится в Евангелии от Иоанна, которое в большей мере, чем другие евангелия, вошло в Новый Завет с уже имеющимся указанием на Божественную природу Иисуса (см., например, Ин 8:58; 10:30; 20:28). Это отождествление особо примечательным способом осуществлено в отрывке, оригинал которого вызвал бурные споры.

Первые восемнадцать стихов Евангелия от Иоанна иногда называют прологом. Именно здесь Иоанн упоминает о «Слове Божием», которое было «в начале у Бога» и «было Бог» (стихи 1–3). Этим Словом Бог создал все сущее. Более того, это Божественный способ поддержания связи с миром; с помощью Слова Бог являет себя людям. Нам объясняют, что однажды «Слово стало плотию и обитало с нами». Другими словами, собственное Слово Бога превратилось в человеческое существо (стих 14). И этим человеческим существом был «Иисус Христос» (стих 17). Следовательно, согласно таким представлениям, Иисус Христос — «воплощение» Слова Божьего, которое было у Бога в начале, само было Богом, и «все чрез Него начало быть».

Пролог заканчивается поразительными словами, известными нам в двух вариантах: «Бога не видел никто никогда; единородныйСеян ( единыйБог), сущий в недре Отчем, Он явил» (стих 18).

Текстологическая проблема возникает при отождествлении этого «единородного». Как следует воспринимать его — как «единого Бога, сущего в недре Отчем», или как «единородного Сына, сущего в недре Отчем»? Надо отметить, что первое чтение содержится в самых ранних манускриптах, которые обычно считаются наилучшими и принадлежат к текстам александрийского типа. Странно другое: то, что это чтение редко встречается в манускриптах, никак не относящихся к Александрии. Могло ли это чтение быть созданным переписчиками в Александрии и популяризовано там? Если да, этим объяснилось бы содержание в подавляющем большинстве манускриптов другого чтения, в котором Иисус назван не «единым Богом», а «единородным Сыном».

Есть и другие причины полагать, что верным является это последнее чтение. Выражение «единородный Сын» (иногда его ошибочно переводят как «единственный рожденный Сын») встречается в Евангелии от Иоанна несколько раз (см. Ин 3:16, 18); но больше нигде о Христе не говорится как о «едином Боге». Более того, что могли подразумеватьподобные слова о Христе? Греческое «единый» означает «единственный в своем роде», так можно назвать только то, чему нет равных. Выражение «единый Бог» должно относиться к самому Богу Отцу, в противном случае Он не будет единым. Но если оно относится к Отцу, каким образом оно может относиться к Сыну? Если принять во внимание то, что гораздо чаще в Евангелии от Иоанна встречается (и понятнее звучит) выражение «единородный Сын», по — видимому, этот текст и был первоначально записан как Ин 1:18. Сами по себе эти представления о Христе весьма возвышенны — он «единородный Сын, сущий в недре Отчем». Он тот, кто объясняет Бога всем и каждому.

Но очевидно, некоторые переписчики — скорее всего, в Александрии — остались недовольны даже этими возвышенными представлениями о Христе и подчеркнули их, изменив текст. Христос стал не просто единственным Сыном Бога, но и самим единым Богом! Следовательно, это еще одно антиадопционистское изменение, внесенное в текст протоортодоксальными переписчиками II века.

Антидокетические изменения текста

Раннехристианские докеты

Богословских взглядов, полностью противоположных взглядам иудействующих христиан евионитов, а также их адопционистской христологии, придерживались христианские секты докетов[112]. Это название происходит от греческого слова DOKEO, означающего «казаться», «выглядеть». Докеты верили, что Иисус не был человеческим существом из плоти и крови — они считали его природу Божественной и только Божественной, он лишь «казался», или «выглядел», человеческим существом — чтобы ощущать голод, жажду и боль, истекать кровью и умирать. Поскольку Иисус был Богом, он не мог на самом деле быть человеком. Он просто сошел на землю в человеческом облике.

Вероятно, самым известным докетом в первые века христианства был философ и проповедник Маркион. Нам многое известно о нем, потому что отцы протоортодоксальной церкви, такие, как Ириней и Тертуллиан, считали его взгляды представляющими подлинную угрозу и поэтому пространно опровергали их. В частности, мы располагаем пятитомным трудом Тертуллиана «Против Маркиона», в котором подробно разбираются и подвергаются нападкам представления Маркиона о вере. Из этого полемического трактата можно сделать вывод об особенностях взглядов Маркиона.

Как мы уже видели[113], Маркион, по — видимому, развивает учение апостола Павла, которого считает истинным последователем Иисуса. В некоторых письмах Павел проводит различие между законом и евангелиями, утверждая, что человек оправдан пред Богом по вере Христовой, а не потому, что он соблюдает иудейские законы. С точки зрения Маркиона, это различие между Благой вестью Христа и Моисеевым законом было абсолютным настолько, что Бог, даровавший закон, никак не мог быть тем же, который даровал спасение во Христе. Иными словами, это два разных божества. Бог Ветхого Завета сотворил мир, сделал Израиль своим народом избранным и дал ему строгий закон. Когда люди нарушают закон (как делают они все), он карает их смертью. Иисус явился от высшего Бога, был послан, чтобы спасти народ от гнева Бога иудеев. Поскольку он не принадлежит этому Богу, сотворившему материальный мир, очевидно, Иисус не является частью материального мира. Следовательно, это означает, что он в действительности не мог родиться, не имел тела из плоти и крови, не мог истекать кровью и не мог по — настоящему умереть. Все это лишь видимость. Но поскольку Иисус выглядел умирающим — и казался идеальной жертвой, — Бог иудеев принял его смерть в уплату за грехи. Все, кто верит в нее, будут спасены от этого Бога.

Такие протоортодоксальные авторы, как Тертуллиан, упорно выступали против подобных богословских выводов и утверждали, что если бы Христос не был человеком, он не мог бы спасти других людей; если бы он не пролил кровь, его кровь не принесла бы спасения, если бы он не умер по — настоящему, его «видимая» смерть была бы бесполезна. Тертуллиан и другие строго придерживаются убеждения, что Иисус — обладающий Божественной природой (вопреки словам евионитов и других адопционистов) — был тем не менее истинным человеком. Он имел плоть и кровь, мог чувствовать боль, истекал кровью, действительно умер и на самом деле телесно воскрес из мертвых, а затем вознесся в теле на небеса, где ждет, чтобы физически вернуться во славе.

Антидокетические изменения текста