Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 2 - Коллектив авторов

Понимая необходимость упрочения отношений с Россией Наполеон в ноябре 1809 г. решился на откровенный политический шантаж. Посланнику в Петербурге Коленкуру были предоставлены полномочия по заключению конвенции о Польше – с желанными для России обязательствами не восстанавливать Польшу и «уничтожить само имя ее в истории». Но одновременно Коленкур должен был прозондировать вопрос о женитьбе Наполеона на сестре русского императора Анне Павловне. Благодаря такому браку русско-французский союз стал бы династическим, а будущее французской империи оказалось бы тесно связано через наследника Наполеона с династией Романовых. Но Александр I решил разыграть собственную политическую партию. Всячески оттягивая решение по «брачному вопросу», он форсировал подготовку текста «польской конвенции». Уже 4 января текст конвенции был подписан и отправлен в Париж для ратификации. А ровно спустя месяц Коленкур получил мягкий, но недвусмысленный отказ в отношении перспектив брака – «по решению матери» Анна Павловна могла выйти замуж не ранее 18 лет (то есть только в 1812 г.).

В это время Париже события развивались по совершенно иному руслу. Объявив еще в декабре о разводе с Жозефиной, Наполеон стремился как можно скорее успокоить общественное мнение. Еще до получения известий из Петербурга он вынес вопрос о новом браке на заседание Государственного совета. Большинство сановников высказалось за династический брак с австрийской эрцгерцогиней. Развязка наступила 5 февраля, когда в Париж были доставлены текст «польской конвенции» и сообщение Коленкура об «отсрочке» решения по браку с великой княжной. На следующий же день австрийскому послу было сделано официальное предложение о браке Наполеона с эрцгерцогиней Марией-Луизой, а 7 февраля брачный договор без каких-либо дополнительных консультаций с Веной был подписан. Это решение разом изменило политическую атмосферу в Европе. И Александр, и Наполеон сочли себя крайне оскорбленными действиями «союзника». Отношения двух императоров с этого времени наполнились взаимным раздражением, обостренной подозрительностью и постоянными упреками. Что еще более важно, династический альянс Наполеона с Габсбургами не только реанимировал Австрию, но и уничтожал для России надежду «столковаться» с французским императором по поводу польского и турецкого вопросов. Франция превращалась в покровителя соперников России, и отказ Наполеона ратифицировать «польскую конвенцию» стал первым доказательством краха тильзитского союза. Уже весной 1810 г. в Петербурге и Париже начали говорить о том, что новая война двух империй неизбежна.

Летом 1810 г. Наполеон в инструкциях своему петербургскому послу достаточно точно сформулировал требования к поведению своего «союзника». От России требовалось точно соблюдать условия континентальной блокады и отказаться от военных действий за Дунаем. В отношении польского вопроса Наполеон оставлял за собой всю свободу действий. Что касается позиции России, то на деле она оказалась еще более жесткой. Фактически уже в 1810 г. Александр I принял решение о войне с Францией. Но после провала секретных переговоров в Варшаве и Берлине стало очевидно, что русским войскам не удастся беспрепятственно достичь Центральной Европы для ведения там боевых действий. Поэтому осенью 1810 г. вместо проекта превентивной войны русский генеральный штаб разработал несколько планов оборонительной военной кампании на собственной территории – такая стратегия была признана наиболее эффективной и сохранялась в дальнейшем.

На протяжении последующих полутора лет постоянное ухудшение русско-французских отношений стало основным лейтмотивом европейской политической жизни. Россия болезненно реагировала на беспрецедентное наращивание французского влияния на континенте. В 1810 г. французский маршал Ж. Б. Бернадот был избран новым королем Швеции. В июле того же года, якобы для укрепления системы континентальной блокады, к Франции было присоединено Голландское королевство, а в начале 1811 г. – города Гамбург, Бремен и Любек. Особое недовольство в Петербурге вызвал ввод французской администрации в феврале 1811 г. в герцогство Ольдербургское, династически связанное с домом Романовых. Впервые после убийства герцога Энгиенского петербургский двор распространил по дипломатическим каналам официальный протест против действия Франции. Наполеон воспринял эту акцию как открытый вызов. Все чаще он называл Россию главным виновником срыва континентальной блокады.

В действительности, вопрос о континентальной блокаде был достаточно сложен. Наряду с Россией основными «поставщиками» английской контрабанды в Европу являлись и Голландское королевство в период правления Луи Бонапарта, и Австрия, и Испания. Что же касается России, то, вне зависимости от зигзагов взаимоотношений с Францией, она шаг за шагом ужесточала свою таможенную политику. Канцлер Румянцев полагал, что неизбежные потери от прекращения торговли с Англией с лихвой компенсируются оживлением внутрироссийского и транзитного рынка, укреплением российского торгового флота и более активным проникновением российского купечества на европейские рынки. Острый же финансовый кризис, поразивший российскую империю в 1810–1811 гг. и списанный критиками правительственного курса на «последствия блокады», был порожден непомерными военными затратами предыдущих лет и разгулом спекуляции. В декабре 1810 г. в России был введен жесткий протекционистский таможенный тариф, что значительно сократило приток и французских товаров. А вот в отношении «нейтральной» торговли, в том числе с США, Россия сохраняла более мягкую позицию, тогда как Наполеон требовал приравнивать все «нейтральные» товары к английским.

Несмотря на большую значимость проблемы торговой политики, взаимные претензии Франции и России по этому поводу были лишь дипломатическим прикрытием подготовки к войне. В 1811 г. к мысли о неизбежности столкновения пришел и Наполеон. В России он не видел серьезного соперника в борьбе за европейскую гегемонию, но и предоставлять Александру I ранг равного партнера также не собирался. В будущей войне он искал средство «вернуть планету, сбившуюся со своей орбиты», т. е. поставить Россию «на свое место» в общеевропейской политической системе. Для Александра I будущая война значила гораздо больше – в стране назревал острейший социально-политический кризис. Ненависть к наполеоновской империи, распространившаяся в самых разных сословиях, служила катализатором всеобщего недовольства правительственным курсом. В этих условиях открытое столкновение с Наполеоном оставалось едва ли не единственным шансом не допустить новой череды дворцовых переворотов.

В ночь с 23 на 24 июня (11–12 июня) 1812 г. наполеоновская «Великая армия», насчитывавшая 420 тыс. солдат, перешла пограничную реку Неман. Ей противостояли три русские армии, общей численностью более 300 тыс. человек. Избегая генерального сражения они начали отходить вглубь страны. 1-я армия М. Б. Барклая де Толли и 2-я армия П. И. Багратиона смогли соединиться лишь у Смоленска. Их попытка предпринять наступление 7 августа (26 июля) завершилась неудачей, и угроза столкновения с превосходящими силами наполеоновской армии заставила продолжить отступление. 18 (6) августа французы вступили в Смоленск. Однако стратегический план Наполеона был сорван. Вместо решающего приграничного сражения, победа в котором открывала путь к выгодному примирению с Россией, французы втягивались в длительную и тяжелую кампанию. Коммуникации «Великой армии» оказались растянуты, и действия русских диверсионных отрядов наносили все больший урон. По мере того как в борьбу с захватчиками втягивались крестьянские отряды, кампания все больше напоминала испанскую «герилью» – войну без фронта и тыла.

29 (17) августа главнокомандующим русской армии был назначен М. И. Кутузов. Следуя тактике своего предшественника он продолжил отход по направлению к Москве. 3 сентября (22 августа) русские войска заняли позиции близ Бородино (в 12 км от Можайска). Их численность впервые с начала кампании превысила основные силы французов – 155 тыс. против 134 тыс. Выгодной была и избранная Кутузовым оборонительная тактика, заставлявшая Наполеона бросать свои войска в атаку против укрепленных позиций противника. Сражение произошло 7 (26 августа) сентября и оказалось исключительно кровопролитным. Потери французов составили около 42 тыс. убитыми и раненными, а русских – около 45 тыс. Наполеону удалось сохранить «старую гвардию» – свой тактический резерв, но обескровленная «Великая армия» была больше не способна к активным наступательным действиям. Но и Кутузов, бросив в бой под Бородиным практически все основные силы, вынужден был продолжить отступление. 14 (2) сентября русская армия оставила Москву, устроив в городе гигантские пожары. Французы заняли полупустой и полуразрушенный город. Армия Кутузова отошла по Рязанской дороге и заняла удобную позицию на Калужской дороге, у села Тарутино. Этим Тарутинским маневром французам был прегражден путь на юго-запад к плодородным, не тронутым войной южным губерниям.