Сестры - Георг Эберс

Сбитые из глины и нильского ила голубятни находились на хлебном магазине, замыкавшем южную обводную стену храма.

Она перебежала солнечные дворы и поднялась на плоскую крышу магазина, но там не было ни сторожа голубей, ни двух мальчиков, его помощников. Все трое обедали со служителями храма.

Клеа позвала Ирену раз, два, десять раз, но никто ей не ответил.

Она осмотрела все голубятни, от первой до последней. Как раскаленные печи, дышали жаром эти воздушные глиняные жилища, но она без устали обыскивала каждый уголок. Щеки девушки пылали, капли пота блестели на лбу, большого труда стоило ей отряхнуться от пыли голубятни, и хотя Ирены нигде не оказалось, Клеа все-таки пока не унывала.

Может быть, Ирена была в Анубидии или святилище Асклепия? Там, возле жрецов-врачей, жила также одна жрица, которая умела объяснять сны ищущим исцеления еще лучше, чем отшельники, также славившиеся этим искусством.

Это предположение ободрило Клеа, она не замечала горячего юго-западного ветра и знойных лучей сверкающего светила, но когда девушка медленно, точно боец, проигравший битву, возвращалась обратно, она изнывала от зноя, и страх и неизвестность сжимали ее сердце. Она охотно выплакала бы свое горе, но и в этом единственном утешении ей было отказано.

Прежде чем идти к Асклепиодору, она намеревалась еще раз поговорить со своим другом Серапионом, но на дороге опять встретила жреца-писца, приказавшего ей следовать за ним в храм.

Здесь в томительном нетерпении она прождала в передней более часа. Наконец ее ввели в зал, где собрались Асклепиодор и все высшие жрецы Сераписа. Робко предстала Клеа перед собранием важных мужей и должна была еще минуту ждать, пока верховный жрец ее спросил, не может ли она дать какие-нибудь сведения об исчезновении ее сестры или не заметила ли она чего-нибудь, что могло бы навести на след пропавшей. Ему, Асклепиодору, известно, что тайное исчезновение Ирены огорчает ее так же глубоко, как его самого.

Клеа с трудом, едва находя слова, начала говорить, колени ее дрожали, но она отказалась от стула, который приказал ей взять верховный жрец.

По порядку перечислила Клеа все места, где напрасно искала сестру, но когда она назвала святилище Асклепиуса, ей вдруг вспомнилась знатная госпожа, явившаяся в храм с толпою невольниц и служанок для истолкования сна, и вместе с тем ей пришло на память посещение Зои, ее сперва приторно-любезные, потом гневные и надменные вопросы об Ирене.

Клеа прервала свой рассказ и сказала:

— Благочестивый отец, конечно, Ирена ушла тайно не по доброй воле, а ее кто-нибудь соблазнил или принудил оставить храм и меня. Ты знаешь, что она еще совершенный ребенок. Ведь возможно, что одна знатная госпожа, которая сегодня искала меня в доме привратника, увлекла Ирену с собой. Она была богато одета, и в ее белокурых локонах, переплетенных лентами, сверкал золотой полумесяц. Она удивила меня своими настойчивыми расспросами о сестре. Врач Имхотеп, который часто посещает царя, видел эту госпожу и сказал мне, что ее зовут Зоей и она подруга царицы Клеопатры.

При этих словах всеми жрецами овладело сильное волнение, а Асклепиодор воскликнул:

— Женщины, женщины! Правда твоя, Филаммон, что зла больше, чем добра. Я не мог и не хотел этому верить! Клеопатра много делает, что прощается только царицам, но чтобы она сделалась орудием диких страстей своего брата, это даже ты, Филаммон, считал маловероятным. Что же нам теперь делать? Как мы можем бороться против насилия и превосходящей силы.

Когда Клеа входила в собрание, лицо ее пылало от страшного зноя полуденного солнца, но при последних словах Асклепиодора вся кровь отхлынула от ее внезапно побледневшего лица и мороз пробежал по телу.

Дитя ее отца, ее веселая невинная Ирена похищена, коварно похищена для Эвергета, этого неистового дикаря, проделки которого ей вчера еще описал Серапион, когда рассказывал об опасностях, которые ожидали сестер за стенами храма.

Ее любимое, взлелеянное ею с таким трудом дитя соблазнили блеском и привольной жизнью, для того чтобы отдать на поругание!

Девушка вынуждена была опереться на спинку стула, чтобы не упасть.

Но эта слабость продолжалась только несколько мгновений. Быстрыми шагами подошла Клеа к столу, за которым сидел верховный жрец, оперлась о него рукой, и глубокий голос ее приобрел металлический звук, когда она воскликнула:

— Одна женщина стала орудием порока, чтобы другую сделать недостойной имени женщины, а вы, на ком лежит священная обязанность оберегать справедливость и добродетель, вы, призванные поступать, как боги, которым вы служите, вы чувствуете себя бессильными помешать преступлению? Если вы все стерпите и допустите это злодеяние, то вы недостойны священного имени, недостойны почитания, которого требуете! Я обвиняю…

— Молчи, девушка! — перебил Асклепиодор взволнованную и возбужденную до крайности Клеа. — Я бы обвинил тебя в богохульстве, если бы не уважал твоего горя, помутившего твой рассудок. Мы сумеем заступиться за похищенную, а ты жди спокойно. Каллимах, прикажи сейчас же гонцу Исмаилу взнуздать вороного коня, отправиться в Мемфис и передать мое письмо царице. Мы сообща обсудим его и напишем, как только будет наверное известно, что Ирена увезена из этих стен. Филаммон, прикажи ударить в большой диск, чтобы созвать всех обитателей храма, а ты, девушка, оставь нас и присоединись к остальным.

XVI

Повинуясь приказанию жреца, Клеа машинально вышла, как вдруг сильный удар в бронзовый диск, разнесшийся по всем уголкам, привел ее в себя.

Она поняла этот приказ и вышла на сборный двор, где царило оживление и становилось все шумнее.

Служители храма, сторожа животных, привратники, носильщики, водоносы спешили сюда, прервав обед, на бегу вытирая рты или доедая хлеб, редиску, финики. Прачки, мужчины и женщины, с мокрыми руками, повара с потными лбами бежали от неоконченных работ. Бежали ассистенты прямо из лаборатории, принося с собой запах благовонных эссенций. Из библиотеки и канцелярии явились служащие со спутанными волосами и красными или черными пятнами от красок на рабочих балахонах; за ними прибежал хранитель сокровищ храма. В порядке, как на уроке пения, пришли певцы и певицы и с ними увядшие сестры-близнецы, заменить которых Асклепиодор намеревался Клеа и Иреной.

Шумной толпой шли в сопровождении учителей воспитанники школы при храме, довольные, что счастливый случай прервал их занятия. Старшие были посланы за большим балдахином, под которым собирались правители святилища.

Самым последним явился Асклепиодор и передал секретарю лист с именами всех обитателей и служителей храма для переклички.