Сломанный меч - Пол Андерсон

— Не говори так, — ответила она. — Это будет глупым предательством твоей веры и меня тоже. Куда лучше и смелее жить и сражаться.

— Чем сражаться, — горько спросил он. — Корабли эльфов затоплены или сожжены, воины убиты или закованы в цепи. Ветер, снег и волки живут в величавых замках, а враги сидят на тронах наших вождей. Одинокими стали эльфы, голодные, без оружия, голые…

Она поцеловала его. Вдруг перед его глазами, словно вспышка молнии, блеснул высоко занесенный в тем ноте меч.

Он долго сидел в оцепенении и затем проговорил:

— Меч… дар Эзира да, меч!..

Беспричинный страх охватил ее:

— Что ты имеешь ввиду? Какой меч?

Они лежали в темноте, прижавшись друг к другу, и он шепотом рассказал ей все, прямо на ухо, будто боялся, что ночь может подслушать. Оп рассказал о том, что Скирнир привез сломанный меч, как Имрик замуровал его в стене подземелий Эльфхьюфа и как Тор предостерег его, что близко то время, когда понадобится этот дар.

Он почувствовал, что она задрожала, она, охотившаяся на вооруженных троллей. Она сказала робко и неуверенно: — Мне это не нравиться, Скэфлок. Это ничего хорошего не принесет.

— Ничего хорошего? — закричал он. — Да это же последняя наша надежда. Один, предсказывающий будущее, должно быть, предвидел день падения Эльфхайма и дал нам меч. Безоружны? Ха, мы им еще покажем.

— Нельзя принимать ничего из рук языческих богов. Это принесет несчастье. О, милый, забудь о мече. — молила она.

— Да, несомненно, у богов свои цели, — сказал он, — но они не обязательно не совпадают с нашими. Фэри — это шахматная доска, на которой Эзир и Етуны передвигают эльфов и троллей, играя в игру недоступную для нашего понимания. И мудрый игрок заботится о своих фигурах.

— Но меч находится под Эльфхьюфом.

— Я до него доберусь как-нибудь. Я уже придумал.

— Меч сломан. Как ты… как мы найдем этого великана? Как его можно заставить вновь выковать меч против родственных ему троллей?

— Должен быть способ. — В голосе Скэфлока звенел металл.

— Уже сейчас я знаю, как мы можем узнать это, хотя это опасно. Да, мы можем погибнуть, но дар богов — это наш последний шанс.

— Дар богов. — Она заплакала. — Послушай, это не принесет ничего, кроме несчастья. Я чувствую это, у меня внутри что-то холодное и тяжелое. Если ты примешься за поиски меча, то наши дни вместе сочтены.

— Ты тогда уйдешь от меня? — спросил он пораженный.

— Нет, нет, милый… — Она прижалась к нему, слепая от слез и темноты. — Это лишь предчувствия… но я знаю…

Он крепче обнял ее. Он поцеловал ее, пока у ней не закружилась голова и она не рассмеялась; в конце концов она прогнала страх, потому что он был не достоин невесты Скэфлока, и развеселялась.

Но появилась какая-то тоска, которой раньше не было. В глубине души она чувствовала, что им недолго оставалось быть вместе.

Глава 19

Через несколько часов, прискакав бешеным галопом от пещеры, они слезали с коней. Ночь еще не кончилась. Скэфлок не мог ждать, когда погибал Эльфхайм. Полумесяц выглядывал из-за туч и его тусклый свет отражался на снегу и покрытых инеем деревьях.

— Дальше мы не можем идти вместе. — Шепот Скэфлока прозвучал неестественно громко в тишине чащи, которая их скрывала. — Я проберусь к Эльфхьюфу один, в виде волка.

— Зачем так спешить? — Фреда прижалась к его руке, по ее щекам текли слезы. — Почему хотя бы не дождаться дня, и не пойти, когда они уснут?

— Нельзя превратиться в волка при дневном свете, — объяснил он ей. — В замке день и ночь не имеют значения, троллям все равно, когда спать. В замке мне могут помочь. Прежде всего, я надеюсь на Лиа.

— Лиа… — Фреда прикусила губу. — Мне не нравится вся эта безумная затея. А у нас больше нет выхода?

— Больше мне ничего не приходит в голову. Тебе, дорогая, придется ждать здесь, пока я не вернусь. — Он посмотрел па ее печальное лицо, как — бы стараясь запомнить каждую его черту. — Запомни, тебе нужно до рассвета сделать для лошадей навес из шкур, чтобы укрыть их от солнца. Я буду вынужден возвращаться в виде человека, чтобы унести меч. Значит, мне придется идти только днем, при свете я вернусь сюда только к завтрашней ночи. Не рискуй. Если сюда придут тролля, или же я не вернусь к третьему вечеру, уходи. Беги к людям и свету!

— Ждать я смогу, — сказала она ровным голосом, — но уйти отсюда, не узнав жив ты… — она задохнулась — или мертв — это выше моих сил.

Скэфлок соскочил с коня на снег, который скрипнул под его ногами. Он быстро разделся догола, дрожа, он прикрепил шкуру выдры к пояснице, а орлиную положил на плечи и затем обернулся в волчью шкуру.

Фреда тоже слезла с коня. Они поцеловали друг друга.

— Прощай, милая, — сказал он.

Он отвернулся, не в силах больше видеть тихо плачущую девушку. Он встал на четвереньки и произнес нужные слова. Затем он почувствовал, что тело его видоизменяется, изменяются его органы чувств. Фреда смотрела как он на ее глазах будто бы таял и наконец перед ней стоял огромный волк с горящими зелеными глазами. Он ткнулся холодным носом в ее ладонь, и она погладила его жесткую шерсть. Он убежал. Он бежал по снегу мимо деревьев, через кусты, бег его был легок и быстр. Быть волком было странно. Кости, мускулы, жилы — все было другим. Ветер трепал его шерсть. Он видел все тусклым и бесцветным. Но он слышал каждый звук, каждый вздох и шепот, ночная тишина вдруг стала наполненной множеством звуков — многие из которых были слишком тонки для человеческого уха. И он чувствовал носом воздух так, будто тот был живым существом; бесчисленное количество тончайших запахов раздражало его ноздри. И были ощущения, для которых у людей нет слов. Это было все равно что оказаться в новом мире, в мире, который ощущаешь совершенно по-другому. Он и сам изменился, не только телом, но и рассудком.

Он стал думать по-волчьи, мысли его стали как бы уже и острее. Когда он был зверем, он не мог думать обо всем том, что занимало его голову человеком, а когда же он снова превращался в человека, он не мог вспомнить всего, о чем думал и что чувствовал, будучи зверем. Вперед, вперед! Ночь пролетала милями под его лапами. Он почувствовал запах зайца — заяц притаился неподалеку, вытаращив в испуге глаза. Из его волчьей пасти потекли слюни. Но человеческая душа погнала свою огромную серую оболочку вперед. Кричал филин, деревья, холмы, скованные льдом реки пронося мимо и луна устало. Плыла по небу; он продолжал бежать.

Наконец под серебристыми облаками начали вырисовываться башни, вершины которых упирались в небо, покрытое морозными зимними звездами.