Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ - Андрей Мелехов

Удар Лейтенанта был коротким и точным. Как и учили, вся энергия ушла в тело противника. Получив кулаком в солнечное сплетение, дядя Миня не отлетел на три метра, как в азиатских фильмах о кун-фу, а, хрипя, осел на колени, хватая ртом воздух.

— Я… Да я тебя… Да я тебя, падла… — как пустой сифон сипел дядя Миня.

— Что «ты меня»? — наклонился к нему наш герой, борясь со здоровым желанием добавить еще и локтем в зубы. — Заложишь опять? А ты знаешь, сволочь краснорожая, как тебя наши негры-охранники называют? А? «Аллигатор-дефлоратор»! Так что ни хрена ты мне не сделаешь! Можешь разве что набрать в свой высокопартийный рот дерьма и плюнуть в мою несознательную сторону!

Лейтенанта трясло от злости, когда он поднялся в свою квартиру. Еще больше он завелся, обнаружив, что в его ванной опять нет воды. Выскочив на площадку, наш герой увидел, что кран — видимо, с помощью плоскогубцев и нежуковской силы — был вновь закрыт в сторону, напрочь исключавшую пополнение технического запаса. Кипя от злости, в этот раз он с помощью серии ударов молотком не просто перекрыл доступ воды в стояк несдающейся гниды Жукова, но еще и с ожесточением загнул его корешок к трубе.

— Мда, судя по всему, эскалация противостояния продолжается! — раздался знакомый голос Тани. — По-моему, если ты окажешься без воды еще раз, то этому молотку будет найдено иное применение! Как ты себя чувствуешь?

Вместо ответа Лейтенант взял ее за руку, завел в квартиру и, ногою закрыв дверь, прижал Таню к стене. Он впился в ее прохладные губы своими — жадными и нетерпеливыми. Поцелуй был долгим, шелковистым и никак не удовлетворил обе стороны.

— Осторожнее, молодой человек! — низким голосом прошептала Таня, освободив губы, когда ей не хватило воздуха. — Не кусай их, они у меня тогда полдня без помады алыми будут! А мама и так на меня подозрительно смотрит, вопросы задает наводящие!

— И как ты отвечаешь? — пробормотал Лейтенант, борясь с лифчиком, скрывающим высокую и такую восхитительную на вкус и ощупь грудь девушки.

— Уклончиво! — легонько оттолкнула его Таня. — Подожди до вечера! И запомни: мой бюстгальтер расстегивается спереди!

С трудом отрываясь от тела солнечной школьницы, Лейтенант с удивлением воспринял эту новую для него информацию.

— О! А когда ты успел обжить и эту спальню? — Таня рассматривала преобразившуюся кладовую.

Здесь уже не было хлама, старые газеты перекочевали в комод гостиной, а двуспальная постель оказалась застеленной свежим комплектом купленного на «прасе» красивого цветастого белья.

— Как тебе сказать? — уклонился Лейтенант от прямого ответа. Он не хотел, чтобы дочка полковника Фридриховского обиделась на то, что его планы в отношении нее приняли вполне конкретный характер еще до путешествия в Луанду.

— Послушай, тебе еще надо собрать вещи! А мне одеться ко дню рождения!

— Какой еще день рождения? — удивился наш герой.

— Аааа! — засмеялась Таня. — По-моему, мужчины в очередной раз доказывают, что их так называемая дружба — такой же миф, как и отсутствие дружбы женской! Так вот, сегодня отмечается день рождения мальчика Сашки. Он, кстати, бедненький, специально ждал моего возвращения, чтобы провести это мероприятие! Признаться, я подозревала, что и он, мажорчик смазливый, купил красивое постельное белье! А потому и спросила о тебе!

— И что? По какой причине я должен был отсутствовать?

— Нет, нет! Восторга на лице, конечно, не было, но ты, разумеется, приглашен! Тебя просто не успели предупредить! Так что встретимся через два часа! В квартире с привидениями!

Глава 4

«Известия», 6 ноября 1989 года

«За сорок лет Берлин такого еще не видел! Не берусь определить, сколько сотен тысяч человек запрудило его центр, человеческому морю не было конца… Казалось, все требования и призывы, упреки и обвинения, выдвигавшиеся в разных городах ГДР, сегодня собраны воедино. Слова „Гласность“ и „Перестройка“ были написаны на плакатах по-немецки и по-русски. Демонстранты требовали настоящей, а не словесной демократии, свободы печати и мнений, призывали ограничить власть бюрократии…»

«Известия», 28 декабря 1989 года

«Согласно сообщениям, поступающим из Румынии, сопротивление верных Чаушеску сил безопасности сломлено… Лишь в некоторых городах время от времени возникают перестрелки. Одновременно сообщается, что в стране быстро нарастают хаос и анархия. Резко усилились антикоммунистические настроения…»

День рождения Сашки мало отличался от всех остальных подобных событий. Практически не изменился и состав принимавших в нем участие. Единственное отличие заключалось в том, что по случаю своих именин Сашка решил претендовать на еще большее, чем обычно, количество внимания. Результат, по мнению Лейтенанта, получился тошнотворно-приторным. Впрочем, возможно, в нашем герое говорила самая обычная ревность. Дело в том, что при произнесении каждого нового тоста большие красивые глаза именинника неизменно смотрели не на произносившего, а косились или даже откровенно упирались в сохранявшую полный нейтралитет и невозмутимость Таню. Та, помня о ранимости ее молодого человека, не собиралась портить возможно последний перед долгой разлукой вечер из-за коровьих очей обаяшки-мажора. Именинника же приревновала жена подполковника Березнякова Эвелина. Насмотревшись на его вздыхания по более молодой и гораздо более привлекательной сопернице, она в очередной раз психанула, крикнула ни в чем не виноватому супругу «Выхухоль пучеглазая!» и в свойственной ей манере выбежала в ночь. Березняков, не совсем помнивший, как выглядел упомянутый ею зверек, все же обиделся и расстроился. Выпив полстакана коньяку за здоровье именинника, он снял очки с толстенными линзами и грустно принялся протирать их. Его действительно несколько выпученные глаза были такими близорукими и производили впечатление такой беззащитности, что Лейтенанту стало его жалко. Он не выдержал и подсел к мужу убежавшей истерички:

— Вы знаете, по странной иронии судьбы у меня возникло хобби, удивительным образом пересекающееся с вашей областью исследований!

Березняков снова нацепил на чуть приплюснутый нос очки и с интересом посмотрел на нашего героя, вновь став похожим на «поросенка, который умел играть в шахматы». Хлопнув — уже без тоста — еще полстакана, он заговорил в столь несоответствовавшей его внешнему виду развязной манере:

— Это каким же образом? Вы что, тоже начали читать лекции о перестройке как неизбежном этапе дальнейшей трансформации социализма? Или решили жениться на ненормальной?

— Нет, нет! — поспешил откреститься от подобных подозрений Лейтенант. — Просто у меня малярия, и в бреду я путешествовал не куда-нибудь, а в Древний Рим! В эпоху раннего христианства — ту, в которой вы ищете способ идеологического покорения мира!

— Гм, — глумливо ухмыльнулся подполковник, — и часто вас, юноша, посещают подобные видения? К психиатру не пробовали обращаться?

Лейтенант проигнорировал эти слова и коротко описал свои гладиаторские бои и встречу с самим Нероном.

— Серьезно? — уже с интересом переспросил «поросенок» Березняков. — Неро Клаудиус Цезарь Друзус Германикус? Тот еще персонаж! Недаром он попал в Книгу Апокалипсиса под именем Зверя! Последний потомок Цезаря, был любовником своей собственной матери… Предал ее казни, когда та попробовала выговаривать ему по поводу любовницы Поппеи… Затем казнил и супругу Октавию, чтобы жениться на все той же Поппее… Бисексуал… Впрочем, они тогда почти все таковыми были: у греков-развратников научились… Мнил себя великим актером и не менее великим поэтом… Хотя, на самом деле, некоторые его вирши были весьма неплохими… И как же он выглядел в вашем кошмаре?

— Среднего роста, полный, рыжеватые волосы, серые глаза… Очень, я бы сказал, неласковые…

— Ну да, в общем и целом совпадает с историческими описаниями! — подтвердил Березняков. — Вы, видно, тоже почитывали кое-что о той эпохе?

— Да, да! — рассеянно ответил Лейтенант, пытаясь вспомнить еще одну деталь рожденного малярией образа. — А, вот что! От него не очень приятно пахло! Потом и почему-то сырым луком!

Тут Березняков оставил свою ироничную ухмылку, которая не покидала его лица на протяжении всего рассказа Лейтенанта, предложил:

— А ну-ка, давайте выйдем!

Вышли они в ту спальню, где ранее жил сам Лейтенант. Со времени его переезда комната претерпела некоторые изменения. Так, паркет со страшным темным пятном посередине окончательно вспух и рассыпался. Теперь вместо него была лишь груда досок.