Политология: учебник для студентов вузов - Коллектив авторов

Сократ впервые определил сущность добродетели как идеального начала в душе человека, способного обуздывать произвол тела нравственностью как особой силой общего для всех людей, представленной в каждой отдельной душе[31].

В этих взглядах прослеживается связь политики и ценностной сферы общественной жизни, связь политики и права, политики и религиозных начал, политики и власти и т.д. Остановимся на последнем из перечисленных здесь важном аспекте политологии — на сущностной связи политики и власти в силу того, что именно в ней главная основа социоцентристской парадигмы политологии.

М. Вебер считал, что понятие «политика» означает стремление к участию во власти или оказанию влияния на распределение власти между государствами или внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает:

Кто занимается политикой, тот стремится к власти: либо к власти как средству, подчиненному другим целям (идеальным или эгоистическим), либо к власти ради нее самой», чтобы «наслаждаться чувством престижа, которое она дает[32].

В русле такого веберовского подхода политика уже предстает в качестве способа обеспечения господства и доминирования определенных социальных сил, в качестве макросоциального механизма регулирования общественными процессами и отношениями. То есть политическое начало в таком подходе становится просто неким особым социальным началом.

К такому же социальному началу, но с помощью других общественных определенностей политическое сводили и другие ученые.

В качестве примера отметим, что политику с социальным началом соединяли Ж. Мейно (через связь политического с обязательностью социального авторитета для элиты); П. Дюкло — через связь политических и управленческих практик общества; Ж. Бержерон — через осуществление социального контроля власти в обществе; Т. Парсонс и А. Этциони политическое сводили к социальному через трактовку политических практик через целенаправленные и общественные действия и др. Основаниями социоцентристской концептуализации политики служили также элементарный поведенческий акт, поступок, деятельность, различные формы человеческого взаимовлияния.

Возникает закономерный вопрос: и что же в этих принципиальных социологических практиках такого политического, чем это самое политическое отлично от просто социального? Фактически это центральная проблема политологии в рамках данной социоцентристской парадигмы. И каков же ответ? Ответ просто замечательный — абсолютно ничем! Политика признавалась неотъемлемой частью человеческой жизни, она как бы растворялась в социальном начале, целиком и полностью совпадающем с целостным общественным процессом.

В такой парадигме происходит социальное растворение и, следовательно, полное исчезновение политики как самостоятельного явления; в наиболее ярком виде эта позиция характерна для немецкого ученого М. Хеттиха, утверждавшего, что политика, не имея «самостоятельной экзистенции», представляет собой лишь определенную форму мышления и говорения.

Подобный подход получил название универсалистского концептуального подхода. В таком универсализме в принципе нет ничего нового; достаточно вспомнить Аристотеля, рассматривавшего политику как «публичную мораль», или Платона, расценивавшего ее в качестве формы умножения блага или управления в соответствии с познанной справедливостью. Примерно такими же были и позиции русского философа В.С. Соловьева, писавшего, что «здравая политика есть лишь искусство наилучшим образом осуществлять нравственные цели в делах праведных»[33]. (Замечательно сказано! Нашим российским политикам да в уши!) Попутно отметим, что у В.С. Соловьева есть еще одно замечательное открытие сущности политического начала — жалости к собственному народу. Каково?! (И это сообщение от В.С. Соловьева позвольте отправить по тому же адресу — в те же самые уши! — В.Б.)

Как уже отмечалось, таких же, по сути концептуальных, подходов придерживался и К. Маркс, объяснявший природу и происхождение политики детерминирующим воздействием другого начала, экономического, через отношения производства, обмена и потребления. У него политическая надстройка — феномен принципиально вторичный и полностью подчиняется факторам, господствовавшим в материальной сфере, обладая лишь некоторой степенью своей самостоятельности. Фактически теория развития общества у Маркса — однофакторная, принципиально не целостная, достаточно упрощенная, если не сказать больше, модель развития общества, в научном плане не избежавшая многих произвольных и необоснованных допущений. В качестве примера подобных произвольных допущений приведем утверждение Маркса о том, что угнетенный класс якобы всегда обладает более высокой моралью, чем его угнетатели (заметим: зачем вообще апеллировать к морали угнетенного класса, если она не значима, не первична?)[34].

Более того, как отмечено А.А. Грицановым, в марксизме есть потаенный ценностный дискурс. Его суть можно передать следующим образом. Мир людей атрибутивно делится на «своих» и «чужих», находящихся в состоянии антагонистического конфликта. Ситуация эта кардинально разрешима только через захват «своими» государственной власти путем перманентной революции — гражданской войны планетарного масштаба[35]. Хорошо видна марксова ценность только одной стороны человеческих отношений — их вражды, антагонизма, их направленность на учет и значимость только экономических начал в жизни и деятельности людей. Маркс, написавший гениальные строчки о сущности животности человека[36], сам попал под ее уничтожающий критический огонь, делая упор только на экономической стороне целостной человеческой сущности.

Ясно, что кроме факторов нравственности и экономики для понимания политических материй часто использовались правовые начала (Дж. Локк, И. Кант, Дж. Гудмен, Г. Макдональд и др.). Одним из решающих аргументов в данном случае является ссылка на конституцию как основную форму высшего права, ограничивающую власть своими обязательными для всех установлениями. Особенно сильна привязанность к подобного рода аргументам у представителей классического западного консерватизма, усматривающих в конституции наличие высших, чуть ли ни божественных начал, обусловливающих содержание всех политических процессов.

Очень интересна и оригинальна теория политического феномена немецкого ученого К. Шмита. С его точки зрения, политика формируется как результат нарастания человеческих противоречий, повышения их интенсивности до стадии отношений между людьми до полного их разъединения на два лагеря — «врагов» и «друзей». Такой принципиально неоднородный и распределенный характер взаимодействия заставляет рассматривать политику двояко. С одной стороны, как результат разъединения (диссоциации) людей и как орудие осознания и отражения угрозы со стороны «чужаков». «Враг» — это борющаяся совокупность людей, противостоящая такой же совокупности, т.е. образ «чужого» означает не личного противника, облик которого складывается под влиянием симпатий или антипатий, а именно общественного противника, борьба с которым может предполагать и формы его физического уничтожения. По мнению Шмита, политическая противоположность — это противоположность самая интенсивная, самая крайняя, и всякая конкретная противоположность есть противоположность политическая, она тем больше чем больше приближается к разделению на группы «друг/враг»[37].

С другой стороны, политика выступает и как средство объединения (ассоциации) и интеграции, но только части людей — так называемых «своих». Таким образом, Шмит, подчеркнув способность политики вырастать из различного рода отношений, по сути, обосновал некий механизм политизации социального мира, ранее им не бывшего.

Однако К. Шмит не пошел в своей теории дальше — в решении вопроса о том, а каким, собственно, образом в обществе появляются эти самые «враги» и «свои»?

Ответ на этот и другие подобные вопросы дает следующая политологическая парадигма — культурологическая.

4.9. Культурологическая парадигма

Особый взгляд на природу политики предлагают творцы культурологической парадигмы. Они исходят из того, что целостность политики и ее единство с обществом определяются целостностью человека как такового. В силу этого сторонники этой парадигмы — М. Шеллер, Ф. Боас, Э. Канетти, X. Арендт и др. — рассматривают политику как продукт смыслополагающей деятельности людей — принципиально ценностной, нравственной, духовной, а ее главным назначением признают осуществление творческой (креативной) функции человека.

Итак, суть культурологической парадигмы политологии — принципиально антропологическая, аксиологическая, холистская, нравственная, духовная и т.д. Только в ней наконец-то собраны воедино все человеческие определенности, и только в ней политика трактуется как принципиально культурный и принципиально человеческий феномен. Без Бога. Без географии. Без прочих факторов, использованных в различных парадигмах. Только в этой парадигме признается в качестве такого главного фактора действительно главный фактор — сам человек и все его содержательное, смысловое наполнение.