Новая Зона. Дикий Гон - Игорь Недозор

Тали скрипели на шлюпбалках, рвались из рук. Вот неловко спущенная шлюпка с детьми и женщинами черпанула воду и перевернулась. В спешке никто даже не успел надеть спасательный жилет. Барахтающиеся в воде люди цеплялись за борта, забирались внутрь. Шлюпки одна за другой опрокидывались… Какая‑то женщина вырвала весло из рук матроса и стала бить им по головам тех, кто силился забраться внутрь из воды. Через секунду пытавшийся отнять весло матрос получил рукоятью по челюсти и упал. А потом один из пловцов увернулся от удара и ухватился за весло, так что державшая его в руках женщина пошатнулась и сама полетела в волны.

Вот в окулярах бинокля среди пенных гребней мелькнул выброшенной куклой грудной ребенок и поплыл, медленно погружаясь.

И в этот миг Брагин почему‑то вспомнил виденное им в Испании похоронное бюро, где в витрине был выставлен специальный младенческий гробик – крохотный с золотым позументом лакированный ящик, в котором лежал восковой младенец в кружевном чепчике и распашонке, ну, почти как настоящий.

Потрясенная всем увиденным Олеся, забыв о всякой осторожности, встала во весь рост. И тут с тонущего «Нардиза» ударил неслышный отсюда выстрел. Пуля, словно ожидая этого мига, впилась девушке в грудь. Она тихо вскрикнула и в одно мгновение рухнула за борт. Наталья побледнела, выронив «Страйк», и не отрываясь глядела в сторону тонущего корабля.

– Уходим! – не своим голосом заорал Барс.

Заревел на запредельных оборотах мотор, и лодка быстро помчалась прочь.

* * *

Час спустя

«Монтерей» прыгал по волнам, сжигая топливо на полном ходу. Евгений машинально приподнял брезент, под которым лежал треклятый «Зульфикар». Рядом – тело Заурбека. Рядом – та самая сумка, которую приволок Барс. Сверху из полурасстегнутой молнии торчали лэптоп и спутниковый телефон террориста.

Капитан‑лейтенант ему что‑то говорил. Он попытался отделить его слова от стука движка. Но вместо этого слышал лишь невнятное бормотание, как разговор во сне… Уже не хотелось ничего…

Брагин пришел в себя, когда Наташа тронула его за плечо.

Впереди на фоне ясного синего неба колыхался знакомый сейнер. Они вышли в точку рандеву.

Без лишних разговоров перебрались через низкий борт, перетащили драгоценный груз и вещи. Ящик тут же уволокли в трюм крепкие парни с автоматами, переброшенными за спину.

Сумку унес Барсуков, при этом что‑то вроде клочка бумаги вывалилось из прорехи на ее раздувшемся боку.

На накрытых носилках унесли мичмана.

– Трое… и один «двухсотый». А где остальные? – сухо осведомился немолодой усатый человек, старший на борту.

– А будто непонятно! – вдруг выкрикнула Наталья и разрыдалась. Ее тоже увели в сопровождении подоспевшего медика.

А он остался на палубе. А потом, ведомый тем самым шестым чувством, поднял комочек…

Это была купюра в пять сотен евро, заклеенная скотчем. Та, которую он видел в руках у старика, провожавшего двух парней…

Вот тут Евгений все и понял.

Он уставился в спину уходящему Барсукову‑Барсу, но увидел лишь силуэт, тень на фоне дверного проема. Смутная, угасающая тень, освещенная неестественным серо‑зеленым светом дежурных ламп. И ощутил, как его самого начал заливать тот же свет, могильно‑холодный, как пучина арктических вод…

* * *

– А что было потом?

– Потом?.. Потом, брат Жук, не было ничего… Как видишь, Барсуков на коне, а мы… там, где мы есть. Прочее не важно.

И зачем, в самом деле, рассказывать, что было дальше?

Нет, он не кинулся на капитан‑лейтенанта с кулаками и не схватился за «АПС». Он просто сразу по возвращении на плавбазу потребовал встречи с Кориным и изложил ему все как есть.

Тот с минуту молчал, никак не выдавая своих эмоций, а потом попросил Брагина выйти, сказав, что вызовет его, как только ситуация прояснится. Уже за порогом он услышал, как его командир снимает трубку и вызывает кавторанга Егизаряна, их особиста.

А уже вечером последовал вызов к Корину и сообщение, что обыск ничего не дал, а в сумке капитан‑лейтенанта обнаружились только какие‑то корабельные бумаги и оргтехника Джейхуна. Хотя и сильно потерявшая в цене из‑за того, что ее хозяин, как оказалось, погиб вместе с кораблем и несчитаной толпой народу… Ну и еще тощая пачка денег разных стран.

Корин его ни в чем не обвинял, даже, как потом сказали Брагину, что‑то говорил на совещании, защищая подчиненного, что, мол, это просто реакция на гибель товарищей… А в Балтийске его вызвал Егизарян и сухо попросил написать рапорт «по‑хорошему». Вот и все…

Вот и все…

Глава 13

Московская Зона

Плеснув водой в лицо и наскоро обтеревшись, Тамила не спеша вышла в зал.

Сегодня в «Удаче» было тихо и пусто: сталкеры еще, должно быть, спали (или уже  спали – это как посмотреть). Туристы, скупщики и прочие люди Зоны тоже отчего‑то не почтили ее скромное заведение вниманием.

Тихо играла музыка, в пустом зале скучали лишь официантка Катерина и торчавший за стойкой Константин – бывший бармен знаменитого московского клуба «Шестнадцать тонн». Еще имелась стриптизерша Сильвия – смуглая, черноглазая, похожая на испанку. За отсутствием публики она не обнимала шест, а сидела за столиком, накинув халатик, и тщетно пыталась обратить на себя внимание единственного посетителя, засевшего в углу, – унылого туриста со здоровенным карабином в пятнистом чехле.

(Вообще‑то на самом деле звали ее Зульфия, и приехала она из Туркмении, сейчас много беженцев из тех краев…)

Бармен неспешно протирал бокалы, Катерина листала глянцевый журнал столетней давности.

– Костя, сделай кофе, – попросила Тамила, устраиваясь за столиком.

– Один момент.

На столике появились кофе, тосты и ее любимая закуска с тертым сыром, майонезом и яйцом. Но она только без аппетита поковырялась вилкой.

– На вот. – Константин между тем поставил перед Сильвией‑Зульфией горячий бутерброд с колбасой и сыром. – Уже обед скоро, а ты голодная. Совсем отощаешь – товарный вид потеряешь.

Стриптизерша взяла бутерброд обеими руками и с аппетитом откусила.

– Слушай, Константин, – осведомилась Тамила, отодвинув тарелку, – а чего так пусто?

– Да зомби их знает. Ты ж понимаешь, хозяйка, в нашем деле то густо, то пусто. Все вольные бродяги по делам расползлись. А, так еще же Корень как раз отвальную ставил вчера. Два десятка ящиков водки и винища заказал, как Гиви говорил. Не до нас парням… Нам бы рассолом торговать начать, – рассмеялся он и пригладил короткую шевелюру. – Все местные бухарики наши будут.

– Ну и хорошо, хоть отдохнем, – пожала плечами Тамила.

– Извините, что вмешиваюсь, – высказался из своего угла турист, – но я вчера тут слышал, что научники говорят, мол, в центральных локациях сильный выброс будет. Может, поэтому народ по домам сидит?

При этом он внимательно смотрел на нее, и молодая женщина вспомнила, что сегодня спросонья не надела лифчик под блузку.

– Да нет, как раз когда в Зоне проблемы, народ‑то все больше по барам и зависает, – бросил из‑за стойки Константин.

Мимо «Удачи» прошла, громко споря о чем‑то, компания. Сквозь приоткрытые окна слышался громкий разговор.

– Смотрю, Беломор задергался, – донеслось до них из‑за опущенного жалюзи. – Я ему: не телепайся, не шевели во мне животное! Ну, он в бутылку, а я ему в рыло. Так пару раз, и успокоился. Значит, есть, бляха‑муха, сила духа, а?

– Есть, Гусь. А вот говорят, что выброс на носу. У меня голова болит с утра…

– Говорят, значит, будет. Хотя если б я так пил, как ты, она бы у меня тоже болела…

– Ну, если голова болит, так выходит, что она есть!

Болтливая компания удалилась, голоса стихли…

– Кстати, – сообщила Катя. – Если вы насчет новостей, то послушайте… Это мне Горбун из команды, которая к нам позавчера приблудилась, рассказал. Говорят, дескать, в Зоне какой‑то сдвинутый монах бродит. На сталкерские стоянки и в лагеря забредает, в деревеньки, где самоселы живут… И проповедует. Сказывает, это, мол, Страшный суд начался, и все грешники должны понести кару за злодеяния и пороки свои, и будто бы наслал Всевышний на людей злых ангелов. И противиться его воле грешно… Ну а мутанты и аномалии – это типа орудия в руках ангелов, и только истинно покаявшиеся и отрекшиеся от зла получат искупление и останутся живыми… И как мир сотворен за шесть дней, только день у Бога как тысяча лет, так и конец мира будет в шесть тысяч лет.

– И его не грохнули еще? – справилась Тамила, допив кофе.

– Дьякона‑то нашего не грохнули? – хмыкнула Зульфия.

– Так не путай! – вступился Костя за их постоянного клиента. – Дьякон только у нас в «Удаче» речи толкает, да и то через раз. А к людям снаружи не пристает, да и вообще непонятно где шкерится.