Принцессы Романовы: царские дочери - Прокофьева Елена Владимировна Dolorosa

Наполеону решено было отказать. Александр писал Екатерине Павловне: «Принимая во внимание все неприятности и придирки, а также недоброжелательство и злобу, с какою относятся к этому человеку, лучше ответить отказом, чем дать согласие против воли…»

Но следовало отказать как можно более деликатно, чтобы не вызвать раньше времени его гнева против России, еще не готовой к войне с ним.

Впрочем, недаром Екатерина Великая воспитала своего старшего внука величайшим дипломатом. И не зря Александра I называли при жизни «сфинксом на престоле», а после смерти считали самым таинственным из всех российских императоров. Он был мастером недосказанностей и уловок.

Сначала император Александр сообщил, что даст ответ графу де Коленкуру после десятидневной отсрочки, необходимой для обсуждения предложения с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, поскольку «последняя воля отца предоставляет полную свободу матери распоряжаться судьбой ее дочерей. Ее решения не всегда согласны с моими желаниями…»

Ждать французскому послу пришлось целых тридцать пять дней. И полученный им ответ был образчиком дипломатически завуалированного под согласие отказа. Русский император просил передать императору Франции: «Я не могу, Ваше Величество, возражать матери, которая все еще неутешно оплакивает безвременную кончину двух своих дочерей, умерших от слишком ранних браков. Я знаю, что Ваше Величество торопится, и это понятно: заявив Европе, что Вы желаете иметь детей, Вы не можете ждать более двух лет, хотя единственным препятствием к браку, усматриваемым Императрицей-матерью, является лишь возраст Великой княгини Анны…»

Александр поставил также условие, что великая княжна должна непременно сохранить православие, – надеясь, что это станет причиной отказа от этого брака со стороны самого Наполеона. Однако Бонапарт, равнодушный к религии и желавший, чтобы его жена была католичкой, только ради спокойствия душ его подданных-католиков, решил этим спокойствием пожертвовать и согласился на то, чтобы Анна Павловна осталась православной. Но вот двухлетняя отсрочка его не устраивала совсем. Ему были нужны жена и сын как можно быстрее. На примете у него была еще одна кандидатура в матери его наследника – тоже из древнего правящего рода, тоже молодая и очень здоровая, хотя и не такая красавица, как Анна Павловна, – принцесса Мария-Луиза Австрийская. Ей было уже восемнадцать лет, а Австрия была не в том положении, чтобы отказать императору-победителю, и – цитируя слова графа де Коленкура – австрийская семья, в отличие от российской, «без малейшего колебания, с величайшей и трогательной готовностью» сама предлагала родственный союз.

На состоявшемся в Тюильри совещании высших сановников Франции кандидатуру Анны Павловны поддержали канцлер Комбарес, зять Наполеона – король Неаполитанский Мюрат – и министр полиции Фуке. Но большинство, в том числе министр Талейран и пасынок Наполеона принц Евгений Богарне, высказались в пользу «австрийского брака». Сам Наполеон, видимо, все же предпочел бы русскую великую княжну. Но в Санкт-Петербурге ответили четко: Анна Павловна выйдет замуж не раньше, чем через два года. Так что пришлось ему сделать выбор в пользу принцессы Марии-Луизы. Она, кстати, приходилась внучатой племянницей последней французской королеве Марии-Антуанетте, которой во время революционных событий отрубили голову. В глазах французских обывателей, равно как и наиболее дальновидных советников Наполеона, это было дополнительным плюсом: с приездом в их страну такой императрицы, к тому же еще и католички, народ преисполнился бы надежд на возвращение к прошлому, которое теперь всем казалось «великим и добрым».

Когда граф де Коленкур сообщил императору Александру I о браке Наполеона с австрийской принцессой, русский царь с улыбкой ответил: «Поздравьте императора со сделанным выбором. Он хочет иметь детей. Вся Франция этого желает. Решение, им принятое, и есть самое предпочтительное…»

Как выяснилось позже, решение было не слишком удачное. Мария-Луиза родила Наполеону столь желанного наследника – которого во Франции тут же прозвали Орленком, ибо Наполеон для своих подданных был истинным Орлом, – но она не любила и даже не уважала супруга, она покинула Бонапарта, как только удача отвернулась от «корсиканского гения», она ни разу не навестила его в изгнании и даже сыну своему не была достойной матерью, предпочтя попросту забыть о нем. После смерти Бонапарта она вышла замуж за своего любовника графа Нейпперга, жила с ним в Парме, рожала ему детей и, пожалуй, была вполне счастлива. Пережив Нейпперга, она соединилась узами морганатического брака с графом де Бомбелем, ему тоже рожала детей и умерла в 1847 году. В истории Мария-Луиза осталась только благодаря тому, что несколько лет она была женой Наполеона Бонапарта.

Впрочем, все это пока еще в будущем. Наполеон пока счастлив тем, что получил в жены австрийскую принцессу, и тем, что она так быстро забеременела, и даже выглядит влюбленным в свою жену.

Французский император не был обманут внешней любезностью Александра. Похоже, самовлюбленный, самоуверенный Бонапарт наконец осознал, что в России ему отказали дважды, а значит, родства с ним не желают. Остро переживавший любое оскорбление, Наполеон, в свою очередь, отказался от ратификации конвенции о Польше, что весьма осложнило французско-русские отношения. Тильзитский мир дал трещину, а окончательный разрыв союзнических отношений произошел в апреле 1811 года, после захвата Наполеоном герцогства Ольденбург, наследной принцессой которого была великая княгиня Екатерина Павловна. Надвигалась Отечественная война 1812 года, в политическом небе уже видны были всполохи молний и слышались отдаленные раскаты грома…

Но до мирного Павловска, где жила Анна Павловна, отзвуки этой грозы пока еще не долетали. Анна Павловна гуляла с матерью по парку и розарию, резвилась с братьями, переписывалась со старшей сестрой Екатериной Павловной, живущей в Твери, и много училась. В пору белых ночей семья переезжала в Петергоф, где наслаждалась красотой и роскошью «русского Версаля», фонтанами и «водными шутихами», построенными еще при Петре Великом и совершенствовавшимися во все правления. Позже, будучи королевой Нидерландов, Анна Павловна с нежной ностальгией вспоминала: «Более всего мы любили Петергоф и Павловск. Мы были так привязаны к этим местам с братом Михаилом, что когда приходилось оттуда уезжать, то мы исхаживали все любимые наши места, со всеми прощались весьма нежно…»

Психологически Анна Павловна была еще совершеннейшим ребенком. Когда началась война, младшая из великих княжон по-настоящему этого не осознала. Ее сестра Екатерина Павловна в Твери вооружала на свои личные средства крестьян, снаряжала госпитали, переживала о судьбе пленных. Анна же в Павловске продолжала привыч-ную жизнь, а к происходящим с Россией несчастьям относилась как к чему-то далекому и нереальному, как к поводу для пари с младшим братом. «Узы дружбы, связывавшие меня и моих братьев Николая и Михаила, стали еще крепче в 1812 году, в то время когда наша родина находилась в опасности. В день, когда французы вошли в Москву, Николай заключил со мной пари на один рубль, что к первому января будущего года неприятель будет изгнан из российских земель. Он выиграл пари, и первого января 1813 года я отдала ему серебряный рубль. Он повесил его под свою орденскую ленту и так присутствовал на службе по случаю освобождения России в Казанском соборе».

Победа над войсками Наполеона, удачный заграничный поход 1813–1814 годов вознесли авторитет Российской империи на небывалую высоту, превратив в одного из главных игроков на мировой политической арене. И, разумеется, девятнадцатилетняя Анна Павловна, сестра императора-победителя, стала самой желанной невестой в Европе.

Первым к ней посватался, как ни удивительно, француз: Шарль-Фердинанд, герцог Беррийский, племянник короля Людовика XVIII. Однако семье российского императора он не показался завидным женихом. Во-первых, католик – а значит, в очередной раз возникает вопрос смены вероисповедания. Во-вторых, французы, напугавшие всех своей революцией, все еще не угомонились, и непонятно, что ждет в будущем страну и ее правителей. Об этом Мария Федоровна писала Екатерине Павловне: «Можно ли желать отдать свою дочь этому молодому человеку после всего, что произошло во Франции, ибо если счастье и обстоятельства приведут его снова в эту страну, то он будет там ходить вечно на вулкане, который может каждую минуту поглотить его и все его семейство… Аннета вполне разделяет мои мысли и нисколько не желает этого брака…»