Украинский вопрос” в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века) - Алексей Миллер

Позднее, в 1875 г., эта позиция нашла отражение и в полемике «Киевлянина» с Кулишем, выступившим с резкими личными нападками на Костомарова,Шевченко, Максимовича. (Именно в это время Кулиш написал известную фразу о «пьяной музе» Шевченко.) Максимович берется под защиту безоговорочно, как искренний и последовательный сторонник единства Руси. Заявляя, что не считает Шевченко и Костомарова пророками, газета защищает «народного поэта Шевченко», попавшего под вредное влияние украинофилов, «извратившее его естественные чистые помыслы». Так же и Костомаров защищается как «замечательный русский историк», «до скрытых убеждений» которого редакции «дела нет». (43) «Киевлянин» пытается бороться за право «собственности» на Шевченко, Костомарова, Максимовича с «Киевским телеграфом», который, разумеется, тоже вступился за обиженных, но как за членов украинофильского «пантеона»: «украинофильство едва ли создано и руководилось талантливыми и сколько-нибудь серьезными людьми»,(44) «относясь с порицанием к смешным и диким украинофильским увлечениям, мы всегда относились с полным сочувствием и уважением к произведениям южно-руссов» (45)

Глава 9 Эмский указ

27 августа 1875 г. начальник III отделения генерал-адъютант А. Л. Потапов подписал следующее письмо: «Государь император ввиду проявлений украинофильской деятельности и в особенности переводов и печатания учебников и молитвенников на малорусском языке, Высочайше повелеть соизволил учредить под председательством министра Внутренних Дел Совещание из министра Народного Просвещения, обер-прокурора Святейшего Синода, главного начальника ІІІ-го Отделения собственной его императорского величества Канцелярии и председателя Киевской Археологической Комиссии тайного советника Юзефовича для всестороннего обсуждения этого вопроса». (1) На следующий день оно было разослано А. Е. Тимашеву в МВД, Д. А. Толстому в МНП, К. П. Победоносцеву в Синод и Юзефовичу (по всей видимости, через Дондукова-Корсакова) в Киев.

Архивные дела Совещания не содержат документов, предшествовавших этому посланию. (2) Ясно, однако, что Юзефович писал Потапову, вероятно, в начале августа. Шеф жандармов, по всей видимости, вполне разделял взгляды своего корреспондента и, докладывая дело Александру II накануне состоявшейся в сентябре поездки царя в Киев, предложил включить Юзефовича в члены Совещания. (То обстоятельство, что комиссия, в которой председательствовал Юзефович в Киеве, названа в письме Археологической вместо Археографической, лишний раз доказывает, что Юзефович был включен в нее не «по должности».) В качестве главного пункта первоначального обвинения фигурировало издание украинских книг для народа, что было запрещено Валуевским циркуляром, который Александр II лично одобрил в 1863 г.

Сентябрь ушел на подготовку для Совещания двух записок экспертов. Первая по поручению Тимашева была составлена Главным Управлением по делам печати и доложена министру уже 3 октября. (3) Документы не содержат имени ее автора, но он говорит о себе как о великороссе. В записке ГУП речь шла исключительно о языковой проблеме. Ситуация в Малороссии сравнивалась в записке с ситуацией в Бретани и южных департаментах Франции, где большинство населения говорило на patois. Записка подчеркивала, что нефранкоговорящие «далеко не составляют такого значительного процента в общем населении Франции, каким являются малоруссы в общем итоге Русского народа. Можно с полной безопасностью для целости России, — говорилось далее, — смотреть на возникновение литературы, например, у латышей, но допустить обособление, путем возведения украинского наречия в степень литературного языка, 13-ти миллионов малороссов было бы величайшею политической неосторожностью, особенно ввиду того объединительного движения, какое совершается по соседству с нами у германского племени». (4) Далее записка говорила о роли Малороссии в русско-польском конфликте, напоминая, что Россия получила преобладание над Польшей «вследствие, главнейше, того, что от Польши к ней отошла Малороссия: если последняя отшатнется от нас опять к полякам, настоящее величие Русского государства будет поставлено на карту». (5) Мотив триединой нации звучит здесь как бы походя, акцент делается на стратегическом значении Малороссии и демографическом весе малороссов в масштабе империи. (6) Сепаратистские стремления украинофилов имплицитно трактуются в записке через призму «польской интриги», отпадение Малороссии от России понимается как переход ее на сторону Польши. В конце записки формулировался ряд рекомендаций об ограничениях публикации книг для народа на украинском и запрете импорта таковых из-за границы, которые впоследствии вошли в заключение Совещания.

Вторая записка была подготовлена Юзефовичем, который, вероятно, расширил и развил тот текст, который он в августе посылал Потапову. Эта записка была готова только к середине октября, поскольку в ней упоминается о приеме в члены КГО С. Д. Носа и А. Я. Конисского, который состоялся 3 октября 1875 г. (7) Юзефович делал акцент на концепции триединой русской нации. Его текст начинался обширным историческим экскурсом, в котором доказывалось, что «между Русскими племенами никогда не было национальной розни. Вера, язык, исторические начала и идеалы — все у них общее. [...] Их этнографические цвета сливаются как радужные, неделимые между собою полосы. [...] Киев со своей общерусской святыней, Москва с общерусским царем служили такими звеньями нашего народного единства, которых не могла разорвать никакая внешняя сила». (8) Вслед за патетической частью Юзефович переходил к истории украинофильства, характеризуя его исключительно как «измышление австрийско-польской интриги». В доказательство он подробно рассказывал историю обращения в украинофильство Кулиша поляком М. Грабовским, впоследствии министром просвещения Царства Польского при А. Велепольском. (9). Целью исторических трудов Костомарова Юзефович считал «подорвать у Малороссиян сочувствие к Русскому Государству унижением и опозорением его истории». (10) Далее наступала очередь молодых украинофилов — главной мишенью служило КГО как организационный центр движения. Драгоманов и Чубинский как его лидеры. Записка просто дышала личной неприязнью автора к упоминавшимся персонажам, не останавливаясь перед такими «политическими» обвинениями, как «дерзкий характер».

Заключительный пассаж записки стремился эксплуатировать страхи, вызванные у властей «хождением в народ» 1874 г., и предрекал народный бунт в казацком стиле: «Старания демократов оживить предания и старые буйные инстинкты в народе здешнем как будто начинают уже вызывать с его стороны отклики. Не я один здесь думаю, что разбойничьи шайки, вооруженные, в масках, появляющиеся в крае, суть не что иное, как зачатки зарождающейся в современных умах гайдаматчины». (11)

Дальнейшие материалы Совещания показывают, что подробного анализа деятельности КГО и «Киевского телеграфа» не проводилось. Запросы об украинофилах, посланные Потаповым его подчиненным в Юго-Западном крае, также не дали богатых результатов. Лишь начальник Волынского губернского жандармского управления подполковник Бельский смог доставить шефу сколько-нибудь существенные сведения. В его донесении рассказывалось о деятельности некоего Лободовского, сына священника, служившего писарем в Райковской волости. Лободовский бесплатно раздавал крестьянам украинские книжки, каковые (154 экземпляра) были у них жандармами отобраны. (12) Список конфискованных книг, большинство которых составляли произведения Шевченко, включал и перевод на украинский гоголевского «Тараса Бульбы», отмеченный еще в записке Юзефовича, поскольку в нем слова «русская земля, русский устранены и заменены словами Украина, украинская земля, украинец, а в конце концов пророчески провозглашен даже свой будущий украинский Царь». (13) Особенное значение этому эпизоду придавал тот факт, что Лободовского рекомендовал на службу голова местного съезда мировых судей П. А. Косач, женатый на сестре Драгоманова Ольге. (14)

Донесение Бельского датировано 3 апреля 1876 г. и пришлось как нельзя кстати, поскольку именно в апреле Совещание приступило к составлению журнала и выработке решений. Юзефовича на это время специально вызвали в Петербург, куда он и явился, не забыв похлопотать о выдаче ему «подъемных денег».(15)

Дополнительные сведения подготовило для Совещания ГУП. Часть выводов ГУП вошла в журнал Совещания в следующем виде: «Цензурное ведомство давно уже обратило внимание на появление в печати значительного числа книг, издаваемых на малорусском наречии, не заключающих в себе, по-видимому, ничего политического и вращающихся единственно в сфере интересов чисто научных и художественных. Но следя с особенным вниманием за направлением всех расплодившихся во множестве изданий для народа на малорусском наречии, нельзя было не прийти к положительному заключению в том, что вся литературная деятельность так называемых украинофилов должна быть отнесена к прикрытому только благовидными формами посягательству на государственное единство и целость России. Центр этой преступной деятельности находится в настоящее время в Киеве. Стремление киевских украинофилов породить литературную рознь и, так сказать, обособиться от великорусской литературы, представляется опасным и потому еще, что совпадает с однородными стремлениями и деятельностью украинофилов в Галиции, постоянно толкующих о 15-миллионном южнорусском народе, как о чем-то совершенно отдельном от великорусского племени. Такой взгляд рано или поздно бросит галицийских украинофилов, а затем и наших, в объятия поляков, не без основания усматривающих в стремлениях украинофилов движение в высшей степени полезное для их личных политических целей. Несомненным доказательством этому служит поддержка, оказываемая Галицкому украинофильскому обществу „Просвита" сеймом, в котором преобладает и господствует польское влияние. (16)