Смута. Том 2 - Ник Перумов

– Но никто из военспецов не изменял…

– Это вам так кажется, товарищ Сиверс. Непременно изменял! В этом и заключается причина временных, сугубо временных успехов нашего классового врага! Так мы и объявим. Вот Ямпольский этот – очень даже можно расстрелять. Зосимов не взял – потому что не смог или потому что не хотел?..

– Комдив Ямпольский сейчас в окружении, и уж скорее белые его сами расстреляют…

– Тем лучше! А мы расстреляем его семью. Расстреляем одну – а тысячи других военспецов даже и мыслить забудут об измене!

Троцкий даже не говорил – он вещал, словно с трибуны. Он излучал сейчас абсолютную уверенность в победе, в том, что все эти расстрелы совершенно оправданны и необходимы. «Цель оправдывает средства, если цель эта – спасение души», ну, или мировой революции.

– Отведите все войска, какие возможно, пока они сами не оказались в окружении. Снимайте со спокойных участков фронта всё, вплоть до отдельных рот. Но самое главное – новые части! Пусть беляки сейчас радуются, занимая пустоту. Не сомневаюсь, что до Харькова они дойдут, – и тут вы их должны встретить поистине железокаменной обороной! Пусть обломают о неё зубы!

– Вы думаете, товарищ нарком, они пойдут именно на Харьков? Не на север?

– Сперва на Харьков. Наверняка попытаются окружить и разгромить правый фланг нашего фронта, что примыкает к Днепру, пользуясь пассивностью германцев и гетманцев. Ну, с последними-то дело ясно – «мій будинок з краю», – а вот с немцами… хм… надо обдумать. Итак, вам всё ясно, товарищ Сиверс? Приказ о немедленной и всеобщей мобилизации – мне на подпись, сейчас, не откладывая ни на минуту! И кстати, где эта ваша Шульц?!

– Здесь эта наша Шульц, – раздался спокойный голос от дверей.

Троцкий замер. Брови его изумлённо дрогнули, даже ему, железному трибуну революции, понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

Наконец он обернулся – и столкнулся со спокойным, даже чуть отрешённым взглядом Ирины Ивановны. Она была в гражданском, одетая, словно учительница, строго, в тёмное.

– Где вы пропадали, Шульц? Почему не на месте?

– Командующий фронтом Сиверс перестал мне доверять, – пожала она плечами. – Всё, что возможно, всё, что было в моих силах, я сделала. И отправилась на квартиру, простите, вымыться. И наконец-то постирать форму. Извините за столь интимные подробности, но похоже, от меня скоро будут требовать отчёты о походах в кабинет задумчивости.

Рудольф Сиверс казался совершенно растерянным. Иона Якир хлопал глазами. Даже Бешанов вылупился на Ирину Ивановну абсолютно непонимающим взглядом.

– А-а, товарищи, – мягко сказала товарищ Шульц, подходя к карте. – Всё ясно. Решили, что я шпионка белых, что попытаюсь скрыться и всё такое? А я никуда не скрывалась, мирно пребывала на своей квартире, когда шум-гром, треск, тревога!.. Устроили невесть что ваши посыльные, Рудольф Фердинандович.

– У нас к вам вопросы, Шульц! – Троцкий опомнился первым. – Очень много вопросов!

– Какие ж тут могут быть вопросы, товарищ нарком? Всё произошло, как я и предупреждала. Три дивизии застряли под никому не нужным городком, из-за этого наша ударная группировка в свою очередь была остановлена под Миллерово, замкнуть кольцо вокруг белых не удалось. А двинь мы все силы вперёд – уже праздновали бы в Новочеркасске. В бессмысленных штурмах Зосимова мы понесли крупные потери, войска были измотаны, боевой дух упал. Вместо того чтобы подготовиться там к обороне, комдивы Ямпольский, Щорс и Вострецов штурмовали город в лоб, положили массу народа, растратили огнеприпас. Когда началась контратака белых, отражать её было уже нечем.

– Погодите, Шульц, не заговаривайте мне зубы! Почему дивизии Ямпольского и Щорса пошли вперёд?! Их же не было под Зосимовым?

– В самом деле? – Ирина Ивановна слегка подняла бровь. – В таком случае ничем не могу помочь. Все приказы, проходившие через оперативный отдел, имеются в наличии. Только если…

– Что «только»?!

– Только если Ямпольский сам не понял, что зря теряет время под Зосимовым, и не принял решение, как старший воинский начальник, двигаться на юго-восток самостоятельно, к нашим главным силам. Или, – Ирина Ивановна вдруг прищурилась, – кто-то из штабных начальников Южфронта не отдал Ямпольскому со Щорсом иной приказ, так сказать, «не проводя через инстанции» и без вашей визы, товарищ нарком.

– Вздор! Бред! Чепуха! – взорвался вдруг Сиверс. – Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

– А что же вы так нервничаете, Рудольф Фердинандович? – усмехнулась товарищ Шульц. – Печать штаба фронта у вас. У вас одного. Ни у меня, ни у отсутствующего Павла Васильевича Егорова, ни у присутствующего Ионы Эммануиловича Якира доступа к ней не было и нет, она у вас в сейфе, как и положено. Она ведь у вас в сейфе, не так ли?

У Сиверса на висках внезапно выступил пот, он замигал, рот его приоткрылся.

– М-м-м, – констатировала Ирина Ивановна. – Неужели вы, товарищ комфронта, проигнорировали мои советы по должному ведению секретной документации и хранению относящихся к ней предметов, в том числе – печати штаба, вещи, за которую беляки отдали бы золота в сто раз больше, чем она весит? Где сейчас печать?

– Нет-нет, всем оставаться на местах! – рявкнул Троцкий, едва Сиверс сделал движение к дверям. – Иосиф, сходите и доложите.

– Товарищ нарком! – возопил Сиверс, пошатнувшись и пытаясь опереться о столешницу. – Я, я… печать… она у меня на столе!.. Я, я… забыл… да, забыл, со всеми этими делами!..

– Иосиф! С каких пор вам надо повторять мои распоряжения? – ласково осведомился Лев Давидович, и замершего было Бешанова как ветром сдуло.

– И как часто вы «забывали» печать где ни попадя, Рудольф Фердинандович? – сладким голосом вопросила Ирина Ивановна. – И не говорите, что я вам не напоминала! Вот и товарищ Якир свидетель, и другие. И пропускная система в штабе так и не была толком налажена. Скажите спасибо, что машинисток я проверила!.. Насколько могла, конечно же. А только они всё равно шастали, и какие-то кавалеры их в форме тут шатались; а мои служебные записки никто не читал, судя по всему!..

Меж тем вернулся Бешанов; молча положил перед Львом Давидовичем злосчастную печать.

– Ага! – Троцкий потёр руки. – Значит, таки бросали где ни попадя, а, товарищ Сиверс?

– Нет! Только у себя в кабинете! – взвыл несчастный Сиверс. – Туда никто не заходил!.. Кроме лишь ответработников штаба!..

– А также одной машинистки Клавочки, другой машинистки Машеньки и ещё третьей, буфетчицы Анастасии, – Ирина Ивановна разила без промаха.

– Так-так-так! Ещё, значит, и моральное разложение! – Троцкий усмехался. – Не сомневайтесь, Сиверс, в этом мы разберёмся. Пока что у нас имеются более насущные проблемы. Значит, Шульц, вы