Командир пяти кораблей северного флота - Владимир Николаевич Пыков

Истинное его мнение о корабле мы узнали на следующий день, когда на «Киев» прибыл Главнокомандующий ВМФ СССР адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. Настроение у него было замечательное, с нами обращался почти ласково, из чего мы заключили, что Вареников нами остался доволен. Выслушав мой доклад, проверив, что ему было необходимо, Главком собрался убывать, но я его остановил своей просьбой. Дело в том, что в процессе предстоящих учений на корабль должны были прибыть Высшие Военные чины стран Варшавского договора и мы готовили для них обед. Однако на мой вопрос подавать ли спиртное мне не мог ответить никто. И я решил воспользоваться присутствием Горшкова чтобы решить, наконец, этот вопрос. Диалог был следующим.

Я:

 «Товарищ Главнокомандующий, разрешите пригласить Вас в кают-компанию»,

Горшков:

«Ты что нас на обед приглашаешь?»

Я:

«Нет, у меня просьба взглянуть на сервировку».

Горшков к сопровождающему его контр-адмиралу Гречко:

«Гречко, слышал. Я понимаю, что у нас на флоте все условно, маневры, стрельбы. Но обед то был всегда фактическим. А эти товарищи и обед условным сделали».

Но все же с усмешкой Горшков прошел в кают-компанию, где было сервировано два стола. Увидев длинный ряд емкостей для напитков и сделав вид, что не знает их назначения, предложил мне это назначение озвучить, что я незамедлительно и сделал. Продолжая лукавить, Горшков переспросил для чего этот самый большой бокал и получив ответ, что для минеральной воды и лимонада, заклю- чил:

«Вот его оставьте, а остальные со стола уберите».

 Наконец-то этот важный для меня вопрос был решен. Но для этого потребовался Главнокомандующий ВМФ.

Через несколько дней 14 сентября 1981 года, на корабль прибыли во главе с министром обороны СССР Д.Ф. Усти- новым высшие чины стран Варшавского договора. И не только Варшавского (например, Рауль Кастро, представители Монголии и так далее), я, естественно «прилип» к Устинову и с помощью длиннющей указки стал рассказывать о корабле и его оружии. Устинову это вскоре надоело, и он мне сказал, чтобы я его вел в салон. В салоне кают- компании по плану я должен был сделать доклад министру, там у меня были приготовлены разные схемы, таблицы, рисунки. По пути в салон Устинов сказал своему адъютанту, чтобы к нему пригласили Ярузельского. Сказано это было, с такой уверенностью и в таком тоне как будто Ярузельский был его подчиненным.

Фактически, наверное, так оно и было. Когда мы пришли в этот огромный салон с роялем и развешанными схемами, было видно, что Устинов недоумевал. Но, тем не менее, он сел в одно из кресел, а я, спросив разрешения начинать, начал докладывать. Слушал он меня не более минуты, а потом стал расспрашивать кто я такой, откуда взялся и т.д. Еще минуты через три появился Ярузельский сел рядом с Устиновым и они начали о чем-то разговаривать. Я тактично удалился в сторону. Но Устинов мне сказал: «Ты да- леко не уходи, проведи нас в салон, где обедают». Я понял, что произошло недоразумение, и быстренько проводил их в салон «где обедают».

Пообедав, они закрылись во флагманской каюте, пробыв там более часа. Когда через десять дней в Польше было объявлено военное положение, мы предположили, о чем они могли тогда говорить.

Спустя некоторое время прибывшие стали убывать на своих вертолетах. Остался лишь Главком с адмиралом Главного морского штаба. Памятуя, что в Морской академии, куда я был зачислен, уже две недели идут занятия, я стремился немедленно следовать в Североморск. Обра- тился к начальнику оперативного управления. Тот ответил по инструкции – для межфлотского перехода надо готовиться по специальному двухнедельному плану. Это меня не устраивало. Я тут же обратился к Горшкову. Ответ: «А вы готовы?» Я сказал: «Товарищ Главнокомандующий, «Киев» корабль постоянной боевой готовности и если бы мы были не готовы к переходу, меня нужно было бы судить или, в лучшем случае, выгнать с занимаемой должности». Ответ его видимо впечатлил и он мне: «Слушай приказ! Завтра, 15 сентября в 14.00 сняться с якоря и в сопровож- дении СКР…следовать в Североморск с прибытием туда 20 сентября». Начальнику оперативного управления:

«Определите конкретно СКР и прочие детали. Приказ мне на подпись сегодня». Я был в восторге.Как я уже говорил, я восхищался С.Г.Горшковым. На корабле он бывал довольно часто. Указания давал скупо, нравоучений никогда не читал, хотя лично меня можно было и одернуть. Возвращаясь с моря в Североморск с Главкомом на борту, корабль шел, самым полным ходом. При входе в Кольский залив нас накрыл туман такой плотности, что не стало видно не только носа корабля, но и левого борта. Войдя в Кольский залив я продолжал идти самым полным ходом. Горшков, находившийся на ГКП, за- просил меня: «Какой ход?» Я: «Самый полный, товарищ Главнокомандующий!» Горшков:«Средний ход!» Эту команду он дал командиру, а не на машинный телеграф, что означало бы, что он вступил в управление кораблем. А именно так на «Смышленом» командовал комбриг (на руль) и начальник штаба эскадры на «Мурманске» (на машинный телеграф) в результате чего я им издевательски передавал управление кораблем. Сейчас же я дважды нарушил: правила хорошей морской практики (в таком тумане в узкости самым полным ходом) и требования руководящего документа, который определяя скорость в Кольском заливе 14 узлов без всякого тумана. Я полагал, что разнос мне будет позже по приходу в базу, однако и там Сергей Георгиевич об этом проступке даже не напомнил. Другой случай. Прибывают на борт «Киева» командующий Северным флотом В.Н.Чернавин и командир эскадры В.Н.Зуб. Слегка взволнован. Оказывается, через сорок минут на «Киев» прибывает Главком ВМФ, причем на вертолете. Схемы встречи начальника, прибывающего на вертолете в «Корабельном уставе» не было. Началась дискуссия. Наконец Чернавину это надоело и он распоря- дился: у вертолета Главкома будут встречать он и командир эскадры, я буду находиться перед строем личного состава на его середине и встречать Горшкова двигаясь по диагонали ему на встречу. Нам было все понятно, но мы «забыли» проинструктировать самого Главкома. В результате по прохождении строя почетного караула Горшков пошел не мне на встречу по диагонали, а кратчайшим путем к правому флангу строя личного состава и начал медленно обходить строй, пристально вглядываясь в лица моряков (как Черчилль в Ялте). Я об этой привычке прекрасно знал и ставил в первые шеренги соответствующих моряков с соответствующими взглядами. Сам я перед встречей несколько раз обходил строй, инструктировал и показывал, как именно надо смотреть на соответствующего начальника: осмысленно, весело, но не нагло, всем своим видом выражая оптимизм. И на этот раз моряки не подкачали. Но