Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт

— Нет. Сказал только: «Помнишь, чем мы занимались на войне? Вот это из той же оперы».

Билли нахмурилась, встревоженная. Во время войны Люк и Берн служили в разведке — работали за линией фронта, помогали французскому Сопротивлению. Но в 1946 году все это закончилось… или нет?

— Как ты думаешь, что он имел в виду?

— Ума не приложу. Он сказал, что, как только приедет в Вашингтон, мне позвонит. В понедельник вечером зарегистрировался в отеле «Карлтон». Сегодня среда, а он так и не позвонил. И вчера не ночевал у себя в номере.

— Откуда ты знаешь?

Берн нетерпеливо фыркнул.

— Билли, ты ведь тоже служила в разведке! Что бы ты сделала на моем месте?

— Наверное, заплатила бы пару баксов горничной за информацию.

— Вот именно. Его не было всю ночь, и он до сих пор не вернулся.

— Ну, может, просто… загулял?

— По-моему, весьма маловероятно.

Берн был прав. Люк отличался страстным темпераментом, но в сексе его привлекало не разнообразие, а сила чувств. Кому, как не Билли, об этом знать?

— Да, наверное, ты прав, — согласилась она.

— Позвони мне, если он вдруг появится, хорошо?

— Конечно.

— Увидимся.

— Пока.

Билли повесила трубку и медленно опустилась на табурет. Повседневные дела были забыты; она вспоминала Люка.

1941

Машина мчалась по шоссе 138, что разрезает Массачусетс и бежит на юг, к Род-Айленду. Облака рассеялись, и дорогу ярко освещала полная луна. Обогревателя в стареньком «Форде» не было: Билли подняла воротник пальто, укуталась шарфом и натянула перчатки; ноги у нее совсем закоченели. Хотя, пожалуй, стоило померзнуть ради того, чтобы провести два часа в машине рядом с Люком Люкасом — пусть он и не ее парень. Красивые мужчины, с которыми Билли приходилось иметь дело до сих пор, раздражали ее смешной и утомительной самовлюбленностью; но этот красавчик, как видно, исключение из правила.

Иные гарвардские студенты рядом с привлекательными женщинами нервничают: не вынимают сигареты изо рта, или начинают прихлебывать из фляжки, или беспрерывно приглаживают волосы и поправляют галстук. Иное дело Люк: он уверенно вел машину, держался спокойно и непринужденно поддерживал беседу. Шоссе в этот поздний час было почти пустым, так что он нередко отводил взгляд от дороги и смотрел на свою собеседницу.

Сперва они говорили о войне в Европе. Как раз сегодня утром во дворе Рэдклиффа прошли студенческие дебаты: сторонники вторжения страстно доказывали, что Америка должна вступить в войну, сторонники изоляции с тем же пылом защищали противоположную точку зрения. Обе стороны развернули плакаты и раздавали листовки с изложением своих взглядов. Послушать их собралась целая толпа — мужчины и женщины, студенты и преподаватели. Спор не был отвлеченным — все понимали, что студенты Гарварда, попав на фронт, скорее всего погибнут там первыми.

— У меня в Париже есть родственники, — говорил Люк. — Я хотел бы, чтобы мы высадили туда войска и им помогли. У меня с немцами личные счеты.

— У меня тоже — я ведь еврейка, — ответила Билли. — Но, чем отправлять американцев умирать в Европу, я бы лучше открыла страну для беженцев. Лучше спасать людей, чем убивать!

— Вот и Энтони так говорит.

Билли поджала губы, вспомнив сегодняшнее происшествие.

— Не могу тебе передать, как я зла на Энтони! — призналась она. — Почему он не мог нормально обо всем договориться и убедиться, что его друзья будут дома?

Она ждала, что Люк ей посочувствует, однако тот ее разочаровал.

— По мне, оба вы были не слишком осторожны, — заметил он с несомненной ноткой упрека в голосе.

Билли почувствовала себя задетой, но проглотила резкий ответ, просившийся на язык, — в конце концов, она у Люка в долгу.

— Ты защищаешь своего друга, и это правильно. И все равно он обязан был подумать о моей репутации!

— Да, но и ты тоже.

Такая резкость удивила Билли. До сих пор Люк был с ней безукоризненно любезен.

— Ты так говоришь, словно это моя вина!

— Ничьей вины здесь нет, вам просто не повезло, — ответил он. — Тем не менее Энтони поставил тебя в такое положение, что любое неудачное стечение обстоятельств может сильно тебе навредить.

— Уж это точно!

— А ты ему позволила.

Билли закусила губу. Неодобрение Люка ее расстроило: сама не понимая, почему, она очень хотела, чтобы этот парень не думал о ней дурно.

— Как бы там ни было, — решительно сказала она, — больше я такой глупости не сделаю! Ни с кем!

— В сущности, Энтони отличный парень. Умница. Правда, немного эксцентричный.

— Когда на него смотришь, сразу хочется начать о нем заботиться — причесать, выгладить ему рубашку и сварить куриный бульон.

Люк рассмеялся, а потом спросил:

— Можно задать тебе личный вопрос?

— Попробуй.

На миг он встретился с ней взглядом.

— Ты его любишь?

Хотя вопрос был неожиданный, Билли нравились мужчины, способные ее удивить, так что она ответила честно:

— Нет. Он мне очень нравится, мне с ним легко и приятно, но я его не люблю. — И тут же подумала о девушке Люка — Элспет, признанной первой красавице Рэдклиффа: высокой и стройной, с длинными золотисто-рыжими волосами, красивой холодной нордической красотой. — А ты? Ты любишь Элспет?

— Вряд ли я вообще понимаю, что