Самый далекий берег - Александр Бушков

Выпили, закусили. С каминной доски свесился Чубурах, умильно косясь на полупустую бутылку недурственного коньяка и всем видом давая понять, что он тоже не прочь попробовать напиток повелителей.

– Отзынь! – прикрикнул на него Шибко. – Черт его знает, что там у тебя за метаболизм, еще копыта откинешь, стоит капельку лизнуть… Нет, я серьезно говорю, Степаныч: везет нам с тобой как утопленникам. А на эпохальность наплюй. В том-то и фокус, что оценить эту эпохальность в должной степени способна горсточка чокнутых гениев вроде нашего профессора, так было во все века, так оно и останется в любой Галактике. Широкие галактические массы, как я уже говорил, ни хрена не оценят. Как и мы сами. Вот если бы мы приволокли из неведомых глубин пространства девятиголового дракона, плюющегося огнем и матерящегося на трех наречиях, нас бы непременно показали по стерео в вечерних новостях, в лучшее время…

«Спросить у него? – подумал Кирьянов. – Нет, не тянет как-то, хотя и отношения вроде наладились…»

Удобный случай представился даже быстрее, чем он рассчитывал – в каминную вошла давешняя блондиночка, при виде которой Шибко потерял интерес ко всему окружающему, вскочил и направился навстречу. Тогда Кирьянов спокойно встал, обошел стол, миновал Жакенбаева и Трофима, по своему обыкновению дружески общавшихся немыми улыбками, Каца с его брюнеточкой, Мухомора, травившего Раечке весьма похабный анекдот. Опустился на стул рядом с Митрофанычем – пожилой оружейник по своему обыкновению восседал в полном одиночестве, с задумчивым и философским видом глядя куда-то в неведомые пространства. На его кителе поблескивала золотом какая-то медаль на широкой синей ленточке с золотыми же листьями неизвестного древа – как это порой случается, обитающее в неведомых высях начальство, удостоив непосредственных виновников торжества орденских звезд, пролило золотой медальный дождь и на всех остальных, пусть даже косвенным образом причастных к эпохальному событию. И это нам знакомо, мой славный Арата…

– Хвалю, орденоносец, – сказал Митрофаныч. – Рад тебя видеть. Мы уж тут, прости за откровенность, думали, что вам всем кирдык, такое было общее настроение… А вы вот вывернулись, не посрамили, стало быть… Хвалю. Вмажем?

– Митрофаныч, – негромко сказал Кирьянов. – Ты, часом, не в курсе, что это там за брошенные домики внизу, в распадке? Там еще два напрочь сожженных бэтээра стоят, скелеты валяются, и никто их не убирает…

Он легонечко отшатнулся от неожиданности – доброе и благодушное лицо оружейника, пожилая румяная физиономия Деда Мороза на миг стала неузнаваемо жесткой, замкнутой и злой, глаза укололи ледяным холодом. Но это тут же прошло, и собеседник стал прежним.

– Во-от оно что, – совсем тихо проговорил Митрофаныч. – Как это тебя туда занесло? Ведь занесло как-то, определенно своими глазами видел… И как ты туда вообще прошел, черт-те сколько лет было напрочь запечатано… Внутри был?

Кирьянов молча кивнул.

– И телефон звонит? – совсем шепотом спросил Митрофаныч, приблизив к нему лицо.

Кирьянов кивнул.

– Столько лет, а ничего не меняется…

– Что там было, Митрофаныч?

– Аквариум с окунями! – фыркнул тот. – Что там могло быть… Ранешняя «точка», само собой. – Он придвинулся вплотную: – Ты, главное, не болтай, никогда не стоит болтать, какие бы реформы ни веяли… Видел, стало быть, оба бэтээра? Ну-ну… Вот так они и жили – спали врозь и дети были… – Он улыбался, но глаза оставались холодными, цепкими и старыми, очень старыми. – Это все Никитка, болван лысый, мразь кукурузная, ничтожество, пидер… Он и Жорка два брата-акробата: хрен да лопата… – Оружейник шептал так, что Кирьянов чуть ли не прижимался ухом к его губам: – Xозяин в свое время не подпускал к Структуре ни Никитку, ни Жорку – оба, если копнуть поглубже, были дрянь людишки, палачи тупорылые, зато власти хотели иметь полные пригоршни… На Структуре у Хозяина другие сидели, поумнее и деловитее. Ну, понимаешь, кое-что эти все же пронюхали, оба-двое. А когда Хозяин умер… а то и не сам умер, давно слухи ходят, что помогли… одним словом, когда Хозяина не стало, эти два придурка решили, будто они теперь кумовья королю и свояки Галактике, наследнички хреновы… И послали своих волков в те места, про которые пронюхали. Только ничего путного из этого не вышло. Я ж тебе уже говорил как-то – Мильштейн был мужик крепкий, теперь таких не делают. Они там держались, пока могли, потом врубили самоликвидацию, всем документам и аппаратуре настал каюк. Мало того, Мильштейн успел дозвониться куда надо, сыграть общую тревогу. Лаврентия Палыча они тоже живым не взяли, а те, кого взяли, молчали, как жопа в гостях, тоже не пальцем деланы – Паша Судоплатов, Деканоз, Амаяк Бешеный… Одна-единственная группа и проскочила на э т у сторону. Что осталось, ты сам видел. Ту коробку, что со сквозной дырой, я сам поджег из «чертовой плювалки», а вторую напополам развалил «кладенцом» Вадик Чурилов… Ну, а с зольдатиками Жоркиными было и вовсе просто. Ребята встали к окнам, чесанули из табельного… Из здешнего табельного. Хозяин был большого ума человек, как ни посмеивались над этим втихаря, а коли приказал носить табельное, носили. И не зря, оказалось. Короче говоря, ни хрена не обломилось Никитке с Жоркой. Кого убили сгоряча, уже не воскресить, кого взяли, молчит как рыба, под дурачка косит… И ушла Структура у них меж пальцев, как песок… – Он поднял указательный палец, касаясь лица Кирьянова. – И легла, родимая, на дно, как субмарина. Она ж спрятанная всю жизнь, что в старые времена, что в нынешние. Сидит себе где-то неприметный человечек – и командует. Не швейцаром, конечно, сидит и не младшим писарем, так тоже нельзя, что уж до абсурда доводить секретность, смекаешь? Швейцар, младший писарь или там заведующий парикмахерской в своих действиях стеснены все же в силу профессии. В общем, сидят людишки не высоко и не низко, в самую плепорцию… И притихли они все, как мыши под веником, и Структура лежала себе благополучно на дне, пока не сожрали понимающие люди Никитку с Жоркой. – Он протянул руку, схватил фужер и выплеснул содержимое в рот, как воду. – А тот сучий бэтээр, верно тебе говорю, я оформил с первого выстрела, «чертова плювалка» – штука страшная, если умеешь с ней обходиться. Да и ребята у нас были, уж прости, не нынешним чета – спецотбор, спецподготовка, не то что теперь, продавщиц понапихали, зэков со стажем, чурку этого, хрен знает откуда приблудившегося… – Он присмирел, вновь таращась в пространство. – Надо же, я и не думал, что распечатали в конце концов Старый Корпус, надо будет при случае сходить посмотреть. Как-никак я там восемнадцать лет оттрубил, что одна копеечка… Но ты смотри не болтай. Ни к чему… Не будешь?