Создатель Призраков - Дэн Абнетт

На заграждение рядом с Маколлом обрушились вы­стрелы, обдавая его лицо и шею градом острых дере­вянных щепок. Вскрикнув от боли, разведчик нырнул в укрытие. Стирая кровь с изрезанного лица, вернул­ся к своей бойнице. Его взгляд упал на ров перед сте­ной, и он увидел копошащиеся силуэты на дне. Похо­же, случай с Венго был предупреждением. Даже смер­тельные раны не убивали этих тварей окончательно. Многие сектанты, подстреленные на подходе, оказались живы. И теперь они ползли, карабкались по насыпи, подбираясь к заграждению.

— Ложись! — крикнул Маколл по передатчику Венго и Чайкеру.

У него осталось несколько взрывпакетов. Поставив взрыватели на половину времени, разведчик перебро­сил три через укрепления. Последовавшие взрывы со­трясли землю и окатили заграждение дождем из грязи и ошметков тел.

— Следите за рвом! — передал Маколл. — Эти тва­ри не хотят подыхать!

Венго быстро сообразил, в чем дело, и немедленно перегнулся через укрепление, чтобы расстрелять еще двоих ползущих к нему сектантов. Остальные, соби­рающиеся у брешей во внешнем кольце периметра, по­гибали так же быстро, но на их численности это почти не сказывалось.

«Сколько же их там еще?» — думал Чайкер. Каза­лось, натиск штурмующих только возрастал.

На восточной оконечности периметра Кулцис дер­жал оборону с двумя своими однополчанами, Драдо и Спирсом. Бростин вернулся из госпиталя и занял свое место рядом с Кулцисом. В руках танитца оказался по­трепанный вольпонский пулемет, который он нашел у стены в госпитале. В барабане было еще около шести­десяти патронов, и Бростин решил истратить их все, пока не придется переключиться на лазерный пистолет. Его огнемет остался в могучих руках Корбека у ворот.

От южных ворот до них доносился треск лазерных очередей, рев пламени и все более витиеватые руга­тельства полковника в коммуникаторе.

Бростин установил свое новое орудие, знакомясь с ним. Темп стрельбы оказался довольно скверным, к тому же заряжающий механизм регулярно заклинива­ло. Но мощь и давление огня оказались неплохими. Бростин скосил с полдюжины вражеских солдат, бе­жавших к укреплениям. С востока лес подступал бли­же, чем с запада, где единственным укрытием для вра­га были кустарники и обломки изгородей. Здесь же сектанты, используя лес, чтобы приблизиться, безбо­язненно накатывали волнами на заграждения и ров.

Внезапно для себя Бростин понял, насколько его впечатляет меткость Кулциса. Аристократ, нарушив приказ Корбека, установил мощность лазгана на мак­симум и теперь поливал врага ярко-оранжевыми заря­дами. Но каждый его выстрел приходился в цель.

«У него глазомер не хуже, чем у Чокнутого Ларки­на», — подумал Бростин. И это был настоящий ком­плимент.

Драдо и Спирс тоже сражались неплохо, но Драдо регулярно мазал. Несмотря на то что Аристократ был боеспособен, его ранение в голову и забинтованный глаз мешали ему целиться. Пригнувшись, Бростин пе­ребежал к нему.

— Целься левее! — попытался он перекричать гро­хот огня и бури, — Ты стреляешь мимо!

Драдо повернул голову, и на его благородном лице появилась ухмылка.

— Грязный безродный пес не смеет указывать вольпонцу, как ему сражаться!

Бростин с силой ударил его тыльной стороной ла­дони, опрокинув гвардейца в грязь.

— Вставай! — зло крикнул он, подняв кулак. — Это последний рубеж Танитского Первого и Единственного! И мы здесь только из-за тебя и твоих однополчан! Сра­жайся как Призрак или вали отсюда и позволь другим биться!

Драдо поднялся и плюнул в сторону Бростина.

— Ты заплатишь… — начал он.

Бростин расхохотался, продолжая расстреливать врагов из пулемета.

— Заплачу? Конечно заплачу! Но только не тебе! Если мы выживем здесь, мой друг Аристократ, можешь избить меня и даже позвать своих очень благородных приятелей на помощь. Мне без разницы. Если мы не поляжем тут все этой ночью, защищая ваших драгоцен­ных раненых, любая твоя месть меня только насмешит! Что может быть хуже этого?!

Драдо не ответил. Он вернулся к стрельбе, и Брос­тин с удовлетворением заметил, что теперь он делает поправку. Аристократ начал попадать в цели.

— Так-то лучше, фесов инвалид, — пробормотал гвардеец.

Внутри здания Дорден осматривал раненых. С по­мощью Леспа, Гатеса, Каффрана и Клейга им конвей­ером удалось перенести их в дальние комнаты, а по­том в просторный подвал. Низкие сводчатые потолки здесь были высечены из крепкого камня. Это была луч­шая защита, на которую они могли рассчитывать. Тут можно было переждать атаку. Если их не завалит, как крыс.

Дорден и Фоскин принялись обрабатывать рану Тремарда, и вскоре состояние гвардейца стабилизиро­валось, после чего военврач отправил всех Призраков обратно, на защиту периметра. При себе он оставил только Леспа. Во время переноски еще один вольпонец очнулся от забытья и теперь бился в конвульсиях.

Каффран, Фоскин, Гатес и Клейг поднялись наверх, по дороге собирая неисправное оружие Аристократов, оставленное в коридоре. С ним они присоединились к бою.

Очнувшийся вольпонец умер. На его теле не было никаких повреждений, кроме множества синяков, но Дорден сразу понял, что его внутренние органы пре­вращены в кашу взрывной волной при артиллерий­ском обстреле. Лесп помог врачу вынести тело по лестнице, и они оставили его в опустевшей комнате наверху.

Они вернулись в сырой, полный резкого смрада под­вал. Свет здесь исходил только от шипящих химичес­ких ламп, которые второпях разожгли Призраки. Под сводами слышались вздохи и стоны раненых. Некото­рые спали, и их сложно было отличить от мертвецов. Мир вокруг сотрясали звуки битвы. С потолка сочи­лись струйки жидкой грязи. Фундамент дома едва вы­держивал натиск битвы.

— Мы ведь все погибнем здесь, да, сэр? — спросил Лесп твердым, ясным голосом.

Дорден застыл, силясь найти правильные слова. В отчаянии он размышлял, что бы сказал в таком слу­чае Гаунт. Как бы обученный политический офицер ободрил людей, смотрящих в лицо смерти? Он не знал. Дорден был обделен этим даром. Он не умел быстро сочинять красивые фразы о «высшем благе для Импер­ской Гвардии» или «крови Императора». Вместо этого он сказал нечто личное.

— Я не умру, — произнес врач. — Если я умру, моя жена, внучка и правнучка умрут вместе со мной, с мо­ей памятью. И ради них я не умру здесь, Лесп.

Санитар кивнул. Его крупный кадык шевельнулся на тонкой шее. В его голове промелькнули воспоминания о доме: мать, отец, братья, экипаж рыболовецкого судна на архипелаге.

— Тогда и я не умру, — выдавил он.

Дорден направился к лестнице.

— Куда вы? — окликнул его Лесп.

— Ты будь здесь, а я пойду взгляну, что там навер­ху. Судя по звукам, там может быть нужен врач.

Лесп достал свой лазерный пистолет и протянул его рукояткой вперед доктору. Дорден отрицательно покачал головой:

— Я не могу взять его.

В руинах наверху царила тишина. Словно и буря, и враг на мгновение отступили. Дорден осторожно вы­шел в длинный коридор и попробовал включить свой коммуникатор. Ничего. Лампы на потолке раскачива­лись, роняя мелкую каменную крошку, осыпавшуюся с потолка. Опустевшие койки, испачканные и зловон­ные, выглядели жалко. Дорден перешагивал лужи кро­ви и обрывки одежды.

Доктор вошел в кухню. Лишь раз он взглянул на грязный обеденный стол, где он ампутировал часть но­ги Регары. И впервые он обратил внимание на старый камин. Обрамленный вороненым железом, он очень походил на тот, перед которым Дорден когда-то си­дел дома, на Танит. Он и его жена — вдвоем, на краю долгой ночи, с книгой и стаканчиком чего-нибудь со­гревающего. И перед ними — огонь, бьющийся за ре­шеткой.

На каминной полке рядами лежали маленькие ку­бики, издалека похожие на мел. Военврач подошел ближе и взял в руки один из предметов. Зуб. Малень­кий выпавший зуб свиньи. Обитатели этого дома, кем бы они ни были, выращивали свиней и были достаточ­но привязаны к ним, чтобы хранить нечто, что напоми­нало бы о росте их питомцев. Свиные клыки, на каждом из которых было аккуратно выгравировано имя. Император, Владыка, Его Величество… И даты.

Этот маленький эпизод человеческой жизни, хро­ника повседневной жизни фермы, глубоко тронули Дордена. И это была не простая сентиментальность — в этом было нечто важное. Почему свиньи? Кто жил здесь, выращивал свиней, трудился на торфяниках, со­здавал семью?

Звук, раздавшийся из холла, заставил его выныр­нуть из размышлений. Дорден вышел навстречу груп­пе солдат, ковыляющих к дверям госпиталя. Призра­ки и вольпонцы — все, кроме Корбека. Все они были оглушены и измотаны, едва держались на ногах.

В конце процессии Дорден обнаружил Маколла.

— Они отступили, — произнес разведчик. — Пол­ная тишина. А это может значить только одно…

— Я не солдат, я врач, Маколл! Что это должно значить?