Замок лорда Валентина (сборник) - Роберт Силверберг

Слит, ослепленный своей яростью, не обратил внимания на знак, а Карабелла, видимо, очень спешила и тоже не заметила надпись или пренебрегла ею. Тропа круто поднималась, и за холмами уже не было травы, а только густой лес. Лизамон, ехавшая впереди, направила животное в таинственный влажный подлесок, где деревья со стройными, сильно ребристыми стволами Р°сли далеко друг от друга и, подобно стеблям бобов, вздымались вверх и высоко над головой создавали густо переплетенный балдахин.

— Смотри, вот они, плотоядные растения, — показала великанша. — Отвратительная штука! Будь я хранителем этой планеты, я выжгла бы их все, но наши коронали считают себя любителями природы и сохраняют эти растения в королевских парках. Молись, чтобы у твоих друзей хватило ума держаться от них подальше.

Валентин увидел на открытых местах между деревьями колоссальные растения без стеблей. Листья четырех-пяти дюймов шириной и восьми-девяти футов длиной, зазубренные по краям, с металлическим блеском, образовывали свободные розетки. В центре каждой зияла глубокая чаша в фут диаметром, наполовину наполненная зеленоватой жидкостью, из которой в сложном порядке торчали какие-то органы, похожие на лезвия ножей, которые могли смыкаться со страшной силой, и что-то еще, частично затопленное, — возможно, мелкие цветы.

— Это плотоядные растения, — объяснила Лизамон. — Земля здесь пронизана их охотничьими усами, которые реагируют на мелких животных, захватывают их и несут ко рту. Вот смотри.

Она направила свое животное к ближайшему растению. Они были еще футах в двадцати, а из земли уже показалось что-то вроде живого кнута. Оно выскочило со страшным щелканьем и мгновенно обвилось вокруг задней ноги животного как раз над копытом. Животное, спокойное, как всегда, обнюхало ус, усиливающий давление и пытающийся тянуть жертву к раскрытой пасти в центре розетки. Женщина-воин достала свой вибрационный меч, наклонилась и быстро перерубила ус. Он отлетел в сторону, но тут же из земли со всех сторон вылезла дюжина других.

— Им не хватает силы сразу затащить крупное животное в свои челюсти, но оно не может освободиться, слабеет и умирает, и тогда растение по частям подтягивает его. Одному растению такого количества мяса хватит на год.

Валентин вздрогнул. Карабелла в этом страшном лесу! Это ужасное растение навеки заглушит ее нежный голос! Ее быстрые руки, ее блестящие глаза… Нет! Страшно было даже представить, что ее не станет.

— Как мы найдем их? — спросил он. — Может быть, уже поздно…

— Как их зовут? — спросила Лизамон, — Кричи, зови их. Они должны быть недалеко.

— Карабелла! — отчаянно закричал Валентин. — Слит! Карабелла!

Через секунду он услышал слабый ответный крик, но Лизамон среагировала раньше и немедленно двинулась вперед. Валентин увидел вдали Слита. Тот стоял на одном колене, которое глубоко погрузилось в землю и удерживало его на месте, хотя усы пытались его тащить за другую ногу. Позади него, пригнувшись, стояла Карабелла и отчаянно старалась оттащить его. Повсюду вокруг них щелкали и свивались в кольца усы соседних плотоядных растений. Слит тщетно пилил ножом вцепившийся в него мощный ус. На мягкой почве остался след, свидетельствовавший, что Слита уже проволокли на четыре или пять футов к ожидающей пасти. В борьбе за жизнь он уступал дюйм за дюймом.

— Помогите! — кричала Карабелла.

Ударом меча Лизамон разрубила ус, державший Слита. Его резко швырнуло вперед, он развернулся и заметил, что ус другого растения готовится схватить его за горло. С ловкостью акробата Слит откатился в сторону и встал на ноги. Женщина-воин схватила его поперек груди, подняла и быстро посадила позади себя. Валентин подъехал к Карабелле, которая, дрожа, стояла в безопасном месте между двумя рядами хлеставших в воздухе усов, и втащил ее на спину своего животного. Она вцепилась в Валентина так крепко, что у него затрещали ребра.

Он обернулся и обнял ее, нежно поглаживая и испытывая при этом безумную радость. Он до сих пор не сознавал, как много она значила для него, а теперь не мог думать ни о чем ином, кроме того, что с ней все в порядке. Ужас постепенно оставил ее, но она все еще дрожала.

— Еще минута, — прошептала Карабелла, — и Слит погиб бы. Я чувствовала, как он скользит к этому растению. А как здесь оказалась Лизамон?

— Она проехала через лес каким-то коротким путем. Залзан Кавол нанял ее, чтобы она защищала нас на пути в Илиривойн.

— Она уже отработала свой гонорар, — сказала Карабелла.

— За мной! — приказала Лизамон.

Она выбрала безопасную дорогу из этой рощи, но тем не менее плотоядные растения дважды ловили за ногу ее животное, и один раз — животное Валентина. Великанша расправилась с

усами, и скоро роща оказалась позади. Скандары громко приветствовали их возвращение.

Залзан Кавол холодно оглядел Слита.

— Ты выбрал неудачный путь для своего ухода, — заметил он.

— Не более неудачный, чем тот, который выбрал ты, — ответил Слит. — Прошу извинить меня. Я пойду пешком в Мазадон и поищу какой-нибудь работы.

— Подожди, — остановил его Валентин.

Слит вопросительно взглянул на него.

— Давай поговорим. Пройдемся.

Валентин обнял за плечи маленького жонглера и отвел его в сторону, пока скандар не вызвал у Слита новый приступ гнева. Слит был напряжен и насторожен.

— В чем дело, Валентин?

— Без моего участия Залзан Кавол вряд ли нанял бы великаншу, и тобой уже лакомилось бы плотоядное растение.

— Спасибо тебе.

— Я хочу от тебя большего, чем спасибо. Ты мне, можно сказать, в какой-то мере обязан жизнью.

— Пожалуй.

— В ответ я прошу, чтобы ты вернулся в труппу.

Глаза Слита вспыхнули.

— Ты не знаешь, о чем просишь!

— Метаморфы чуждые и несимпатичные существа, это верно. Но Делиамбер говорит, что они вовсе не так опасны, как все думают. Останься в труппе, Слит.

— Ты считаешь меня капризным?

— Отнюдь. Но ты ведешь себя странно.

Слит покачал головой:

— Однажды мне было послание от Короля, поведавшее о том, что метаморфы приготовили мне страшную участь. Человек должен прислушиваться к таким посланиям. Я не хочу и близко подходить к месту, где живут эти создания.

— Послания не всегда надо понимать буквально.

— Согласен. Но часто бывает и так. Я видел во сне, что у меня есть жена, которую я люблю даже больше, чем свое искусство. Она жонглировала со мной, как Карабелла, только в гораздо более тесном контакте, настолько созвучно со мной, что мы как бы составляли единое целое. — На исцарапанном лице Слита выступил пот, он запнулся, как бы не в силах продолжать, но через минуту заговорил снова: — Я увидел во сне, как метаморфы пришли и украли мою жену, а мне подсунули женщину из своих, подделанную так ловко, что я не заметил разницы. Дальше я видел, как мы выступали перед короналем, лордом Мали-бором, который правил тогда и который вскоре утонул, и наше жонглирование было великолепным. Мы достигли такой гармонии, равной которой я не встречал в жизни, и корональ угостил нас хорошим мясом и вином, предоставил нам спальню, обитую шелком. Я обнял свою жену и стал ласкать ее, а она преобразилась в моих объятиях. В моей постели лежала женщина-мета-морф, страшное существо с шершавой серой кожей, хрящами вместо зубов и грязными лужами вместо глаз. И это существо целовало меня и прижималось ко мне. С тех пор я не касался тела женщины, боясь, что такое существо может попасть в мои объятия и наяву. Я никому об этом не рассказывал, и мне невыносима мысль о том, чтобы ехать в Илиривойн и оказаться в окружении этих созданий с изменяющимися лицами и телами.

Душа Валентина наполнилась состраданием. Не говоря ни слова, он обнял Слита, как будто мог одной только силой своих рук уничтожить воспоминание о кошмаре, изувечившем душу жонглера. Затем отпустил его и сказал:

— Это поистине ужасный сон. Но нас учили исльзовать наши сны в своих интересах, а не позволять им уничтожать нас.

— Друг мой, я не могу использовать этот сон. Он только лишь предупреждает меня, чтобы я не приближался к метаморфам.

— Ты понимаешь его слишком буквально. Нет ли в нем чего-то скрытого? Ты не говорил с толкователем снов, Слит?

— По-моему, это ни к чему.

— А меня ты заставлял искать толкователя, когда в Пидруиде я видел странные сны! Я отлично помню твои слова: «Король никогда не посылает простых посланий!»

Слит иронически улыбнулся:

— Все мы мастера давать советы другим. Во всяком случае, теперь поздно говорить о сне пятнадцатилетней давности — я его пленник.

— Освободись!

— Как?

— Когда ребенок видит во сне, как падает, и в страхе просыпается, что говорят ему родители? Что такой сон не надо принимать всерьез, потому что во сне никто еще не ушибся на самом деле. Или скажут, что ребенок должен быть рад падению во сне, потому что такой сон — к добру, говорит о мощи и силе, что ребенок не падал, а летел к тому месту, где он чему-то мог научиться, если бы не испугался и не стряхнул с себя грезы сна. Верно?