Истинный интеллект. Часть 1 - Владимир Юрьевич Гордеев

class="p1">– Я ничего выносить и тем более разглашать не буду, прекрасно понимаю, чем это грозит. Мне нужно только взглянуть на код.

В следующие 5 минут я просматривал исходный код софта для копирования мозга. Сказать, что я был разочарован – ничего не сказать.

– Это просто детское баловство, а не программный код, – не стесняясь в выборе слов, комментировал я. – Знал одного такого мастера: он написал программу для решения судоку и использовал метод перебора. Ну, у него и выходило около 12 часов на решение. Я же ещё в школе написал код для судоку с бинарным преобразованием, время решения составляло меньше секунды. С этим я вам помогу, ускорим процесс. Объём данных громадный, поэтому обещать ничего не буду, поглядим по факту, что получится.

Дальше я задумался, но продолжил рассуждать вслух.

– Копируется состояние всех клеток, то есть информация. Сознание же копировать не удаётся, так как это поле. А что является носителем этого поля – неизвестно. Так, так, – я глубоко вздохнул. – Что у нас есть, связанное с полем в отношении человека? Так называемая, аура. Об этом я уже думал, когда размышлял про постоянную связь с Единым Информационным Пространством.

Саша и Женя с подозрением смотрели в мою сторону, в закрытом «сейфе» была тишина. Я посмотрел на них, и не меняя взгляда, не выражая эмоций, сказал:

– Ну, а что вы хотели? За таланты надо платить.

Затем также отвернулся к стенке и хотел продолжить рассуждение. Но внезапно в голове всплыл вопрос, который я тут же озвучил учёным.

– А почему сканирование нервной ткани в кабинете у неврологов происходит настолько быстро?

– Интересный вопрос, – начал отвечать Евгений, – учитывая, что нервных клеток в теле человека больше в 10 раз, чем в мозге. Всё дело в том, что большую часть нервной ткани составляют глиальные клетки. А их исследование заключается в простой проверке: есть, нет. Банальное наличие проводимости. Чтоб было проще понять, представь огромный дом с кучей электропроводки, а на чердаке этого дома стоит пара десятков серверов. Дальше, наверное, объяснять нет смысла? И так всё очевидно.

– Доходчивое и сверхлаконичное объяснение, спасибо. Здесь у меня пока дела закончились, надо поработать в другом месте, – засобирался я.

За время моего отсутствия Павел внизу успел провести ещё несколько тестов на стабильность. Работа, по-прежнему, кипела.

– Паша, – окликнул я своего коллегу, подходя к его рабочему месту, – для тебя есть супер-творческая работа, как ты любишь. В этом ты непревзойдённый ас – сумеешь догадаться, что это?

Он пожал плечами, думая, судя по всему, что это какая-то шутка или сарказм.

Я попросил его уступить мне место за своей машиной. Когда уселся поудобнее, спросил его, какой язык программирования он предпочитает.

– Скорее даже не так, – поправился я, – какой язык самый оптимальный с точки зрения скорости выполнения? Он и будет, не сомневаюсь, твоим любимым.

– Если бить по низкоуровневым языкам, то ассемблер, думаю.

– Отлично! – произнёс я вслух, а про себя добавил, – Ин, переведи весь код программы в ассемблер. Разумеется, стандартные процедуры и функции оставляй в математическом виде, он их сам разберёт. И ещё бери под контроль руки и покажи всем, как должен печатать профессионал. Тем более здесь сенсорная клавиатура, говорят, на ней нет ограничения по скорости набора.

– Всё понял, твои мысли – мои мысли, – ответил Ин.

Привычного клацанья не было слышно, были еле заметные прикосновения к сенсорам букв. Кисти почти не двигались – стояли на месте, работали одни пальцы. Скорость была такая, что движение пальцев были не различимы.

– Каждый палец делает больше 25 нажатий за секунду, – предположил я. Тут же в левом верхнем углу поля зрения появился цифирный индикатор с точным числом символов в секунду, его значение колыхалось от 50 до 60. Один лист заполнялся символами кода менее, чем за десять секунд. После перевода основной части кода на низкоуровневый язык его размер возрос в 20 раз. И даже с учётом такого роста, время написания составило всего 20 минут.

– Вот это надо оптимизировать, ну и, вероятно, улучшить насколько возможно, – констатировал я закончив писать. – Приоритет – скорость выполнения.

Павел сел за своё рабочее место, пролистал несколько листов кода и спросил:

– Ты напечатал 120 листов за 20 минут?! – и откинувшись на спинку кресла, закрыл лицо руками.

– Просто сроки поджимают, приходится адаптироваться, – уклончиво ответил я и пожал плечами.

– Ну и ещё – это секретная информация, – негромко произнёс я, – лучше не распространяться и не отчитываться ни перед кем о проделанной работе. От тебя я жду готовый результат. Попробуй сразу адаптировать под новую архитектуру.

– Круто, секретные задачи в секретной лаборатории! Я сделаю. 120 листов… Думаю, к вечеру или на крайний вариант к утру будет готово.

И сходу начал вносить правки в текст, он был действительно мастером своего дела.

– Добрый день, уважаемые коллеги! – громко и чётко прозвучало за спиной.

Мы оба вздрогнули. Голос принадлежал Ворошилову – умеет же он оказаться в нужное время и в нужном месте, именно там, где происходит какая-то тайна или заговор.

– Ну, вы нас и напугали, господин Ворошилов. У вас талант…

– Пугать людей? – улыбнулся он. – Я право не хотел, простите, если напугал. Я спустился сюда, чтоб проверить, как вы воспользовались новым уровнем допуска. И к коллегам наверху я уже заходил, от них узнал, что воспользовались в полной мере, даже очень. Это хорошо, значит всё не зря. Наверняка же вам не надо напоминать о требованиях конфиденциальности к полученной информации. И от вас, Павел Аркадиевич, я жду добропорядочности и честного исполнения гражданского и профессионального долга. Я уверен, вы сообщите о любых случаях дискредитирования конфиденциальной информации.

Улыбка на его лице исчезла, вместо неё появилось серьёзное выражение лица.

– Боюсь спросить, что обсуждали?

– Мы решали… – попытался взять инициативу ответа я на себя, но был прерван уже знакомым мне жестом.

– Этот вопрос адресован вам, Павел Аркадьевич.

– Это фиаско, – подумал я, – надо же так опрофаниться на ровном месте. Хотя, если подумать, Паша не знает ничего про этот код, кроме того, что он ограниченно доступен. Посмотрим, как пойдёт разговор, если что, применим «тяжёлую артиллерию».

– Я проводил ряд тяжёлых полевых испытаний над новым ядром, – слегка неуверенно и немного заикаясь начал ответ Паша. – Софт свежий, нестабильный. Когда подошёл Ян Владимирович, он предложил оптимизировать кусок кода, при том сам его напечатал буквально в течении 20 минут.

Характер речи менялся на глазах и становился всё увереннее.

– А так как у нас уже был совместный успешный опыт по оптимизации программного кода, где я и проявил