Дом для Пенси (СИ) - Лерой Анна Hisuiiro

3-11

Ожидание заканчивается. Пенси крепче сжимает челюсти: всё тело, а особенно кожа, начинает нестерпимо чесаться. Это почти болезненно, да так, что ей хочется кричать. Но нельзя. Пытка постепенно стихает. Для Пенси, но не для того, кто пожертвовал собой ради нее. Лоухи Каравер кричит, сначала охая, надрывно, потом, когда слезы прорываются наружу и текут по морщинистым щекам, всхлипывая, стонет и хрипит, хватаясь за грудь, раздирая ногтями кожу.

За криками Лоухи она не слышит тихих шагов — просто в один миг понимает, что внизу есть некто. Этот некто кажется громадным и ужасающим, бесшумным и смертельно опасным. И он идет сюда за ними. Пенси не хочет его видеть, но маленькие живые огоньки вьются вокруг нее, и несколько искорок садятся на листья, оттягивают их вниз, показывая ей то, что творится внизу.

Этот руинник удивительно невысок, как для жути, что его окружает. Места он занимает меньше, чем распростершийся на полу, высохший от возраста Каравер. У него длинные и заостренные дейд, украшенные цепочками и красивыми камнями. Его одежда — всего лишь длинная юбка из странного материала — шелестит по камням, вслед за шагами ног в тонких золотистых сандалиях. Пенси изо всех сил пытается сосредоточиться на этих сандалиях, на коротких, чуть торчащих в стороны темных волосах, на странных узорах на бледной, совсем нечеловеческой коже груди, на прикрытых глазах с густыми черными ресницами. Лишь бы не слышать его.

— С-с-с… сколько вас явилось сюда? — тонкий широкий рот раскрывается в шипении, и постепенно возникают слова. Видно, что говорить руиннику тяжело и непривычно, гораздо сложнее, чем это делали Халис или Ланалейтис. Пенси чувствует, как от этих слов вся ее кожа покрывается мурашками. Шипение ввинчивается в сознание.

— Несколько отрядов. Мы пришли в город…

— Да, город. Мы отдали вам его! Но вы пришли и с-с-сюда! Сколько? — руинник грубо толкает лежащего Каавера ногой в тех самых тонких и изящных сандалиях.

Наверное, Пенси чем-то выдает себя. Руинник резко вздергивает и втягивает воздух, раздувая ноздри. Отвратительное ощущение, то, что делает этот карен, как он причиняет боль, еще раз заполняет комнату, погрузив всех остальных в кошмар. Но как только Лоухи начинает кашлять кровью, боль стихает.

— Говори! — наклоняется над стариком чудовище. — Я узнаю, если ты с-с-соврешь! Верх и так ваш-ш-ш, но вы всегда берете еще. Так сколько?

— На нижние этажи упали пятеро мужчин, — хрипит Каравер. — Все они, кроме меня, мертвы.

— Ты сказал правду, — после недолгого раздумья кивает руинник. — Но ты тоже умрешь. Здесь никого из вас не должно быть.

— Тогда убей меня быстро, — кашляет Удачливый. Пенси сильнее закусывает губы, чувствует, как на глаза наворачиваются слезы, но оторваться от того, что происходит внизу, не может.

— Раз ты не соврал, то я исполню твою просьбу.

Руинник делает какой-то странный жест рукой: и Лоухи Каравер Удачливый успокаивается. Тело его расслабляется, болезненное выражение на лице пропадает, морщины немного разглаживаются, и он так и остается неподвижно лежать на полу, глядя куда-то в потолок светлыми старческими глазами.

— О изанара ва клентор!.. — резко выдыхает руинник, а потом повторяет, будто раздумывает над этими словами: — Не соврал, нет, не соврал. Айталесте.

Он молниеносно наклоняется над телом и касается лица Каравера, прикрывая распахнутые глаза. Потом на секунду замирает, что-то проговаривая про себя. Пенси видит, как шевелятся тонкие губы. Наконец руинник кивает каким-то своим мыслям и удовлетворенный быстрым шагом выходит из зала.

Пенси долго сидит на дереве, не ощущая себя, не думая ни о чем. Огоньки ползают по ее рукам и ногам, принимая, по всей видимости, за еще одну ветку дерева. Только щекотное прикосновение лапок к щеке выводит ее из этого странного состояния. От неожиданности она кашляет и тут же прижимает ладони ко рту. Страх снова завладевает ей, давит комом в груди. Она не может двинуться с места и какое-то время ждет, что вернется руинник и тоже ее… как Каравера…

О, Предки. Он убил Лоухи Каравера. Они все умерли: кто — от странной болезни, ну а кто — от рук руинника. Пенси нервно всхлипывает, а после глубоко дышит. Ей нужно выбираться отсюда, сейчас, срочно. Иначе жертва Лоухи, его удачный обман, окажется напрасным.

***

В мешочке на шее теперь хранится восемь жар-камней. Их крошечный вес кажется невыносимой ношей, но и он тоже заставляет ее идти вперед. Пенси следует чутью и выбирает один из широких коридоров, который ведет в сторону от основных помещений. На фрески и осмотр комнат времени нет, да и перед глазами до сих пор стоят лица умерших. Она останавливается всего несколько раз. Когда впервые видит заботливо выдолбленный в толще стены фонтан: вода льется откуда-то сверху, капает, переливается от чаши к чаше, журчит между изящными каменными завитками и втекает в полукруглый бассейн. Позже подобные уголки начинают появляться чаще. И второй раз — коридор внезапно раздается до размера небольшого зала: в центре него стоит скульптура, подобных и не хватало Пенси до сих пор. Это не просто статуя. Пенси насчитывает шесть разных каренов, они стоят в кругу лицом наружу. Рогатые, они не просто замерли — в камне воплощена сама жизнь. Один рассматривает какой-то прибор, а на его поясе инструменты, второй читает что-то и жует палочку для письма, еще один, улыбаясь во весь рот, приветствует своего зрителя, следующий зевает с закрытыми глазами и слегка прикрывает когтистой ладонью рот. Предпоследний протягивает вперед охапку растений, а последний прижимает к груди какой-то объемный сверток. Пенси подходит ближе: голова этого карена, в отличие от остальных в скульптуре, повернута к ноше, а из свертка выглядывает крохотная ручка. «Это ребенок», — понимает она и отходит в сторону. Несмотря на странную внешность статуй, в них нет ничего, что бы ей было неясным: книги, мастерство, отдых, общение, тяжелый труд на земле и продолжение рода.

Почему же тогда умер Лоухи Каравер?.. Ответа на этот вопрос у нее нет. Пенси отворачивается от скульптуры и продолжает свой путь.

В какой-то момент она отмечает, что свет вокруг становится более ровным, а ощущение запустения сменяется на чувство, что где-то присутствует жизнь. А когда эхо приносит бормотание, обрывки слов и звуков, Пенси изо всех сил прижимается к стене. Сложно найти, где скрыться, когда стоишь посреди неплохо освещенного узкого коридора. Чутье же тянет ее вперед, так что приходится аккуратно пробраться к концу коридора и выглянуть в проем. Сначала перед ее глазами оказываются ряды столов округлых очертаний с несколькими стульями рядом с каждым. Когда-то поставленные ровно, теперь они сдвинуты, а некоторые стулья и вовсе валяются на полу. Потом она поднимает глаза чуть выше и обнаруживает, что всё остальное пространство этого крупного зала заполнено стеллажами. Звуки, взволновавшие ее, пока раздаются откуда-то издалека.

Пенси пригибается и быстро перебегает под укрытие первого стола. Все еще никого не видно, и может, следовало переждать, вдруг покажется кто-то из руинников, но часы внутри торопят ее идти дальше. Шаг за шагом она продвигается в ту сторону, где чувствует выход.

Это случается тогда, когда Пенси преодолевает ни много ни мало половину зала. В дополнение к блуждающему эху разговоров в помещении внезапно добавляется тихий шорох шагающих ног, а потом и более дробный звук передвижения. Их двое, понимает Пенси и плотнее прячется под тень между столом и полками. Один карен степенно шагает, второй бежит, догоняя первого.

— Эстверга, — произносит один из идущих, и что-то тяжело и глухо шлепается на поверхность стола совсем рядом с укрытием Пенси.

— Даран эствергас але ка, — вклинивается другой голос, кажется, с вопросом. Пенси замирает, прикрыв глаза: этот руинник стоит совсем рядом с ней. Скосив глаза в сторону говорящего, она видит человеческие ноги с красным оттенком кожи в блестящих коротких штанах. На столешницу над ее головой что-то перекладывают, но неудачно — и на пол падает то, что Пенси опознает как книгу. Руинник на секунду наклоняется и подбирает упавшее. Потом над головой произносят с тяжелым выдохом «айх руна», и шаги — мелкие и тяжелые — постепенно удаляются.