Не изменяя присяге - Александр Лоза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С другой стороны — Временное правительство обязывалось всячески подавлять любые попытки к восстановлению монархического строя, хотя Учредительное собрание могло предложить стране и такой строй, во главе с новым монархом. Таким образом, получалось, что офицерам, матросам и солдатам приходилось давать клятву на верность правительству, которое публично превышало свои полномочия.
На Балтийском флоте у многих текст новой присяги также вызывал сомнения: не провокация ли это? В связи с этими вопросами 19 марта 1917 года начальнику Минной дивизии капитану 1-го ранга А. В. Развозову пришла разъясняющая, относительно текста присяги, телеграмма от комфлота вице-адмирала Максимова:
«Принята: 19/III в 12 час. 00 мин.
Служба связи Южного района Балтийского моря.
ТЕЛЕГРАММА Наминдиву Посыльное судно “Кречет” 18/го марта 1917 года
Министр юстиции Временного Правительства Керенский мне лично подтвердил что текст присяги не может вызывать сомнений. Объявляю что вся действующая Армия Черноморский флот принесли присягу на верность Родины и повиновению правительств которое в свою очередь так же принесло присягу новому строю. Предлагаю о вышеизложенном объявить вверенным мне частям флота и армии и продолжение приведения к присяге текст коей был объявлен моим приказом от 11/го марта сего года.
Исполнение донести. Вице-адмирал Максимов»
(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 74. Л. 10)
Духовная составляющая новой присяги, участие в ее принятии русского духовенства, как-то сглаживала сам этот факт, требование командования флота присягнуть новому правительству, принятие присяги коллективно — в строю — все-таки заставило флотских офицеров, и мичмана Бруно Садовинского в том числе, смириться в душе с новой присягой. Все офицеры и матросы эскадренного миноносца «Расторопный» приняли присягу на верность Временному правительству.
С началом революционных событий в Петрограде, жизнь в Гельсингфорсе сильно переменилась.
Начались перебои с хлебом. Витрины магазинов, некогда блистающие красотой и разнообразием, поблекли. Город продолжало лихорадить от свершившейся «великой и бескровной революции».
Мичман Садовинский брел по улице, и мысли его были далеки от всего происходящего. Уже месяц, как Ирина уехала в Петроград, и от нее не было ни весточки. Как она там?
На душе у Бруно было муторно и беспросветно.
16 апреля 1917 года вышел приказ № 125 по Морскому ведомству, подписанный министром Временного правительства А. И. Гучковым. Этим приказом отменялись все виды наплечных погон, а в качестве знаков различия вводились нарукавные знаки из галуна по образцу английского флота.
С болью в сердце восприняли этот приказ офицеры русского флота. Золотые погоны у многих из них, еще с кадет младших классов Морского корпуса и на всю жизнь, ассоциировались с офицерским званием, офицерской доблестью и офицерской честью. Морские офицеры очень дорожили своей исторической формой, которая уже больше века существовала на флоте.
Мичман Садовинский прекрасно помнил, как впервые надел форму в Морском корпусе. После узкого мундира Сумского кадетского корпуса форменка с распахнутым синим воротником, тельняшка, брюки с откидным клапаном, застегивающиеся на две пуговицы по бокам, — все это казалось ему настолько необычным, присущим только флоту, что он сразу и на всю жизнь полюбил флотскую форму.
Корабельным гардемарином, на летней практике, шагая по тенистым улицам старого Ревеля, Бруно, не смущаясь, ловил на себе восхищенные взгляды барышень. Загорелый, стройный, со спортивной фигурой, обтянутой белой форменкой с синим воротником, в белых брюках и туфлях, в золоте нашивок и якорей на погончиках, с синими полосками тельняшки в вырезе форменки, подчеркивающей крепкую шею, он казался ревельским барышням подлинным воплощением романтики флота.
Бруно Садовинский с молодости был аккуратистом и щеголем. С кадетских времен он дорожил формой и относился к ней трепетно. Еще его офицер-воспитатель по Сумскому кадетскому корпусу подполковник Д. Н. Пограничный в аттестации, данной кадету 4-го класса Садовинскому в 1908 году, подмечал:
«Старается во всем быть исправным. Чистоплотен. Казенные вещи содержит в порядке». И далее, в характеристике за 1912 год, он делает уточнение — «в образцовом порядке»:
(РГАВМФ. Ф. 432. Оп. 2. Д. 1845)
То, что Бруно Садовинский любил флотскую форму, следил за ней и гордился ею, видно и из его выпускной фотографии. Молодые сияющие лица будущих офицеров Российского Императорского флота смотрят с этой фотографии, сделанной накануне их производства в офицеры, в июне 1915 года.
Широкоплечий, с идеальным пробором, щегольскими усиками, в прекрасно подогнанной фланельке, с тельняшкой, виднеющейся именно на три полоски в вырезе на груди (кстати, это было шиком и спустя 55 лет в мои курсантские годы) Бруно Садовинский рядом со своими друзьями.
Но вернемся к приказу об отмене погон Временным правительством. Новый командующий флотом Балтийского моря вице-адмирал Максимов, на просьбу делегатов от офицеров разъяснить свою позицию по этому вопросу, сорвал с себя адмиральские погоны и объявил, что он издает приказ о немедленном снятии погон и введении нарукавных нашивок. После этого было получено распоряжение комфлота:
«15 апреля 1917 г.
№ 125
Ввиду того, что форма воинских чинов напоминает по наружности старый режим.
Предлагаю во всех подчиненных мне воинских частях теперь же снять погоны и заменить их нарукавными отличиями, образец которых будет разослан дополнительно.
Вице-адмирал Максимов».
За этим последовал приказ: «ПРИКАЗ Командующего флотом Балтийского моря. Посыльное судно “Кречет” № 126
16-го апреля 1917 года
Впредь до выработки общей для всех флотов новой формы одежды предписываю:
1. Офицерам иметь нарукавные отличия по прилагаемому описанию.
2. Кокарды временно закрасить в красный цвет, до тех пор, пока не будет выработаны фуражки нового образца, с новыми эмблемами.
3. Шарф отменить.
4. Пуговицы с орлами, по мере возможности, заменить пуговицами с якорем.
5. На оружии уничтожить вензеля.
Вице-адмирал Максимов».
(РГАВМФ. Ф. 479. Оп. 2. Д. 1254)
В последующие дни в Гельсингфорсе было много случаев, когда толпы солдат и матросов нападали на офицеров, не снявших погоны. Многие флотские офицеры прятали свои золотые погоны. Мало кто верил, что их сняли навсегда. Может быть, еще вернется этот воинский символ на офицерские плечи, и погоны еще понадобятся.
Пройдет немного времени, и в годы Гражданской войны во всех белых флотилиях золотые офицерские погоны будут введены вновь. Этому придавалось большое значение, не только как символу преемственности русской государственности, а значит и законности существования части, соединения Белого движения, но и как самому яркому признаку возрождения одного из главных символов офицерской чести, поруганных революцией.
В трудные годы Великой Отечественной войны, в 1943 году, народный комиссар обороны И. В. Сталин своим приказом ввел золотые погоны офицерам Красной армии и Рабочее-крестьянского Красного флота. Не случайно внешний вид погон так близко повторял погоны Российской армии и Российского Императорского флота. Через 23 года в СССР на плечи офицеров вновь вернулся тот символ, который большевиками отрицался как символ царской России, — а на деле был символом государственности — символом той России, за которую воевал и погиб офицер русского флота лейтенант Б.-С. А. Садовинский.
В конце апреля у мичмана Садовинского состоялся разговор с командиром, старшим лейтенантом А. И. Баласом.
— Кажется, в Финляндии не все благополучно, — говорил Балас. — Финский сенат разглагольствует о самостоятельности. Мало им, что в марте были восстановлены привилегии, утраченные Финляндией после революции 1905 года, был назначен новый генерал-губернатор и созван их сейм.
— Вы знаете, Бруно, — продолжал Александр Иванович, — что финнов в русской армии очень мало. Обязанность проливать кровь за Россию большинству военнообязанных финнов заменили денежной воинской повинностью. В Финляндии в последнее время нарастают антироссийские настроения, и местные вожди Социал-демократической партии Финляндии, все эти господа: Вийки, Токойи и Гюллинги — всеми силами способствуют этому и, кроме того, всячески поддерживают прогерманские настроения.
— Да, — согласился с этим Садовинский, — отношения финнов к русским за войну заметно ухудшились. На любой вопрос они отделываются кратким «неомюра» — не понимаю, и все.