Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей - Александр Герасимов

— К чему такая скромность? — Орест усмехнулся. — Почему бы тебе не заявить, что ты всего лишь второй… после Ареса, например?

— Скромность украшает мужчину. А я предпочитаю быть добродетельным. Но если уж говорить начистоту… — Пилад насмешливо сощурился. — Хороший воин и правда способен на многое! Например, взмахом меча я могу лишить летящего комара мужской силы, оставив его самого в целости.

— В первый раз слышу, что у комаров есть мужская сила.

— Раньше была… Но я же бью без промаха! Теперь они меня боятся и никогда не кусают.

— Мойся ты почаще, кусали бы! Твое воинское искусство здесь ни при чем, а вот запах из подмышек сейчас способен и быка уложить.

— Какая бесстыдная ложь, микенец! Впрочем, ты и сам не розовыми лепестками благоухаешь.

— Хорошая тренировка была! Я такой мокрый, словно целый день таскал камни! — Орест наигранно вытер пот со лба. — Если ты не намерен дальше гонять меня, предлагаю сходить к морю и немного освежиться. Что думаешь, бессердечный мучитель?

В глубине души Орест не мог не удивляться тому, что им с Пиладом удалось найти общий язык и теперь они могли так просто направляться вместе к побережью, подшучивая друг над другом.

Временами мрачный и нелюдимый, равно скорый на шутку и грубость, Пилад был намного старше Ореста, но держался с ним открыто и на равных. К тому же учитель оказался удивительно образован, несмотря на грубый вид и шрамы, выдающие в нем больше бойца, чем мыслителя. Пилад знал множество легенд и немало путешествовал, а когда он бывал в приподнятом настроении, то рассказывал поразительные истории о нравах и обычаях народов, проживающих вдали от моря.

Команда довольно быстро привыкла к хмурому и некрасивому, но отзывчивому воину. Даже Дексий со временем начал миролюбиво относиться к выходцу из Фокиды. Когда Акаст во время гребли перегрузил кисть руки и продолжал работу превозмогая боль, именно Пилад обратил на это внимание. Он отправил гребца отдыхать, взялся за весло и уже не вставал до конца смены. И при этом ни разу не сбился, будто с младенчества постигал искусство гребли. Такой поступок расположил к нему всех людей с «Мелеагра».

Орест с Пиладом спустились к одной из многочисленных бухточек, коими изобиловало побережье Крита. Перед ними раскинулось спокойное мелководье с ровным дном. Лишь мелкий ветерок порой поднимал рябь на поверхности воды.

У самого моря царевич и его учитель перешли на бег: так сильно им хотелось освежиться. А после купания, мокрые и расслабленные, они растянулись на горячем песке.

Орест смотрел в полуденное небо, где, хрипло крича, парили большие чайки. Микенец чувствовал себя прекрасно, несмотря на боль в мышцах после тренировки. Пилад лежал рядом, на его лице застыло непроницаемое выражение. Подобное с ним случалось часто: он не был склонен к пустым беседам. Однако Оресту хотелось пообщаться. Некоторые вопросы уже долгое время занимали царевича. Оторвавшись от небесной синевы, он перевел взгляд на наставника. В очередной раз его внимание привлекли глубокие шрамы на лице и мускулистом теле Пилада — они не были похожи на те, что мог оставить вражеский клинок. Чуть поколебавшись, Орест все же решился:

— Прости за грубость, но меня занимают твои старые раны… Откуда они? Я не знаток, но готов поклясться, что их не могли оставить ни меч, ни копье.

— Бронза здесь ни при чем, это правда.

— Тогда что же?

— Огонь. В тот день я чуть не умер, но все обошлось, — при этих словах Пилад криво улыбнулся, однако взгляд его оставался странно пустым.

— Извини, — Орест почувствовал себя неловко. Возможно, дом его наставника сгорел? Или он пытался кого-то спасти во время пожара?.. Чутье подсказывало микенцу, что углубляться в тему явно не стоит. Чтобы избежать гнетущего молчания, он выпалил очень неуклюжий вопрос:

— Наверное, такие раны даже спустя долгое время болят?

Сказал и поморщился: до чего неудачным вышло продолжение разговора… Однако Пилад неожиданно серьезно ответил:

— Иногда, ага. Если погода резко меняется, кожу как будто стягивает… Ощущения не из приятных. И давай-ка закончим обсуждать мою внешность, микенец. Некоторые вещи заслуживают того, чтобы о них умалчивали.

— Понимаю. Я вовсе не хотел тебя обидеть.

— Не на что тут обижаться. Сам знаю, что не красавец. Если бы мне платили золотом за каждый вопрос о шрамах, я бы уже давно купил большой дом и завел в нем трех служанок из далеких земель, где люди черны кожей и красивы телом, — Пилад снова усмехнулся, на этот раз дружелюбнее.

Какое-то время они молча наблюдали за чайками. Огромные птицы, охотясь, камнем падали вниз и затем взмывали обратно к солнцу с добычей в клюве. На небе не было ни единого облачка, а линия горизонта казалась золотой нитью ясонова руна, протянувшейся через всю землю. Ученик и учитель безмятежно наслаждались покоем Крита. Недавний холодок между ними быстро забылся.

Спустя какое-то время чернобородый воин заговорил:

— Ходят слухи, что некий микенец и царская дочь стали часто проводить время друг с другом. Быть может, даже чаще, чем того требуют обычаи местного гостеприимства.

— Она замечательная девушка, — незамедлительно откликнулся Орест. — Гордая, независимая и умная. Мне нравится подолгу общаться с ней.

— Ну да. А еще царевна довольно хороша собой. Понимаю.

— Ее внешность не имеет значения, — запротестовал было Орест, но тут же осекся, понимая, что бесполезно утаивать очевидное. — Ладно. Не буду скрывать, что она красавица. И ее общество мне приятно. Но неужели все во дворце только и судачат о наших встречах?..

— Об этом говорят не только в Кноссе — вся команда тоже обсуждает ваши отношения. Ты же не думал, что такое пройдет незамеченным? Хотя она достойный выбор и трудно упрекнуть тебя за чрезмерное рвение, я все же советую вести себя осторожно, Орест.

— Я же сказал, здесь нет ничего такого… Пока что. От чего именно ты желаешь меня предостеречь?

— Ну, — Пилад просеял между пальцами пригоршню золотистого песка, — похоже, что мирмидонец Неоптолем также добивается внимания Гермионы. Более того, он полон решимости сделать ее свой женой.

— Откуда тебе это известно? — Орест нахмурился.

— Я слежу за всем, что происходит вокруг. Но даже если бы об этом не судачили слуги во дворце, разве ты сам не видишь, как Неоптолем глядит на тебя при каждой встрече? Ему хочется вырвать твое сердце… и съесть его сырым, с кровью и на кончике меча.

— Что ж, пусть попробует! — взгляд Ореста заледенел. В этот миг он стал удивительно похож на свою мать, Клитемнестру, когда та пребывала в гневе.

Но Пилад лишь